"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Конечно, нет. Тиона связана со мной, связана с тобой, а в эти вещи силу она просто передает. Обратного хода магия, направленная на них, иметь не будет, не переживай… Дьявол, — последнее слово, произнесенное очень спокойно, как бы между делом, было достаточно мягкой характеристикой происходящего в кровавом треугольнике.
Чеслав, присевший на корточки возле своего угла, мягко касался двумя пальцами его края и, не сводя взгляда с Анхеля, безмолвно ждал, пока тот завершит свои действия.
Ворас же, между тем, поглощающий силу, поглощающий свет, самую сущность Большой луны, стоял, замерев и подставив ей лицо, стоял, освещенный серебряным светом,
Он лился и лился, темные, кровавые полосы на каменной крыше вспыхивали серебряным огнем, и девятиугольник в центре начинал сиять, концентрируя, собирая этот свет в себе.
— Так он ее не пьет… — Винсент нахмурился сильнее, напряженно сжимая кулаки, — О, хитрец, он пропускает ее сквозь себя, он наполняет треугольник силой! Чего и следовало ждать от Мактиере — он даже древний ритуал сумел переиначить так, чтобы причинить вред всем вокруг, кроме себя самого.
— Не забегай вперед, — Людовик, очень внимательный, очень сосредоточенный, кривовато улыбнулся и зачем-то сунул правую руку в карман, — Еще посмотрим, кто и кому причинит вред…
— Серебро струится нитями по крыше, Словно так должно быть, словно приказ свыше…— начал, было, бормотать Андре, искренне впечатленный всем происходящим, однако, оказался весьма некультурным и грубым образом прерван.
Роман, решительно зажавший кузену рот рукой, нахмурился, грозя ему пальцем.
— Когда все закончится, я заставлю тебя сочинить грустную поэму об этом всем, а сейчас — молчи! Не сбивай ребят с настроя, они итак вон путаются. А я надеялся на интересный спектакль с финальным сюрпризом.
Ритуал тем временем продолжался. На поведение виконта, да и вообще на незваных наблюдателей ни Чеслав, ни Анхель внимания решительно не обращали, похоже, напрочь забыв о недавно владеющем ими желании продемонстрировать собственную силу, и предпочитали всецело отдаться собственным делам и заботам.
Мактиере продолжал стоять, немного раскрыв руки, подставляя лицо и тело лунному свету и, прикрыв глаза, жадно вдыхал его, впитывал, пил лунную кровь, как сказал он сам, передавая ее жутковато светящемуся кровавому треугольнику.
Чеслав, присев на корточки на своем углу треугольника, внимательно следил за скольжением лунного света по начерченным линиям, контролируя их приближение к волшебным предметам, ожидая мига полной концентрации магической силы.
Слабые попытки отвлечь оборотня от этого были заранее обречены на провал — происходящее слишком волновало, слишком заботило его и, как известно, не только и не столько из-за желанного результата, сколько из-за страха за друга. Все-таки к Анхелю Чеслав был привязан совершенно искренне.
Браслет, лежащий на другом краю треугольника, мелко завибрировал и камень, венчающий его, темный, как ночь, камень, вдруг зажегся поистине мистическим, блекло серебристым светом. Кулон, лежащий точно внутри браслета, тоже ловя сообщающуюся ему энергию, вспыхнул ярко, почти солнечно, ослепляюще и Татьяна, не сводящая взгляда со своих украшений, непроизвольно зажмурилась, даже прикрывая глаза рукой. Смотреть дальше было больно.
— Началось… — Альберт сжал руки в кулаки, напряженно созерцая происходящее. Он знал, что вершится сейчас пред ним, знал и
понимал это лучше, чем кто-либо из его спутников — в конце концов, именно его записями пользовались, чтобы воссоздать страшный ритуал их неприятели, именно он некогда узнал о способе его проведения. Сейчас он жалел об этом, но, увы, теперь было слишком поздно.Лунные линии, серебряный свет, образующий странный символ, впитывая силу магических предметов запылали ярче, их сияние словно вытянулось вверх, делая треугольник более объемным, более заметным, а девятиугольник по центру, казалось, стал прямым продолжением Большой луны.
Чеслав вскинул голову и, мимолетно оглядев арену действий, улыбнулся. Все шло по плану и дело теперь было за ним.
— En la Noche Grande yo hablo con fuerzas antiguas… — забормотал он, понижая голос, сбиваясь на неразборчивый шепот, и медленно сомкнув ладони перед собою, прикрыл глаза, вытягивая руки в сторону луны. Со стороны это походило на молитву, однако, святостью сейчас даже не пахло.
Наблюдатели растерянно переглянулись; Альберт нахмурился, недоверчиво качая головой.
— Он… — маг поперхнулся, закашлялся и, силясь прийти в себя, мимолетно прижал ладонь к виску, — Они меняют ритуал, меняют заклятие!.. Этот язык… То заклятие, что я обнаружил, оно было на латыни, но… но это…
— Испанский, — итальянец Марко, в испанском языке разбирающийся не слишком хорошо, но все-таки кое-как улавливающий знакомые слова, пораженно покачал головой, — Кажется… похоже на молитву, что-то о том, что в древнюю… нет, в Большую… в Великую Ночь он обращается к древним силам! Не разобрать, он шепчет… почему он не отвлекается?
— Слишком сосредоточен, — его коллега, первый средь хранителей памяти, хмурясь, подался вперед, вглядываясь в фигуру по-прежнему сидящего на корточках и старательно молящегося по-испански оборотня, — Это плохо… Если мы не будем понимать его слов, как мы поймем, что настал момент, которого мы ждали?.. — взгляд его устремился к мастеру, но тот лишь отрицательно качнул головой. Ритуала как такового Альберт практически не помнил, сохранил лишь общие воспоминания о собранных некогда знаниях, а чего ждать от переделывающих его магов не понимал и вовсе.
Людовик, замерший рядом с ним, все так же держащий правую руку в кармане, печально вздохнул и демонстративно поморщился. То, что их гениальный план может пойти прахом, молодому магу не нравилось.
Чеслав продолжал молиться, все так же не открывая глаз. Анхель, ждущий окончания этой странной молитвы, стоял, разведя руки в стороны, упиваясь светом Большой луны, практически купаясь в нем и, как будто даже забывая дышать, напоминал сейчас хорошо освещенную статую.
Время шло.
Роман, человек нетерпеливый от природы, не выносящий проволочек, переминался с ноги на ногу и отчаянно пытался пристать то к одному, то к другому из своих спутников, не зная, чем занять себя.
— Сколько мы будем терять время? — он почти ныл, иногда толкая лунную решетку ладонью и любуясь переливистыми волнами, идущими по ней, — Сколько можно слушать эти испанские песнопения? Клянусь, я уже готов отпустить ему все грехи и с миром отпустить его домой, лишь бы он заткнулся, а вы даже не обращаете на меня внимания!
— Чего ты от нас хочешь? — Татьяна, сама бывшая не самым терпеливым человеком в мире, наконец, не выдержала, — На наши слова он не реагирует, покинуть это место мы не можем — остается лишь стоять и ждать, пока все как-нибудь завершится… а вот потом можно будет отпускать грехи.