"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28

— Ну же, милая Лотта, мы же родственники, — пробормотал он, лихорадочно решая, как может остановить женщину, если она решит всё-таки навредить его мозгу. И, глядя в широко открытые фиолетовые глаза, понимал — никак. Держала она его цепко, ничуть не смущаясь того, что притирается всем своим роскошным телом вплотную. Теперь отцепить её мог только кто-то посторонний. А кроме Манфреда не было никого, кто мог бы попасть в чжой дом минуя вход. Разве что его отец — и тут Манфред позволил себе легкий смешок, в такие совпадения он не верил.

Его нервный смех неожиданно сработал. Лотта чуть ослабила давление на его голову. И Манфред понял, что должен рискнуть. Сильная магесса разума, Лотта была женщиной и вдовой. Он должен хотя бы попытаться.

Зажмурившись, словно отсутствие прямого контакта взглядами могло его спасти, он скользнул ладонями по тонкому домашнему платью Лотты, обвивая ее талию и, пока она не опомнилась, спуская ладони ниже.

— Фредек! — пальцы дрогнули, и Манфред позволил себе открыть глаза.

— Мне уже совершенно неинтересно про Еву и её бабушку, — как можно искреннее произнес он. И не лгал. Зачем, когда он уже понял, где шлем. Понял он и то, как Еве и Радославе удалось бежать незамеченными. Только толку от этих знаний он сейчас не видел. А его разуму они могли и вовсе стоит целостности.

— Если бы я только встретил тебя раньше, чем её…

— Евину бабушку? — Лотта насмешливо приподняла губу, блестя зубами.

Слишком быстро она пришла в себя и ничуть, казалось, не смущалась их двусмысленного положения. И совершенно однозначного положения мужских рук на своей заднице. Манфред уже попытался настроиться на то, что ему снова придется доказывать свои лживые слова правдивыми действиями — и когда постель превратилась в тяжелую повинность? — когда Лотта отстранилась, лишая его тепла своей мягкой груди. Да уж, это не как у Евы или Розы. Пожалуй, даже у Радославы были не такие впечатляющие полушария! И Манфред уже с куда большим интересом уставился в вырез платья.

— Еву, — прошептал он прямо в вырез, не понимая, притянула ли его так низко Лотта, или наоборот, это он потянул руки магессы за собой. Впрочем, какая разница, если пальцы наконец исчезли с его висков!

— Ну нет, Фредек, — исчезнувшая с виска рука несильно, но твердо потянула его за волосы, вытягивая из теплых объятий груди. — Давай сойдемся на том, что ты не будешь лезть ко мне и угрожать мне и моим детям, а я, так и быть, оставлю твой разум тебе. К тому же, там, похоже, уже порезвился кто-то из магиков разума.

Манфред нехотя отстранился и по-новому посмотрел на мачеху супруги. И почему он раньше не думал о ней?

— Я могу пообещать не угрожать вам троим Ульфилой, — легко пообещал он. — И тебе не угрожать вовсе ничем… ничем, что может тебе навредить.

— Фредек! — сурово произнесла Лотта, но не выдержала и рассмеялась. — Хорошо. Договор?

— Договор, — он пожал перчаткой перчатку Лотты и оглянулся. Повторить с креслом он сейчас бы не решился. — Пришлешь кресло обратно?

— Пришлю, — Лотта сделала пару шагов назад, что Манфред расценил как свою победу. Зачем бы ей отодвигаться, если она не боялась поддаться соблазну? — А ты подумай о другом. Король должен видеть и знать прошлое и будущее, но он до сих пор не нашел беглянок и до сих пор ничего не сделал тебе, хотя даже краешком просмотрев твои мысли, я могу сказать, что тебе не стоит даже думать об этом. Какой из тебя принц-консорт!

— Получше вашего Грима! — возмутился Манфред, хватаясь за голову. Какова же змея!

Лотта покачала головой.

— Я не держу на тебя зла, хотя ты много раз обижал мою дочь. Но вот мой совет. Не лезь на рожон. Не связывайся с Ульфилой. Она недавно овдовела очередной раз и теперь, когда ты надумал расстаться с Евой, тебе грозит опасность стать её очередным мужем.

— Даже это лучше, чем быть с опальными синими! — буркнул Манфред, всё еще занятый ощупыванием головы, словно снаружи могло стать понятно, что пострадало внутри.

— Синие будут такими лишь до первой крови. Затем они и именно они сметут врагов. Помни об этом, Фредек.

Манфред немедленно вообразил, что он может просто поддаться какому-то цветочному в дуэли, дать себя ранить и вуаля, он герой. Правда, потом Грим снова будет впереди, ну да и что, героем-то будет он! Только где взять цветочных и как сделать, чтобы его не узнали. Зря он всё-таки не разузнал у Розы подробнее, кто в городе и зачем…

— Опять о глупостях думаешь? — заинтересовалась Лотта.

Наверное, она что-то сделала с его головой, потому что Манфред понятия не имел, почему он рассказал без утайки все свои мысли, притом, что ему не угрожали пытками, а Лотта даже не раздевалась!

— Только я понятия не имею, как сойти на цветочном острове за местного? — со вздохом закончил он.

— Очень просто, у них кровь красная, а не синяя, — пояснила Лотта. — И поэтому если они не пользуются всякими притирками, то кожа просвечивает и румянится совсем иначе. Давай покажу.

Никогда раньше Манфред не пользовался женскими штучками для украшения лица, даже чтобы скрыть синяки и царапины. Но теперь готов был пользоваться ими хоть каждый день, лишь одно условия — накладывать все эти румяна или как они называются, должны теплые нежные руки.

Он изловчился и поймал ртом её пальцы, за что небольно получил этими же пальцами по губам.

— Ты неисправим, Фредек! — фыркнула Лотта и подвела его к зеркалу. — Вот теперь сойдешь за цветочного.

В зеркале отражалось совсем незнакомое лицо с неестественным розоватым оттенком кожи, а рядом Лотта с посиневшими скулами и сияющими глазами. И вовсе она не мачехой Еве выглядела, а едва ли сестрой. И она еще удивилась, когда он снова попытался её поцеловать!

Глава 17

— Конечно, госпожа! — спохватился Кетиль. Он ловко поднялся на спину Катлы и принес с её гребня мешок с припасами, потом сам сходил за водой и даже накрыл подобие стола. Всё без магии, будто и вовсе не владел ею.

— Когда железный король и его близкие остались одни тут, среди драконов и каменистых бесплодных земель, многими овладел страх, — начал свой рассказ Кетиль, убедившись, что его внимательно слушают. — Они хотели вернуться в яблоневое королевство и даже жить в деревне, влачить жалкое обывательское существование, но только не погибнуть здесь.

Радка с трудом сдержалась и на всякий случай не подняла глаз от еды. Жалкое существование?! Кататься на собственной сестре, превращенной в бессловесное животное — это просто вершина существования!

— От безысходности многие наелись диких трав в надежде погибнуть во сне, — голос Кетиля был настолько возвышенно-гордым, будто он выводил героическую песнь, никак не меньше. Впрочем, может, так оно и было.

Но Радка всё же не выдержала.

— И многих пронесло до ветра? — осведомилась она с невинным лицом.