"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15

На несколько секунд вокруг воцарилось полнейшее оцепенение — поведение оборотня повергло в ступор абсолютно всех присутствующих, сбило их с толку, заставляя забыть обо всем и просто стоять, хмурясь и глядя на то место, где мгновение назад находился рыжий.

Нарушил всеобщий ступор Андре.

Альберт все еще продолжал стоять на коленях, не шевелясь, не пытаясь поднять голову, лишь часто, прерывисто дыша, и сын его, наконец, не выдержал.

Бой между мастером и хранителем памяти был уже, вне всякого сомнения, завершен, поэтому выйти вперед никому из наблюдателей никто и ничто уже не могло помешать, и ведьмак, забывая даже о собственной ране, стремглав бросился вперед, опускаясь возле отца на одно колено и осторожно сжимая его плечо.

Лицо его исказила боль.

— Папа…

Татьяна, для которой отец тоже по-прежнему, не взирая ни на что, оставался очень родным и близким человеком, взволнованно подалась вперед. Приближаться к Альберту она все-таки не рисковала, справедливо опасаясь его, но переживать за него способна была, и сейчас беспокоилась сполна.

Мастер, вздрогнувший при звуке голоса сына, с видимым трудом приподнял голову и перевел на него мутный взгляд. На протяжении нескольких долгих мгновений он не находил в себе ни сил, ни желания произносить что-либо, не мог даже понять, каких именно слов требует от него ситуация. Потом с хрипом втянул воздух и, кое-как подняв руку, стиснул похолодевшими пальцами запястье сына.

— Помоги мне встать… — хрипло выговорил он, по-видимому, не слишком хорошо контролируя собственные действия и мысли.

Андре, простреленная рука у которого болела просто нещадно, беспомощно оглянулся и, понимая, что помощи ждать неоткуда, решительно кивнул, аккуратно поддерживая родителя и медленно вставая на ноги сначала сам, а затем поднимая и его.

Альберт шатался, как пьяный, был мертвенно-бледен и, пожалуй, не поддерживай его сейчас сын, вновь упал бы, не в состоянии оставаться в вертикальном положении.

Татьяна, закусив губу, прижала руки к груди. На отца было страшно смотреть, и в эти мгновения никакой злости в душе девушки он не будил — она испытывала только безмерную жалость, безумно сочувствовала ему и всем сердцем желала хоть как-нибудь помочь.

Однако, подойти или даже сказать слово, все так же не решалась.

Братья де Нормонд, из которых, в общем-то, ни один никогда не был горячим поклонником Альберта, переглянулись. Продолжать воевать с таким противником, практически уже побежденным, поверженным, обессиленным казалось занятием не просто глупым, но еще и начисто лишенным благородства, и показывать себя с не самой лучшей стороны молодым людям не хотелось. Кроме того, мастер в эти секунды выглядел так жалко, что даже Людовик, в чьей душе по-прежнему полыхала ярким пламенем приправленная ненавистью обида на дядю, испытал к нему сочувствие. Именно он первым и подал голос.

— Альберт… — юноша кашлянул и, быстро окинув взглядом своих сторонников, попытался выразить их общую мысль, — Ты ослаблен, тебе нет смысла продолжать…

— Считаешь… что я побежден, племянник? — говорил маг с определенным трудом, однако, силы вскинуть голову в себе нашел. Глаза его упрямо и непримиримо сверкнули — сдаваться маг, вне всякого сомнения, намерен не был.

— Меня вновь предали!.. — он скрипнул зубами, сильнее сжимая плечо слабо охнувшего Андре, — Не знаю причин, но выясню их и покараю виновного… Но это не конец, нет-нет, для меня это совсем не конец! Мне еще хватает сил, чтобы поддерживать неуязвимость от вас, никто не сможет причинить мне вред, убить меня! — он криво ухмыльнулся, — А без моей смерти мой мир вам не сломать, ибо он связан со мною и пока жив я — существует и этот мир! Я могу уйти, восстановить силы, а потом вновь найти вас! И, клянусь, вы скорее сгниете здесь заживо, все и каждый из вас, чем я позволю вам нарушить мои планы, чем разрешу уничтожить мой мир!

— Потрясающе! — Роман, закипающий с каждым словом дядюшки все больше и больше, раздраженно хлопнул себя по бедрам, — Нет, вы только посмотрите, какой заботливый дедушка! Готов оборвать жизнь своего внука еще до его рождения… — серо-зеленые глаза чуть сузились; в них вспыхнул гнев, — Я ведь уже говорил, что по нему детский сад плачет?

Как ответить, никто не нашелся.

Альберт, такой гневный, такой уверенный в своих словах, непримиримый не взирая на слабость, готовый биться до последней капли крови, отстаивая свое жгучее желание жить в собственном, созданном им самолично, мире, вновь пошатнулся и, мотнув головой, уставился на виконта с самым пораженным, совершенно потрясенным видом.

Губы его несколько раз неуверенно шевельнулись, лишь затем позволяя сорваться с них пораженному, потрясенному, недоверчивому вздоху.

— Внук?..

Татьяна на несколько секунд закрыла глаза рукой. Свое положение от родителя она старалась держать в тайне, не желала сообщать ему о своей радости, а уж при учете его категорического намерения не позволить им вернуться в свой мир, при учете того, что сын ее, их с Эриком, был уж, казалось, обречен, и вовсе не видела в этом смысла.

До сей поры друзья ее, казалось, разделяли это стремление девушки, но тут, видимо, ситуация достигла апогея, и Роман не выдержал.

Она опустила руку, решительно делая шаг вперед.

— Да, папа, — в голосе ее зазвучали нотки почти отчаяния, совершенной обреченности, — Да, отец, внук! В том мире, нашем мире… через некоторое время ты бы стал дедушкой, но здесь… — она закусила губу и развела руки в стороны, с трудом выдавливая из себя улыбку, — До восхода кровавой луны осталось всего несколько часов. И когда она взойдет в этот раз, она будет окрашена… его кровью, — чувствуя, что теряет самообладание, Татьяна напряженно прижала руку к животу и, потянув носом воздух, вновь отступила, стремясь встать поближе к мужу, — Но твое желание, безусловно, для тебя значит больше. Все, что тебе важно — это сохранить свой чертов мир, на семью тебе всегда было наплевать! — в глазах ее сверкнули слезы, и Эрик, уловив их и в голосе супруги, поспешил обнять ее за плечи.

Андре, сам ошеломленный внезапным сообщением не меньше отца, нахмурился. Позволять сестре оскорблять их родителя он все-таки намерен не был.

— Татьяна… — в голосе его прозвучало нескрываемое предупреждение, и девушка, вмиг разозлившись еще больше, уже хотела, было, оборвать брата, ответить резко и однозначно, высказать все, что думает о нем… Но ее опередили.

Альберт, на протяжении нескольких секунд напряженно размышлявший о чем-то, внезапно выпустил плечо сына и, немного расставив ноги, постарался встать как можно более устойчиво.

— Отойди, Андре… — голос его прозвучал тихо, невероятно уверенно, с какими-то гордыми нотками самопожертвования в нем, — Луи… — взгляд его скользнул к мигом растерявшемуся экс-ученику, — Иди сюда.

Молодой маг неуверенно оглянулся на товарищей, встретился взглядом с тоже порядком обессиленным Винсентом, и обнаружив в них, в нем, такое же недоумение, что царило в его собственной душе, чуть пожал плечами, уверенно делая шаг вперед. Пасовать перед бывшим учителем парню не хотелось.

Альберт молча стоял, ожидая, пока он приблизиться, не говоря ни единого слова, не делая ни одного движения, стоял, замерев, как бездыханное изваяние и просто ждал.

Людовик подошел и, остановившись в шаге от него, вызывающе скрестил руки на груди.

— Надеешься, что я помогу тебе силы восстановить? — насмешливо осведомился он, — Или еще раз вколоть мне что-то хочешь?

— Возьми, — голос мастера прозвучал глухо; он медленно завел правую руку за спину и, замерев в такой позе на мгновение, так же неспешно вытянул ее вперед. В пальцах его был зажат красивый, изящный кинжал в дорогих ножнах.

Луи замер, недоверчиво созерцая преподносимый дядей подарок. Кинжал отца, тот самый кинжал, с которого все началось, который он сам вонзил в грудь стоящему перед ним человеку, он узнал сразу же, но брать пока не рисковал, не понимая замыслов мага.