"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35
Шрифт:
После возвращения из автопробега я вернулся к обычной работе, не менее чем на 50% состоящей из подготовки к гонкам. Поскольку концепция переднеприводного авто на ближайшие годы уже сложилась, мы шлифовали машины в кузовах, мало отличавшихся от «дедушки» «Фиат-124». Основные отличия: крутящий момент передаётся от четырёхступенчатой КПП на главную передачу справа от картера двигателя и с ним сблокированную, оттуда на передние колёса, сзади — U-образная торсионная балка с двумя рычагами и двумя пружинными стойками. Фактически это были во многом предсерийные ВАЗ-2105, но пока с навесными элементами кузова от ВАЗ-2103, поскольку «четвёрки», «пятёрки» и «шестёрки» ещё не продвигались в продажу. Раз с вильнюсскими гонщиками я намеревался дружить, пролоббировал
Такая жизнь продолжалась всего неделю, пока мой отчёт о пробеге и отчёт лаборатории нашего цеха с комментариями Соловьёва не увидели в Москве. Я получил приказ дуть в командировку на Ижмаш, откуда, разобравшись в обстановке, немедленно позвонил в Киев Смирнову, огорошив: пришёл твой золотой час!
Там провёл две недели, не зная, чем обернётся отсутствие в Тольятти. Наверно, забил бы на командировку, сказавшись больным, да придумал бы что-нибудь… А, что теперь жалеть!
В самом Ижевске процессы развивались вполне здраво. Товарищи военные рассудили, что в нише заднеприводных фургонов они чувствуют себя нормально, а в качестве перспективной машинки с передним приводом выбрали, не без моего влияния и грамотного давления Валентина, «короткий универсал», то есть пятидверный хэтчбек, слово пока не прижилось. Передняя часть у него получилась как бы «Ауди-80» на минималках и на советских комплектующих. Передняя ось вместе с арками и стойками несколько сместилась назад по сравнению с ИЖ-412, двигатель от М-408 о 50-ти лошадях уехал вперёд, за ним поместилась коробка передач от «запорожца», ровно такая, как и в моём автопробеге. Радиатор ушёл влево от мотора, впереди ему места не осталось. Не мудрствуя лукаво, товарищи офицеры не заморачивались ШРУСами, оставив крестовины. На УАЗе передний привод на крестовинах работает, вот-вот начнётся выпуск ЛуАЗ-969, тоже с крестовинами на всех четырёх приводах колёс, почему здесь не получится?
Среди них я остерегался бросаться словечками типа «трансэксл», то есть трансмиссия, объединяющая в одном корпусе КПП, главную передачу и дифференциал, люди простые, подумывают — выпендриваюсь. А они как раз и применили трансэксл! Раньше, чем на ВАЗе или АЗЛК.
За счёт укороченного кузова, меньше седана, и облегчённой конструкции без заднего моста, себестоимость такой машинки получилась ниже, чем у продукции АЗЛК, на десятки килограмм снизилась масса. Кроме того, они намеревались изменить производство моторов в Уфе, отказавшись от алюминиевых блоков в пользу чугуна и вообще для этого «укороченного универсала» применять клон двигателя от ВАЗ-2101, сравнительно удачного.
Поскольку сухая масса уменьшилась по сравнению с ИЖ-412, новая модель обещала стать значительно успешнее, чем тяжёлая и неуклюжая московская «Алеко 2141», надеюсь, в этом мире «калека 2141» не появится на свет.
В преддверии приближающегося XXV съезда КПСС (как всё похоже!) ижевцы намеревались продемонстрировать предсерийный прототип переднеприводной машины и кипели энтузиазмом, Валик был готов меня на руках носить… а я не мог дозвониться Лизе, в бухгалтерии ВАЗа отвечали «нет её» и кидали трубку.
Твою мать… Что случилось? Шла вторая неделя командировки, я терялся в догадках. Набрал свой цех и отловил Яшу, попросив забежать в бухгалтерию или к ней в общагу.
— У тебя беспроблемных женщин не бывает! — хохотнул он, решивший собственные проблемы одним махом — приняв режим подкаблучника. — Хорошо, зайду туда и туда. Звони в цех завтра в обед.
Сутки спустя голос у моего друга был скорее обескураженный, чем подкалывающий.
— С работы уволилась. Из общежития съехала. Куда — неизвестно. Серёга, если сказать просто и по-русски, она от тебя сбежала. Есть предположения — куда?
— Есть одно, и оно мне очень не нравится. Ладно. Спасибо за хлопоты, супруге привет.
Гипотеза только
одна, её зовут Матрёна Прошина, моя тёща, похоже — несостоявшаяся. Бессильно выкрикнув про себя набор ругательств, я позвонил в справочную службу Горького, узнал телефон автобазы, где побывал в июле, и через какое-то время добился, чтоб в трубе зазвучал далёкий голос Семёна Петровича.— Здравствуйте! Это Сергей. Я в Ижевске, а мне сказали, что Лиза уехала из Тольятти. Она у вас?
— У нас, Серёга. Так надо было. Прости, ты хороший парень. Но, боюсь, здесь плохи дела.
— Мне приехать?
— Твоё право. Но вряд ли что получится, предупреждаю. Не могу говорить при людях.
— Ага… Хоть в одном утешили — нашлась. Передайте Лизе, что я звонил.
— Обязательно.
Бип-бип-бип…
Ох, какое чувство одиночества накатило! Нет, в самом деле, родители далеко, сестра скоро влюбится по уши, ей сто лет будет не до меня. С коллегами по цеху у меня дружеские отношения, но всегда чуть-чуть держал дистанцию, потому что в глубине натуры я — мужчина, давно разменявший восьмой десяток и получивший опыт выживания в далеко не лучшей обстановке. Лиза не знала факта моего попаданства, но я от неё не таился, раскрылся какой есть, она меня таким приняла. Порой терпела двусмысленные шуточки, несвоевременные для 1970-х годов или основанные на знании о событиях, в это время ещё не случившихся, ничуть не возмущаясь, не кидая реплики «что ты такое говоришь».
Я её не полюбил до степени романтического безумия, к тому же благодаря большому жизненному опыту знал: так даже лучше. Гораздо устойчивее сосуществуют пары, не познавшие космической ах-любви и огромного в ней разочарования.
Мне с ней было хорошо и не хотелось других женщин. Даже мимолётная встреча с Оксаной, способной увлечь меня куда сильнее и прямо намекавшей на возобновление отношений, не оторвала от Лизы, с которой чувствовал себя в моральном комфорте.
Наверно, во мне дедушка на восьмом десятке, ищущий тёплое место без сквозняков, порой побеждает 25-летнего. Лиза очень хорошо подходила именно дедушке.
Вечером в гостинице Ижмаша я надрался. Не до свинства, принял грамм триста водки с закуской из колбаски и огурца. Не столько из-за беды «меня девушка бросила», сколько из-за проклятого «я один и никому не нужен».
Стало ещё хреновее. Даже хуже, чем после созерцания товарища Гринберга, обнимающего Оксану за талию. Там я, по крайней мере, с самого начала предчувствовал сохранившейся частью здравого смысла: назревает какой-то подвох. Со стороны Лизы не ожидал ничего. Как на тренировке по боевому самбо — пропустил удар, не поставив блок. Больно!
Вернулся в Тольятти, доложился Соловьёву о результатах командировки, написав пространный отчёт об обмене опытом, сам продолжал грустить. Аж зуб заболел. Узнал, что настойчиво рекомендуется посетить платный кабинет в городской поликлинике, там материалы импортные, их нет в заводской. Записался на после работы и отправился сдаваться.
Врачей вообще и стоматологов в частности посещать не люблю. В быту, бывает, прекрасные люди. А когда распластан на кресле с открытой пастью, каждый зубодёр представляется эдаким палачом-Мюллером из «Семнадцати мгновений весны», только вместо опереточной чёрной формы на нём надет докторский халат, лицо до половины не зря укрыто марлевой маской — чтоб на улице не узнавали.
В очереди был всего один человек впереди. В заводскую поликлинику я однажды ходил, когда брал больничный по простуде, записался на час, пришёл вовремя, сидел почти до трёх. Здесь, шатаясь по коридору, читал от нечего делать заповеди об уходе за зубами и имена-фамилии врачей, в основном русские, среди них выделялась не совсем русская — Роза Давыдовна Эйсман. И как раз табличка с её именем висела на двери с номером 12, тем же, что и в талончике.
В голове словно какие-то контакты соединились. Жену папика-Гринберга звали Роза Давыдовна, точно. И она — стоматолог! Мир не просто тесен, он как 5-метровая кухонька в хрущёвской квартире.