"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Едва отгремел короткий восторженный вопль толпы, чья-то волосатая рука сунула ей под нос массивный микрофон. Чего они ждут от неё? Неужели и впрямь рассчитывают на раскаянье? Плюнуть бы на эту железку, но во рту сухо. Флора лишь отвернулась от микрофона, стараясь распрямиться, стремясь показать, что она твёрдо стоит на ногах, а не висит на опутавших её верёвках.
Микрофон вместе с рукой исчез, и тут же, отбивая медленный ритм, ударили барабаны, двое стражников выволокли первого приговорённого в проход, ведущий к железному креслу, и погнали его вперёд ударами коротких тисовых палок. В пяти локтях от кресла они сорвали с него рубище и голышом усадили на древнее орудие казни. Трое палачей ловкими отработанными движениями защёлкнули стальной ошейник, приклёпанный к спинке, и оковы на лодыжках и запястьях.
– Чем скорее ты раскаешься, тем меньше боли тебе придётся испытать! – разнёсся
Только теперь Флора разглядела лицо того, что палачи приковали к железному стулу. Это был Ахикар, её «благодетель», бывший студент, подполковник Ночной Стражи – теперь уже тоже бывший. Он терпел боль, стиснув зубы, не позволяя вырваться крику. Только когда запахло палёным мясом, раздался его сдавленный стон, а лицо исказила гримаса боли.
– Останови его страдания. Покайся, – раздался над ухом чей-то шёпот, и вновь волосатая рука сунула ей под нос микрофон.
– Прощай, Ахикар! Спасибо за всё…
Последних слов никто не услышал, поскольку рука с микрофоном поспешно исчезла, а всё тело пронзил электрический разряд, от которого она едва не потеряла сознание. Лучше молчать. Всё равно никого не спасти.
Ахикар корчился от боли на железном стуле ещё несколько минут, но едва она попыталась закрыть глаза, чтобы не видеть этого, чьи-то липкие пальцы раздвинули её веки, а раздался мерзкий скрипучий голос:
– Смотри, а то распорки в глаза вставим.
Когда тело Ахикара обуглилось, вверх ударил столб пламени, который мгновенно превратил останки в пепел, и палачам осталось лишь смахнуть его с сиденья вениками из тонкой стальной проволоки.
Следующим на железное кресло был отправлен бывший Великий саган имперской провинции Кетт. Нимруд Ушана начал каяться сразу, едва конвоиры поволокли его к месту казни. Он кричал, что проклинает тот день, когда его свели с этой стервой, умолял о прощении, пытался упираться ногами и хватал конвойных за ремни. Отчаянье заставляло его сопротивляться всё сильнее по мере того, как железное кресло становилось ближе. Похоже, он так до самого конца и не поверил в неизбежность своей участи. С него даже не смогли сорвать рубище и усадили в железное кресло прямо в хламиде из мешковины. Единственным, чего он добился, стала быстрая смерть. Столб огня обратил его в пепел в одно мгновение. Но, как оказалось, это не было ни поощрением за раскаянье, ни актом милосердия. Всех, кто последовал за ним, сжигали так же быстро, не тратя время на медленное поджаривание – независимо оттого, каялись они, молча принимали свою участь или выкрикивали проклятья палачам, улюлюкающей толпе и даже самому императору. Впрочем, таких было немного. Когда очередь дошла до рабб-илпы «Владыки небес», пожилой капитан, едва с него сняли оковы, могучей рукой растолкал стражников и негромко, но внятно произнёс: «Что ж вы, твари, делаете…» Не дожидаясь, пока на него набросятся гвардейцы из оцепления, он уверенной походкой направился к месту казни и сам уселся на железное кресло.
Скорее всего, устроители церемонии просто позаботились о том, чтобы она не слишком затянулась. Те, что сидят сейчас, развалившись в креслах, на широкой площадке над парадным входом в императорский дворец, не должны быть слишком утомлены однообразным зрелищем. Главное впереди. Самозванке, возомнившей себя посланницей богов, наверняка достанутся все муки, недополученные её «сообщниками». Всё пространство вокруг железного кресла уже было засыпано серой золой, а приговорённых всё продолжали предавать испепеляющему пламени, и каждый взмывающий к небу огненный столб сопровождался восторженными криками толпы. Сосед по квартире, пьяница и скандалист, требовал, чтобы ему перед смертью выдали стакан аррака. Студент-доносчик вцепился в свою подругу и не отпускал, пока не получил увесистый удар по голове, но и после этого поплёлся на четвереньках за стражниками, которые тащили её к месту казни. Потом его просто бросили в то же пламя, что охватило его возлюбленную. Круглолицый служащий Ночной Стражи, что однажды вербовал её в стукачи, похоже, вообще не понимал, что сейчас происходит. Он так старался быть примерным подданным, делать всё правильно, не допускать ошибок… Кого-то из них она узнавала с трудом, кого-то вовсе не могла вспомнить, но при каждой новой вспышке, поглощающей человеческую плоть, вспыхивала острая боль в груди. Она шептала, прося богиню Инанну быть милостивой к каждой душе, освободившейся сегодня от оков плоти, дать ей покой, уберечь от вечных страдания в мире без надежды и радости. Впервые ей хотелось верить в милосердие богов и в то, что смерть – вовсе не та грань, за которой наступает небытие.
– Нравится? – Этот голос, донёсшийся из-за спины,
заставил её вздрогнуть. Им всё-таки удалось окончательно испортить остаток последнего дня жизни. Позади неё стоял Ур. – Я не мог не попрощаться, ведь нас чуть было не связали самые нежные чувства.Он явно провоцировал, старался разбудить её ярость, но это были тщетные усилия. На пороге смерти было бы нелепо как-то реагировать на жалкие потуги этого ничтожества. Однако Ур не унимался:
– И ещё я должен выразить тебе свою глубокую и искреннюю благодарность, моя милая. Со мной щедро расплатились за твою доставку. Тридцать тысяч кыпсов – целое состояние. А ещё меня вполне могут назначить новым Великим саганом милой твоему сердцу провинции Кетт. Наместник по управлению территориями намекнул. Значит, вопрос решён на самом верху. А я уж постараюсь сделать всё, чтобы научить твоих земляков с должным почтением относиться к власти Государя.
– Ты видел, что случилось с прежним саганом? – не выдержав, прошептала она еле слышно.
– Что, что? – не расслышав, переспросил Ур, положив руку ей на плечо и склонив ухо к её губам.
– Ты сдохнешь, как и прежний саган, – пообещала она так же тихо, но он только усмехнулся в ответ.
Она даже не подозревала, как скоро могло сбыться то, что она предрекла. Ур скрылся в узком проходе и, вполне довольный собой, зашагал по узкому тёмному коридору навстречу судьбе, которая не сулила ничего, кроме взлёта к вершинам богатства и власти. Но за очередным поворотом на пути возник тёмный силуэт человека в чёрном плаще, а потом кто-то схватил его сзади за плечо и приставил к горлу холодную острую сталь.
– Что она тебе сказала? – тихо спросил незнакомец.
– Не твоё дело! – Ур по-прежнему чувствовал себя властелином судьбы и был уверен в своей неуязвимости. – Я скажу об этом только почтенному туртану!
Незнакомец, держащий клинок у его горла досадливо хмыкнул. Он получил прямой приказ убить всякого, кто перекинется с самозванкой хотя бы парой слов. Но вдруг этот парень и впрямь услышал что-то ценное для туртана? В конце концов, никогда не поздно заставить его замолчать. Кинжал скользнул в ножны, и агенты военной разведки повели бывшего жреца вниз по лестнице – к подземному ходу, соединяющему тюрьму и дворец…
Церемония казни продолжалась, и толпа не уставала восторженными воплями сопровождать каждый всплеск ревущего пламени, уносящего чью-то жизнь. И вот площадка, где ожидали своей участи приспешники самозванки, опустела. Наступила такая тишина, что Флоре на мгновение показалась, что она лишилась слуха. Но вот какая-то глупая ворона, хлопая крыльями, взлетела с карниза над входом в тюрьму, в толпе кто-то чихнул, на чьих-то плечах захныкал ребёнок. Двое тюремщиков неспешно и деловито разматывали опутывающие её верёвки, третий пребывал в готовности подхватить её падающее тело, но она нашла в себе силы устоять на непослушных ногах и даже сделать шаг, затем второй, третий… Главное дойти. Все эти люди – жалкие, обманутые, несчастные – должны увидеть, как Флора Далл-Озирис, возродившаяся из небытия, сама дойдёт до железного кресла, сама сядет в него и примет смерть как освобождение от вериг плоти. Та, что воскресла однажды, может воскреснуть вновь. Главное – показать им всем, что она не страшится смерти. Что смерти вообще не бывает. Что у каждого есть надежда.
– Ундaна… – кто-то неуверенно крикнул из недр толпы.
– Ундaна! – поддержало его несколько голосов.
– Ундaна!! – всё громче и громче скандировал хор, становясь всё более многоголосым.
– Ундaна!!! – подхватила вся площадь.
Так было даже легче. Выкрики толпы задавали ритм шагам. Смерть врага. Смерть, приносящая радость. Очищение. Торжество справедливости. Заслуженная кара. Ундaна! Ундaна!! Ундaна!!! Будет ли кому-нибудь из них стыдно за эти крики, когда всё кончится? Вряд ли… Кто-то искренне верит в то, что Флора Озирис – зло, которое нужно уничтожить. Кто-то оказался здесь по принуждению и знает, что выделяться из толпы смертельно опасно. Кому-то просто всё равно, лишь бы его не трогали. Надо попрощаться. Надо что-то сказать. До железного кресла остался лишь шаг. Надо что-то сказать, прежде чем сесть на него.
Она повернулась к креслу спиной и подняла руки к небу, глядя, как на плоскую крышу Гyбы ложится алеющий диск закатного солнца. Как ни странно, толпа мгновенно замолкла. Мейдан-Малькут… Кто-то говорил, что голос того, кто сидит в железном кресле, разносится до самых краёв этой площади. Даже шёпот слышно. Настало время проверить. Да, самое время…
Флора сделала шаг назад, почувствовала, как нога прикоснулась к тёплому ещё после предыдущей казни металлу.
– Я не прошу у вас прощения, – произнесла она негромко, но, судя по выражениям лиц, её услышали. – Но я готова простить каждого из вас.