"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Рука у него железная, впрочем, как и всё тело, налитое мускулами. Я не обманывался насчёт лёгкой небрежной щетины, расползшейся по его квадратному подбородку и в целом неряшливого вида. В Олеге чувствовался дух воина, защитника. Недаром его назвали в честь легендарного деда Олега Барятинского. В отличие от своего братца Алексея он ступал уверенно, а не крался на цыпочках или рисовался.
— Что же матушка? — спросил он. — Разговелась, поди?
— Есть такое, — позволил я себе лёгкую улыбку. — Уже бал дала на той неделе.
— Это она может, большая любительница.
— И транжира, — добавил я, вспоминая, сколько денег было угрохано на новые внутренние убранства родового
— Это точно, ха-ха-ха, — снова громогласно засмеялся Олег и, надо признать, так заразительно, что и я не удержался. — Я помню, ещё дед жив был, вот он ругал её, а я маленький: уши всё грел, интересно было. Говорит: «Куда тебе эти шторы за тридцать тысяч? На них же никто не взглянет!» А она их в спальню на третьем этаже повесила и огрызается: «Вы, говорит, Олег Владимирович, в окопе родились и там помрёте, а я как человек хочу пожить, в достатке». Так и цапались, как кошка с собакой, — кивнул сам себе брат. — А насчёт окопа матушка не соврала: так и сгинул дедуля наш на передовой, дома редко бывал, — как-то рвано закончил Олег и окунулся в далёкие детские воспоминания.
Мы прошли внутрь и там навстречу, размахивая ручонками, как маленькая девочка, выскочила Анна. Она с визгами прыгнула в объятия старшего брата. Тот повертел её вокруг себя, потом отстранил и покрутил рукой как юлу, чтобы осмотреть со всех сторон.
— Добро, — коротко подвёл он итог, — ну и вымахала сестрёнка. Хотел я отдохнуть дома, да вижу, придётся дубасить твоих поклонников день и ночь.
Между ними чувствовалась какая-то незнакомая мне связь, потому что я никогда раньше Анну не видел в таком естественном состоянии. Девушка из светской едкой дамы, капризной и воротящей нос, вдруг стала той самой послушной кошечкой, которой хотелось говорить всякие приятности, гладить, и я был уверен — кинь сейчас Олег ей клубок ниток, так она с радостью побежала бы с ним играться.
«Да уж, чужая душа потёмки», — сказал я себе, и на очереди была встреча старшего с матерью, которую он бережно обнял и поцеловал в обе щёки, а потом уже с отцом. К чести Олега, тот не дрогнул и даже вида не подал по поводу травмы родителя. Он вёл себя с ним как воин с воином, не обращая внимания на коляску и Мишку Шатуна, стоявшего сзади как джин, выполнявший все желания хозяина.
На шум вышел и средний брат Алексей с раздражённым заспанным лицом.
— Ты чего такой бирюк? — громогласно и с чуть насмешливыми нотками спросил его Олег.
Брат протянул ему сдержанно руку и, облизнув губы, посмотрел за спину на меня, испуганно отвёл глаза, и это не ускользнуло от внимания старшего. Новоприбывший притянул Алексея и сграбастал одной рукой за худые плечи.
— А вот ты Лёшка, совсем не изменился, — заметил он. — А помнишь, как папенька притащил воздушный шар и мы с тобой ночью забрались в него и улетели? Кто ж знал, что он был не привязан, а ты давай всё поддувать и поддувать. Так он и взлетел, а как спускаться, так сразу расплакался. Вот нам тогда всыпали, ха-ха-ха! — он грубовато сжал голову Алексея в захват и растёр костяшками по шевелюре, уничтожая и без того плачевную причёску брата.
Тот запыхтел и с силой вырвался. Алексей пулей залетел к себе обратно и хлопнул дверью.
— Чего это он? — недоумевая, спросил меня Олег и развёл руки в стороны. — Эй, плакса, ты чего, обиделся, что ли? — постучался старший и потом, отмахнувшись, сошёл вниз.
Он отдал пальто Семёну и, поправляя двумя руками пояс, обозрел, успевшую
наполнится яствами, скатерть. Домашние уже вовсю суетились. Время обеденное, приезд как раз совпал с готовностью всех блюд.Олег бегло забежал и к поварихе Степановне, чмокнув дородную бабу в щёку. Вообще, он больше всего напоминал здоровенного медведя, уезжавшего на заработки из своей берлоги, и вот теперь вернулся, чтобы хорошенько вкусить всех благ.
Подали запечённого гуся с хрустящей золотистой корочкой, начинённого яблоками и травами. От него исходил аромат свежего тимьяна и печёного чеснока. Рядом поставили блюдо с разносолами: малосольные огурцы, ярко-красную горку икры и грибные шляпки, утопающие в укропном маринаде. В центре стола возвышался пирог с капустой и яйцом, его румяные края так и приглашали отломить кусочек.
Я себе ухватил тушёной телятины с лучком в пряном соусе и глубокую тарелку борща. Олег увидел всё это и воспринял как вызов. Насыпал себе гору плова, а вместо хлеба вприкуску использовал пирожки с мясом и луком. За столом наступила тишина, прерываемая стуком вилок и ложек, сёрбаньем и протяжным «Ух-х-х», раздававшимся время от времени то с моей стороны, то с противоположной, где сидел старший братец.
Родные с интересом наблюдали за этим кулинарным поединком. Надо признать, Олег был достойным противником в поедании яств, но всё закончилось закономерно: моя куча тарелок оказалась больше, чем его.
— Да иди ты, — махнул он под конец рукой и заглушил обиду литром вина прямо из новенького хрустального графина, купленного на днях маменькой.
— Олеженька, — возмущённо поморщилась Ольга Дмитриевна, — где твои манеры? — она чинно разрезала ножом кусок пирога на маленькие части и как птичка отправляла их себе в рот.
— Обменял у дьявола на процентили, матушка, — подмигнул он мне.
— Не богохульствуй, — она опустила руки и строго посмотрела на сына. — Это до добра не доведёт.
— Ну, всё-всё, мильпардон, сильвумпле, — Анна, сидевшая по его правую руку, прыснула в кулачок.
— А ты припевала, что на него смотришь? Думаешь, раз брат здесь, тебе в Муром не надо?
— Мама! Ну не хочу я туда ехать, — запротестовала Анна. — Олег же здесь! Пусть кто-то другой покупает твою посуду…
— Воспитала на свою голову, — Ольга снова вернулась к трапезе, на лице выступила досада. — Родные дети даже помочь не могут.
Олег посмотрел вниз на сестру, а потом на мать.
— Мы вдвоём съездим. Самую лучшую выберем, — заверил он её. — Тебе какую, из дерева пойдёт?
Анна с полным ртом чуть не выплюнула борщ и тут же схватилась за платок и закашлялась, давясь от смеха. Тут было над чем, ведь столовые приборы у Барятинских — это особый бзик Ольги Дмитриевны.
Она не позволила продать дорогущий серебряный сервиз, даже когда денежный кризис был в самом разгаре. В её родной семье всегда с трепетом относились к обряду трапезы, и в тяжёлые времена мать закатывала отцу скандалы, запрещая трогать посуду.
И тут заваливается братец, не вылезавший годами с первого пояса, где, наверное, голыми руками разрывали только что убитую дичь и жарили на вертеле. Лишь бы выжить, не то, что там получить эстетическое удовольствие. Ну и для них в порядке вещей, что ложки могут быть деревянными. Зачастую в затяжных походах маги сами себе их делали на месте. Всякое бывало.
— Не надо, пусть лучше Семён отправится, а то вы возьмёте… — вздохнула она тяжело.
Борис же по большей части молчал и наблюдал за всеми своими детьми и женой. Так бы и продолжалась эта неспешная беседа, если бы не вбежавший в парадную столовую Егорка. Щёки парнишки и лоб разгорелись от бега.