"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Вы всегда такой чопорный, — сказала она. Светлый локон упал на лицо, и девушка смахнула его бессознательным, лёгким движением руки. — Никогда мне не улыбнётесь.
— Мириам, — мягко укорил сторож. — Перестань дразнить господина Голема.
— Хорошо, отец, — она опустила глаза, но в последний миг я заметил озорную стрелку, выпущенную в шефа из-под ресниц. — Почему ты не спросишь, как у меня дела?
— Как у тебя дела, — послушно сказал сторож. Было такое чувство, что они, вместе с Алексом, изо всех сил стараются, чтобы девушка
— Сдала последний экзамен, — улыбнулась девушка. — Теперь я — дипломированный специалист по маркетингу.
— Поздравляю, — сухо откликнулся Алекс.
— Спасибо, — снова россыпь хрустальных слёзок. — Вы обещали взять меня на работу, господин Голем. Помните?
На лице шефа проступило жадное, я бы даже сказал, голодное выражение. Будто он страстно желал чего-то, но не мог получить. Гиллель тоже напрягся.
— К сожалению, сейчас у меня нет свободной вакансии, — сказал шеф. — Но при первой возможности…
Сторож расслабился. Этого не было заметно внешне, но я чувствовал, как вокруг него сначала сгустились, а затем рассеялись молекулы воздуха. По-другому, к сожалению, объяснить не могу.
— Всегда вы так, — улыбнулась девушка. — Но ничего. Вы ещё передумаете, — она с интересом посмотрела на меня.
С того мига, как я увидел Мириам, и до этих пор, я стоял молча. И не потому, что меня не представили, а законы вежливости запрещали вмешиваться в чужой разговор.
Я онемел. Всё то время, пока они говорили, я пребывал в каком-то ином месте. Словно перенёсся в безвоздушное пространство, где был один лишь свет. И имя этому свету — Мириам…
Имя отдавалось в моей голове гулко, как еврейский колокол, билось о грудную клетку, но не снаружи, а изнутри, грозя выворотить рёбра и разорвать сердце.
Я не мог дышать.
И теперь глаза наши встретились…
— А вы? — спросила дочь Гиллеля, улыбаясь мне легко, словно знала тысячу лет. — Вы пришли с господином Големом?
— Это мой друг, — представил меня шеф. — Он историк. Он хотел посмотреть древние еврейские могилы, и ваш отец любезно пустил нас погулять по кладбищу.
— Как интересно, — она тоже смотрела на меня, не отрываясь, и казалось, губы её произносили слова автоматически, не советуясь с разумом. — Я Мириам, — она протянула руку. Рукопожатие было твёрдым, уверенным. — А вы?..
— Александр, — еле выдавил я из себя.
— Значит, тёзка господина Голема.
— Это совпадение, — сказал я. — Случайность.
— Случайностей не бывает, — улыбнулась Мириам. — Я верю: всему есть причина. Даже тому, что к нам сегодня утром пришли два Александра.
— Дорогая, может, ты покажешь гостю памятники? — вмешался Гиллель. — Нам с господином Големом нужно кое-что обсудить.
— Конечно, — легко согласилась Мириам. — Только оставлю сумку. Я привезла те книги, что ты заказывал, отец. А они удивительно тяжелые.
За приземистым бочонком колокольни оказался длинный каменный дом. Я не замечал его раньше, потому что мы с Гиллелем всё время смотрели на кладбище. Но сейчас, шествуя за Мириам,
как собака, взятая на поводок, я удивился, какой этот дом большой.— Там помещения для омовения и отпевания усопших, — махнула она рукой на дальний конец дома. — А здесь живём мы с отцом, — девушка взбежала на высокое крыльцо и с усилием отворила тяжелую дверь. — Я только брошу сумку.
Она скрылась в тёмном проёме, и свет для меня погас. В то же время вернулась способность видеть не только Мириам, но и окружающее. Чувствовать запахи, дышать…
Вышла она, переодевшись в светлые голубые джинсы и просторную замшевую куртку. Вязаный свитер обнимал воротником белое горло, но сапоги — кожаные, коричневые, на толстой подошве — были те же.
— Раньше в этом доме жил ещё раввин, — сказала Мириам так, словно и не было перерыва в нашем разговоре. — Но с тех пор, как на кладбище не хоронят, остались только мы с папой.
— Не страшно вам жить на кладбище? — это было совсем не то, что я хотел ей сказать.
Хотелось сказать ей про свет, про то, что жизнь моя с этих пор освещена одним лишь светилом — ею; про то, что таких девушек я никогда не видел, и не увижу более… Но всё это говорить было нельзя. И тогда я спросил про кладбище.
— Мы здесь жили всегда, — улыбнулась Мириам. — Это мой дом. И как-то странно думать про свой дом, что в нём может быть страшно… Впрочем, вы не первый, кто спрашивает. В универе тоже все удивляются: как это я живу на кладбище?
— Извините. Я не думал ничего дурного.
Впрочем, думал. Здесь, в подземном склепе, спит Диббук… Страшно подумать, какие ещё потусторонние креатуры могут посещать это место.
Но этого тоже говорить было нельзя. Судя по всему, и Гиллель, и тем более Алекс, стараются держать Мириам от своих дел подальше.
— Вот могила Гобсека, — указала Мириам на серое базальтовое надгробие. Простое, без всяких надписей и украшений, оно почти скрылось в зарослях рябины. — Но вам ведь это неинтересно, верно? — светлые глаза её смотрели испытывающе, будто ждали: где я сорвусь на этот раз?
— С чего вы взяли? — честно говоря, я не знал, как нужно вести себя историку, но в угоду Алексу старался, как мог.
— С того, что вы — не историк.
Ну вот. А я-то думал…
— Вы — новый помощник господина Голема. Охотник. И пока меня не было, вы с Алексом здесь охотились на Диббука.
— Простите, — от избытка чувств я пнул сухую еловую шишку. Та отлетела и ударилась о чьё-то надгробие. «Шварц, Энгельт Осипович», — прочитал я. — «1802–1893». — Тогда я не понимаю: если вы в курсе всего…
— Почему меня держат за дурочку? — она вновь улыбнулась. — Очень просто: папа считает, что мне слишком рано. А господин Голем… — Мириам пожала плечами. — Я знаю его всю жизнь. Он мой сандак. Крёстный отец. Наверное, он тоже считает, что мне ещё рано. Когда умерла моя мать, все обязанности по моему воспитанию легли на папу. Господин Голем в те времена бывал у нас очень часто. Не то, что сейчас.