"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15

— Мы подарим тебе счастье, гроссмейстер. Цепи тебя не удержат, мы знаем, но есть такие цепи, которые тебе не захочется покидать… Дэйв, слезь с него. Он уже не встанет.

Пантера недовольно махнула хвостом, однако, попятилась и спустя несколько секунд приняла облик молодого хранителя памяти. Он поморщился и, потерев зубы пальцем, принялся отплевываться.

— Ненавижу вкус крови.

— Что вы с ним сделаете?! — Анхель, не выдержав, вновь рванулся, было, вперед, но вновь оказался остановлен. На сей раз названным братом.

— Не… не надо… Ан… Все хорошо… Пусть делают… что хотят… я устал.

И эти слова внезапно отразились в сердцах всех, присутствующих здесь. Все неожиданно поняли, что битва и в самом деле завершена, что противостояние окончено, все осознали, что Чеслав действительно устал, устал от непрестанной вражды, от непрестанной мести. Анхель с горечью подумал, что был недостаточно убедителен, что ему должно было бы хватить сил уговорить друга не лезть больше на рожон… но теперь уже было поздно.

Все было кончено, и после завершения этой партии гроссмейстеру уже никогда было не взять реванш.

Глава 11

Альжбета ла Бошер сидела в маленькой каморке поместья Мактиере и тихо вздыхала, изредка глядя на белеющий за окном снег. Что делать, она не знала. Поместье покинуть не могла, не смела даже из комнаты выйти без приказа и, хотя и знала, что Чеслав покинул его, рисковать не хотела. Хотя, казалось, и друг его, Анхель, тоже ушел, но женщина все-таки боялась.

Руки болели, обожженные каплями многочисленных зелий, на щеках то тут, то там виднелись царапины и следы ударов, следы ярости рыжего оборотня.

Она сидела, глядя в окно и, думая о своем сыне, о своих родных, едва сдерживала слезы. Наверное, это ее наказание за все содеянные грехи. Наверное, она обречена будет умереть здесь, в этих стенах, так больше и не встретив родных…

Громкий звук распахнувшейся двери, и звон веселых голосов, наполнивший поместье, заставил ее вздрогнуть и недоверчиво уставиться на запертую створку. Бедной женщине подумалось, что уши обманывают ее или что Чеслав изобрел новую пытку, и навевает на нее иллюзии.

В том, что рыжий всесилен, Альжбета не сомневалась. На каждое ее действие у него находился ответ, на каждую попытку сопротивления он реагировал огромным всплеском силы. Она знала, что он давно заворожил, зачаровал свою кровь, что она горит в его венах, знала, что Чеслав сжигает сам себя заживо, отдавая последние ресурсы на то, чтобы одолеть ее родных. Она знала, что на этот раз он идет ва-банк, что он собирается рискнуть всем, ибо, используя ту магию, что изобрели они вместе с ним, сам он окажется практически обессилен. Да, она знала это. Он вложит всего себя в создание этих тварей, способных менять облик, способных избегать множества опасностей, он отдаст всю свою силу на это, а сам будет прятаться за их спинами — бессильный, слабый, способный только уповать на свою хитрость.

Она знала, но не верила в проигрыш гроссмейстера. Она слишком хорошо знала его.

— Альжбета!

Голос, грохнувший возле ее двери, заставил женщину подпрыгнуть и, вскочив, броситься к двери, недоверчиво приникая к ней. Голос был ей знаком.

— Ан… Антуан?..

— Она здесь, — отозвался тот же голос, и приказал, — Отойди от двери!

Женщина отскочила, чувствуя, что сходит с ума, не веря, боясь поверить своему счастью. Святые угодники, да разве возможно такое? Он… ее сын, ее мальчик, взрослый мужчина, великий маг, он пришел спасти ее! Неужели это не сон…

Дверь слетела с петель, выбитая чьим-то сильным ударом и, проехав полметра, на секунду замерла в вертикальном положении, потом начала медленно заваливаться. Быть может, она бы прихлопнула старую ведьму, если не убив, то уж покалечив ее изрядно, но еще один удар разнес створку в пыль.

В дверном проеме показался Альберт. Он медленно обвел взглядом комнату и, остановив его на матери, неспешно выдохнул. На губах великого мага мелькнула улыбка.

— Выходи, — велел он, — Чеслав побежден, опасности больше нет. Анхеля тоже можешь не бояться — он доказал, что не желает нам зла, спася ребенка. Ты можешь возвращаться домой… мама.

Альжбета всхлипнула и, не в силах сдержаться, бросилась сыну на грудь, обхватывая его руками поперек туловища и прижимаясь. Его голос, холодный тон, демонстративное равнодушие — все это ранило больнее ударов Чеслава, и поражало самое сердце.

Мастер тяжело вздохнул и, подняв руки, неуверенно приобнял вздрагивающую мать, легонько прижимая ее к себе.

— Успокойся, — голос его зазвучал мягче, — Мама, не плачь, он больше не причинит тебе вреда. Все хорошо.

— Нет… — Альжбета всхлипнула, — Лучше бы он убил меня, сынок, клянусь, я заслужила это! Неужели… неужели никогда не добиться мне твоего прощения, о, Антуан?

— Альберт, — привычно поправил маг и, еще раз тяжело вздохнув, оглянулся на своих спутников. Анри, улыбаясь, выразительно кивнул на обнимающую его и обнимаемую им женщину, и тотчас же демонстративно отвернулся.

— Я давно простил тебя, — мастер заставил себя улыбнуться, — Не плачь. Я знаю, ты не хотела помогать Чеславу, и знаю, что он заставил тебя силой. За это я никогда не прощу его, но… Единственное наше спасение состоит в том, чтобы подарить ему счастье. Думаю, наши друзья в замке уже занимаются этим. Пойдем, мама. Пойдем, мне кажется, Тьери следует осмотреть и тебя.

— Кхм, дядя? — голос Луи, раздавшийся откуда-то из смежного коридора, заставил мужчину удивленно глянуть на него, — Вообще-то, Тьери в замке, а бабуле ты как-то никогда не разрешал…

— Прошлое, — Альберт нахмурился и, опустив глаза, встретился взглядом с матерью, мягко улыбаясь ей, — Думаю, худа не будет, если моя мать иногда будет приходить и видеть своих внуков и правнуков. В конце концов, так мы сможем быть точно уверены, что никакой негодяй на нее более не посягнет.

* * *

— И все-таки, что теперь с ним делать?

Татьяна мрачно созерцала спину Тьери, склонившегося над раненным оборотнем, приводящим его в порядок. С ее точки зрения, это было напрасно — очухавшись, Чеслав опять мог бы полезть на рожон, но друзья и родственники ее почему-то были убеждены, что этого не случится.

Винсент пожал плечами.

— Я стану его хранителем памяти. Я заберу всю его боль, всю ненависть, и навеки запру его в его самых прекрасных воспоминаниях — в воспоминаниях его детства. Анхель рассказывал мне, что было время, когда они ни о чем не думали, не беспокоились, когда они просто были детьми, играющими в саду его отца. Он будет жить там, в том времени, по крайней мере, его сознание будет помещено туда. Тело же его будет лежать в одной из комнат Нормонда, на удобной кровати, чтобы ничто не смогло потревожить его сон.