"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18

Чем больше времени я проводил с молодым магистром пламени, тем больше он мне нравился. Сперва он с мрачным удовлетворением наблюдает за гибелью тысяч людей и рушащейся крепостью, а затем с явным интересом начинает размышлять о красивых разноцветных светлячках.

Сразу видно, человек не чужд прекрасному во всех его проявлениях. Может, подкинуть ему идею фейерверков? В королевствах я их не встречал, исключая разве что иллюзорного пламенного дракона Грицелиуса: но это другое…

Так или иначе, похоже, в случае глазоеда я действительно случайно сотворил нечто совершенно новое. Нечто, параллелей и ассоциаций с чем не имело даже моё богатое подсознание с опытом двух прожитых жизней.

Все ощущения вопили, что это действительно опасный тип мистической энергии. Привычная мне смерть всегда ощущалась для меня лично холодным и склизким ядом, разливающимся по венам: жизнь же, наоборот, тёплым приятным нектаром, согревающим и закрывающим раны.

Глазоед ощущался как нечто противоестественное, как что-то, чего не должно быть. Словно въевшееся в кожу липкое бесцветное масло, которое ты никак не можешь ухватить, но от которого так хочется избавиться…

Я повёл плечами, подавляя желание избавиться от твари. Она словно казалось язвой на теле мироздания, но мёртвой, чистой язвой, что могла остаться после удара смерти: гниющей, полной липких личинок, отвратительно полуживой…

Я вслушался в свои чувства, приблизившись к глазоеду, и меня передёрнуло. Что же ты такое, моё маленькое мерзкое творение? Как ты получился именно таким? И почему ты настолько силён, хотя я совершенно не чувствую в тебе подавляющей мощи? Хотя здесь, возможно, дело в сравнении: я и сам способен крушить скалы...

— Что происходит с силой из бурдюков, которые ты разрываешь? — прищурившись, спросил я у глазоеда сквозь прутья решётки.

Тварюшка обернулась, уставившись на меня пустыми глазницами, и мерзко зашевелила чёрными щупальцами на голове, задрожав от экстаза.

— Глазоед пьёт из бурдюков вкусную силу, хозяина. — прошепелявила тварь, оскалившись пасть, полной кривоватых зубов-кинжалов. — А затем ест их глазки, да. У глазоеда было много глазок в запасе, но они все кончились, пока хозяина был занят. Простите глазоеда, хозяина, глазоед старался сохранить ему чуть-чуть… Сильна — сильна старался… Но остался только один.

Тварь с хлюпающим звуком запустила когтистую лапу в щупальца у себя на голове, и бережно протянула мне вымазанный в слизи глаз, покрытый застарелой застывшей тёмно-коричневой коркой.

Я взял его, с интересом рассматривая. Удивительно, но от глаза ещё слегка тянуло силой: кажется, этот принадлежал мастеру ветра. Я небрежно метнул его глазоеду, и то со всей возможной ловкостью выстрелил щупальцем из клетки, подхватывая око мёртвого волшебника.

— Можешь скушать. — великодушно разрешил я.

Тварь немедленно зачмокала, причавкивая от удовольствия. Я скосил глаза вбок: молодой магистр пламени блевал в ближайших кустах… Ничего, на войне ещё и не то увидит.

Я же присел на колено, всматриваясь в тварь. Слабая сила глаза истаивала, словно растворяясь в липкой пустоте. Несомненно, создание каким-то образом поглощало магическую силу. Может, просто в качестве пищи, а может, потихоньку усиливало себя? Однако, к сожалению, глазоед был слишком тупым, чтобы суметь детально объяснить мне механику процесса, который тварь и сама скорее всего не понимала. Пьёт силу, да? Тем не зверюга была мне беззаветно преданна: вероятно, даже в состоянии помешательства я не забывал базовых принципов создания немёртвых, вбивая лояльность даже на уровне инстинктов…

С этим делом следовало что-то решать. Избавляться от твари, несмотря на неприятные ощущения и всю её противоестественность, было бы глупо. Продолжать эксперименты в этом направлении… Можно и крышей поехать, превратившись в подобие глазоеда: чем бы ни был этот новый неизвестный мне доселе тип смерти, разум он искажал знатно, и сам глазоед был тому первым примером. Что-то мне подсказывало, что мастер смерти, активно практикующий такое направление, может и сам превратиться в схожую тварь… Быструю, ловкую, сильную и способную пить силу своих врагов: но определённо безумную. Лучше не рисковать, свой разум дороже: победа на Нелеей тому свидетельство. Однако открытие следовало использовать, вот только как? Зачерпнуть совсем чуть-чуть этой силы, на крайний случай, но не погружаться с головой...

Глазоед тем временем доел и молча уставился на меня пустыми глазницами, ожидая указаний. И мне в голову пришла интересная идея… Нет, полностью отдаваться новому направлению не стоит, но если аккуратно зачерпнуть чуть-чуть, возможно, что-то и получиться. При первых признаках припадков можно и прекратить: после того случая на севере ничего же больше не случилось, едва я прекратил, верно?

— Скажи-ка мне глазоед. — вкрадчиво спросил я тварь, опустившись перед клеткой на корточки и открыв дверной замок. — Ты можешь поделиться со мной своей силой?

Я отчётливо чувствовал нить, связывающую наши души. Слегка странную, но твёрдую, прочную, созданную ещё давным-давно… На миг по ней мне пришло странное ощущение: словно кто-то погладил её там, на другой стороне.

— Глазоед может поделиться с хозяином. — понизив голос, прошелестело существо. — Но если глазоед отдаст слишком много, глазоед перестанет быть.

— И ты сделаешь это ради меня? — прищурился я.

По связующей нити словно прошла волна, а затем она слегка натянулась, будто кто-то намотал её на палец. Тварь мелко задрожала, словно от отвращения к самой себе:

— Глазоед живёт ради хозяина. Глазоед сделает всё, как захочет хозяина. — прошамкала тварь.

Я выпрямился, внимательно изучая тварь. Менее отвратительной и противоестественной она не становилась.

— Я хочу, чтобы ты дал мне немного своей силы. Совсем чуть-чуть, так, чтобы ты уцелел. Каплю из твоего бурдюка, всего на один глазок… Но такой, чтобы я смог сохранить и приумножить её, понимаешь? Чтобы она осталась со мной.

— Осталась навсегда, хозяина? — замер глазоед?

— Навсегда. — слегка помедлив, ответил я.

Тварь внезапно перестала лебезяще дрожать, слегка выпрямившись. Если бы у глазоеда были глаза, наверно, можно было сказать, что он посмотрел на меня иначе: но пустые провалы глазниц не выражали эмоций. Однако определённо, что-то в позе моего творения изменилось, словно тот открыл во мне что-то новое…

— Глазоед может сделат эта. Но хозяина будет страшно кричать, страшнее, чем кричат разрываемые бурдюки. Хозяина не будет гневаться на глазоеда?

Я неотрывно смотрел в пустые глазницы собственного творения, взвешивая это решение на чаше весов. Риски безумия и боль с одной стороны… Или уникальная сила, способная на… Я не знал на что, на самом деле. Создавать могущественных тварей. Видеть мир иначе. Сводить с ума… Как минимум, всё это…

Человек, которого я знаю, никогда не отступал…

Истинное могущество никогда не приходит к тем, кто смиренно ожидает его, сидя на уютном диване. Нет, свою дорогу надо выгрызать зубами, сквозь боль, пот и слёзы: в любом мире…

Мир не расступиться на твоём пути, чтобы дать тебе дорогу. Тебе придётся построить её самому: где бы ты ни был.

— Сделай это.

В следующее мгновение черное щупальце глазоеда со страшной скоростью вонзилось мне в правый глаз. Это было больно, но с тем, чтобы гореть заживо, далеко не сравниться, так что я лишь поморщился, чувствуя, как кровь стекает по щеке…