"Фантастика 2025 -72". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Укол иглы в шею. Падение одеревеневшего тела. Нет, боли не почувствовал — нервные окончания утратили привычную чувствительность, поэтому сперва недоумение, а уж потом запоздалый испуг. Еще и упал неудачно — мог видеть лишь серую муть асфальта перед глазами.
Зато слышал всё отлично! Плотный автоматный огонь, рев двигателей подлетевших автомобилей, топот налетчиков…
Паника накрыла ледяной волной. Лейтенанту показалось, будто он лежал без возможности даже моргнуть чуть ли не вечность. Затем кто-то оттащил его в сторону. А еще спустя некоторое время Калеба перевернули, и в поле его зрения возникло лицо крупного незнакомого мужика. Мужик вытащил из кобуры парализованного
— Усади его, — прозвучало откуда-то справа.
Легко, будто манекен, Калеба развернули и усадили, прислонив спиной к бетонному блоку «пьяной» дорожки. В тело неохотно возвращалась чувствительность, скоро лейтенант смог скосить глаза в сторону говорившего. Им оказался молодой мужчина среднего роста, одетый в полукомбинезон городского камуфляжа. Громила встал чуть в стороне.
— Ну, ты даешь, — хохотнул камуфлированный, обращаясь к Калебу. — Мы думали, троих-четверых потеряем, а вы достали всего одного! Как так-то? Совсем на службу положили?
Лейтенант с трудом понимал, что ему говорят. Его всё сильнее и сильнее трясло, но причиной был вовсе не отходняк от парализатора, точнее — не только он.
Тем временем налетчик склонился к пленнику, заглядывая в глаза.
— Не то чтобы я был расстроен или обижен. Наоборот, крайне благодарен… — и вдруг без всякого перехода спросил: — Жить хочешь? Чего молчишь? Кивни хоть.
Калеба трясло всё сильнее, краем глаза он увидел, как загоняли в компункт выживших ребят, которые волокли тела убитых. А камуфлированный, перехватив панический взгляд пленника, нарочно чуть посторонился, чтобы тот получше рассмотрел происходящее.
Словно зачарованный, командир КПП, наконец, кивнул.
— Ай, молодец! — похвалил его говоривший. — Но нужно сказать «да», а то не считается.
— Да, — сипло выдавил лейтенант, потому что перед глазами всё ещё стояли бездыханные и окровавленные тела его бойцов, но тут он вдруг словно очнулся и отчаянно закивал: — Да, хочу! Хочу жить!
— Ну-ну-ну, спокойнее, — собеседник плавно, будто ртуть, перетек влево, туда, где лежал блок связи Калеба. — Всё просто. Ты сейчас свяжешься со своими старшими. Скажешь, что на ваш КПП было совершено нападение, которое ты и твои парни героически отбили. В нападении участвовали машины и люди в униформе СБ, поэтому ты объявил «стоп колеса», — он снова перетек в сторону, заставляя Калеба лихорадочно следить взглядом. — Потом, дружок, тебя ждет пара вопросов под фармой. И если я узнаю, что старшим ты сказал не то — одну твою ногу привяжем вот к этому блоку, а вторую — к фаркопу машины. Интересно, что раньше порвётся — ты или трос? — камуфлированный засмеялся, придвигая к пленнику аппаратуру связи.
Трясущимися руками лейтенант нажал кнопку вызова, дождался ответа и доложил обстановку в точности, как того от него требовал убедительный захватчик. Даже голос не дрожал почти, звучал уверенно. Нервозно, конечно, но ситуация извиняла и подозрительным это уж точно не было. Попытки вопросов от коллег удалось оборвать, потребовав себе пять минут, чтобы навести порядок среди личного состава.
— Талант! — похвалил камуфлированный, отобрал у пленника блок связи и выпрямился.
В этот момент откуда-то со стороны вышла темноволосая кудрявая девушка. Она едва брела, и взгляд почему-то был остановившийся, незрячий, а губы бледные чуть не до синевы.
— Эсмеральда, ты чего такая мрачная? — настороженно спросил камуфлированный.
— Там… маму… убили… — от этих слов, сказанных тихо, почти безэмоционально, обоих мужиков словно приморозило.
Они ничего не сказали,
даже не дёрнулись, но у Калеба внутри всё сжалось и болезненно оцепенело.— Мы ее переоденем, — сказала кудрявая, направляясь к машинам.
Камуфлированный сразу утратил свою суетливость, посмотрел в глаза напарнику-громиле, коротко бросил:
— Живых не оставляем.
Когда эти слова упали в раскаленный воздух, лейтенант ощутил, как кровь отхлынула от головы. Во рту стало сухо, в ушах зашумело… а камуфлированный вытащил пистолет и начал накручивать глушитель.
* * *
Стартер БТРа защёлкал в третий раз, и, наконец, двигатель завелся — зарычал утробно и глухо. Это хорошо, что у Терезы получилось… хорошо. И из компункта уже не слышны искаженные глушителем и амбразурой пистолетные выстрелы — Роджер добил сдавшихся. Грузовик вот загрузили уже. Это тоже хорошо — патронов много не бывает… Дровосек опять-таки успел нацепить свою броню — и это хорошо.
Банни старался дышать ровно и не срываться. ХОРОШО? ХОРОШО, БЛЯ?
Впереди под легким навесом рядом со шлагбаумом Покахонтас, Эсмеральда и Сара переодевали Маму. Маму!!! И всё было плохо! ВСЕ!!! Банни запрокинул голову к небу. Обжигающее солнце резануло по глазам, ослепляя.
Мама! Ну вот зачем — зачем?! — ты полезла в первую машину? Да, на вид ты самая безобидная, но ведь не только ж на вид! Сражаться есть другие! Поэтому — зачем? Ты ведь нужна! Ты очень нужна! Всем нужна! Чтобы быть рядом, чтобы жили остальные. Как без тебя?
Банни скрипнул зубами и скосил глаза на лейтенанта, сжавшегося у бетонного блока. Мышцы словно пробило разрядом — встряхнуло, скрутило… Так просто: один удар — и это напряжение уйдет. Станет легче. Точно станет! А потом еще два-три, и это существо сдохнет. А еще можно бить не в полную силу. Можно сдерживать удары, чтоб подох не сразу. Чтоб хватило на подольше… Чтоб прочувствовал!
Пленник съёжился под тяжелым взглядом, побледнел, а Банни снова стал смотреть в пустоту перед собой. Рано убивать эту слизь, рано…
Там, впереди, рядом с Мамой лежал, вытянувшись во весь свой немаленький рост, Тарзан. Его быстро переодели, с ним проще… а Маму…
Банни едва сдержал рвущийся с губ вопль отчаяния. Видеть! Такой! Маму! Белой, безвольной, с изменившимися чертами. Вот эти руки, которые гладили по голове, когда было совсем плохо. Эти пальцы, которые зарывались в волосы на затылке и щекотали. Ласковые прикосновения. Никто и никогда не прикоснется к тебе так, как Мама! А теперь… теперь… ее крутят, осторожно, бережно, но… будто что-то неодушевленное… А ведь это… это же Мама!!! Как она может быть неодушевленной! Она должна открыть глаза. Улыбнуться и подняться на ноги, а не лежать вот так, когда ее вертят по-всякому, снимая одно и надевая другое. Как на манекен. На Маму!
Снова захотелось размазать корпа, но Банни до судороги сжал кулаки. В этот момент вышел из здания КПП Роджер и махнул, мол, давай сюда.
Усилием воли взяв себя в руки, Банни легонько пнул пленного. Тот вздрогнул всем телом и торопливо поднялся. Роджер направился к навесу, Банни догнал его, а семенящего рядом лейтёху пинком отправил в ноги Маме, которую девчонки уже принарядили и уложили, сунув под голову свернутую рубашку.
Корп скорчился на земле.
Потихоньку подошли остальные, встали полукругом сзади. Говорить не хотелось. Хотелось орать. Бессмысленно орать, запрокинув голову в безоблачное выцветшее небо. Роджер сделал шаг вперёд и высыпал в ноги Маме стопку шевронов, срезанных с формы казненных корпов. Последний дар.