"Фантастика 2025-80". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Наконец, занялось пламя в печи, завыло в дымоходе, затрещали сырые дрова, и в горницу потекло тепло — поначалу осторожно, а потом все жарче и веселее. На столе постепенно появлялись стаканы, тарелки, свёртки с чем-то весьма ароматно пахнувшим и Фигаро с удивлением увидел, что Харт готовит себе спальное место в стороне от остального отряда. Более того: в отдельной комнатушке, которую кто-то организовал, отгородив дальний угол стеной, в которую затем врезали крепкую дверь.
Заметив, что следователь недоумённо смотрит на Харта, таскающего свои постельные принадлежности в этом закуток, Сайрус вздохнул и пожал плечами.
— Господин Харт, — маленький колдун многозначительно поднял бровь, — в последнее время
Притащили с мороза две бутыли с чем-то мутным и невероятно ароматным, грохнули о стол стаканы, полетела в печь картошка, заскрипели ножи. Тиккер залил керосину в лампы (в подклети, оказывается, хранился изрядный керосиновый запас) и вовремя: солнце село, и маленькие окна превратились в слепые чёрные квадраты.
— Что скажете, Френн? — Следователь слегка пихнул локтём в бок инквизитора, как раз закончившего нарезать полупрозрачными ломтиками кусок буженины. — Как вам избушка?
— Строение достойное внимательнейшего изучения, господин следователь, вот что я скажу. И я не про символы на матице, что так вас заинтересовали. Такое я и сам смогу. А вот заговоры на стенах… Любопытнейшая, скажу вам, штука. Словно кто-то писал на стене, надписи стирались, потом другие люди писали поверх написанного, и так далее, снова и снова, до тех пор, пока чёрточки и буковки не слились в своеобразную броню-кокон, что окружила этот дом. Такое нечасто встретишь. Искусство… Да и домовой тут — матёрый старый дух, так что не стоит бояться гостям ни Буки, ни Ночного Летуна… думаю, что и духов моровых поветрий местный суседко в бараний рог скрутит. Для меня, признаться, всё это ново и интересно.
— Но вы же почти всю жизнь…
— …таскаюсь по городишкам вроде Нижнего Тудыма, верно. Вот только жил я там, если вы помните, в своих апартаментах в Инквизитории, и фольклорными исследованиями не занимался. Вот вы в Тудыме адаптировались сразу, как только приехали, а я, увы, столичный хлыщ. И мышление у меня бюрократически-академическое.
— А я, стал-быть, деревенщина.
— Натуральная. На вас хоть фрак нацепи, хоть королевскую мантию, один чёрт видно, что вы из глубинки. И это еще мягко говоря… Кстати, вы не отлынивайте, а режьте огурцы и хлеб.
— Да режу, режу… Они там картошку не сожгут?
— За ней Сайрус следит. Да и домовой не даст — заслонку с печи сбросит.
— А говорите, что ничего не знаете. Скромничает он.
— Ха! Кое-что знаю, выходит. И заговор от Буки знаю. И, кстати, знаю заговор, чтобы у коровы молоко появилось.
— У вас была корова?!
— Хуже. У меня была одна знакомая молодая крестьяночка — давно. Милейшее создание…
— Ну, друзья, — Харт встал с лавки и поднял руку, в которой держал стакан с самогонкой, — первый день прошагали. Дай Небо, Святый Эфир и Лесной Дедушка, чтобы и завтрашний так же легко отмахать!
— Дай дорожку, лес честной! — грохнуло за столом. Фигаро улыбнулся, услышав как Френн, не задумываясь, ответил на тост ритуальной фразой — ой, брехал, подлец, про своё «не знаю, не в курсе», ой, брехал!.. Ну и ладно, ну и хорошо, а теперь, господа, можно и выпить.
Выпили, закусили, сбросили с себя шубы (в избе становилось всё теплее), налили по второй и за столом потёк неспешный разговор.
— …а скажите, любезный Тиккер, вот этот ваш автоматон… Прекрасное устройство, просто, я бы сказал, незаменимое… Как на него реагируют местные Другие?
— О, господин Фигаро, ну разумеется, никак. Не атакуют. Я, честно сказать, даже не уверен, что Другие его вообще видят. Они ж ориентируются по аурам; для них «существовать» значит оставлять в эфире след. А автоматон такового не оставляет. Но вы правы в том смысле, что может случайно прилететь какой-нибудь побочный удар. Поэтому под внешним кожухом
у моего Зэ-Эл прослойка из кожи пятнистого телёнка семь дней отмокавшая в солёной крови.— О как! Да вы, никак, в колдовских материях тоже разбираетесь!
— Да как же в них не разбираться, — хихикнул Тиккер, — если любой сейф достойный этого названия имеет несколько защит: от механического взлома, от огня, взрыва и, разумеется, колдовства! Что ж это за замок, который любая знахарка деревенская разрыв-травой за три секунды откроет?! Это не сейф, господа, а, с позволения сказать, ящик для посуды!
— А если Щит Ангазара? Второго типа?
— Ах, господин Френн… Что есть Щит Ангазара? Хитрое заклятье высшего сопромага, да. Но, по сути, как и любое другое заклятье, это просто завитки в эфире, узор. Тоже своего рода хитрый механизм, позвольте мне небольшую вольность трактовки. А любой механизм можно сломать. Главное знать, куда, условно говоря, закинуть гайку, чтобы мотор остановился. Работа это тонкая, потому не знаючи как к определённому заклятью подойти можно и себя спалить и сейф взорвать, но, в целом, вполне себе посильная.
«А этот прохвост недурён» Артур одобрительно хмыкнул у следователя в голове. «Вот за что я люблю технарей: они на всё смотрят как на задачу и сразу же ищут решение. А не ноют как девочки из гимназии»
«Это, я так понимаю, камень в мой огород?»
«Камень? В огород?! Это булыжник вам по темечку! Учитесь, учитесь и ещё раз учитесь!»
— Так вы тоже, что ли, колдун?
— Что вы, сударь! Я-то к эфиру чувствителен, но колдовать силушки не хватает. Так, фонарик могу зажечь, да и то не всегда. Но если мне дать эфирно заряженные спицы-конденсаторы и формулу заклятья… В общем, разберусь, что и как.
«Фигаро, я бы его нанял. Младшим замом к Брунэ»
«Тумбочкой, что ли?»
«Э-э-э-э?..»
«Из Брунэ вы вешалку сделали»
«А, вы в этом смысле… Пха-ха-ха-ха-ха, мда!.. Ладно, теперь вы меня уели… Но хорош этот Тиккер, ай, хорош!»
Достали печёную картошку, выпили по второй, и следователь смог, наконец, от всей души предаться любимому греху чревоугодия. Буженина, солонина, колбасы всех мастей, сало с нежнейшей прослойкой, копчёная осетрина — кто сказал, что одной закуской сыт не будешь? Подайте, подайте нам этого дурака, и да узрит он Закуску с большой литеры «З», закуску, которой можно так налопаться впрок, что тяжко будет пошевелить ногами под столом, закуску достойную этого названия, а не три жалких колечка сервелата, что тоскливо подсыхают на тарелке рядом с унылым крекером у какой-нибудь столичной дамочки, что днём и ночью меряет окружность талии и боится подойти к напольным весам! А заливные грибочки? А холодец, который едят неизменно и только с гигантскими порциями хрену?! А икра, которую нужно ложкой размазывать по чуть подмёрзшему хлебу и тут же отправлять в рот следом за стопкой водки? Не-е-е-е-ет, закуска, господа, это философия, это ритуал, думал следователь. И смысл этого ритуала также и в том, что попробовать со стола нужно решительно всё.
Захлопали над домом чьи-то огромные крылья, и свет керосиновых ламп на мгновенье вспыхнул ярко-зелёным. Где-то вдалеке завыла, запричитала баньши, утробно рыкнуло в чаще что-то большое, заскрипело и упало дерево. Подул ветер и снег, на мгновение, прилипнув к оконному стеклу, превратился в тонкую маску с чёрными провалами глаз. Маска залопотала безгубым ртом, что-то прошептала и растворилась во мраке.
Никто за столом не обращал на выходки ночного леса ровно никакого внимания. Компания вкусно ела, душевно пила и болтала о всяких мелочах (ибо время, когда при свете единственной свечи рассказывают истории, еще не наступило). Один Френн постоянно отвлекался; Фигаро чувствовал, что инквизитор постоянно «слушает» эфир; при этом то, что он там обнаруживал, его явно не успокаивало.