"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Дорога до номера прошла в тумане, где реальность утратила чёткость, а здравый смысл окончательно захлебнулся в суете и липком предчувствии надвигающейся катастрофы. Валентина шла, как под гипнозом, ведомая странным полубожественным существом, назвавшим себя миллионером без миллиона, и внутри слышала только клокочущие визги Кляпы, которые обещали спасение и судорожное освобождение от угрозы утилизации.
Когда дверь номера захлопнулась за их спинами, Семён действовал без промедлений, словно генерал, получивший приказ начать штурм.
Он радостно хлопнул в ладоши, откинулся
– Ну что, моя чакра, – довольно промурлыкал он, оглядывая Валю как новый и многообещающий участок пахоты, – начнём развязывать энергетические узлы.
С этими словами он неожиданно принялся расстёгивать её спортивный костюм, работая молнией с рвением санитарного техника, спасающего человечество от особо заразной инфекции.
Валя застыла. Пальцы Семёна были удивительно ловкими: верх костюма полетел на стул, словно сброшенная на волю цепь. Её лифчик, купленный в супермаркете вместе с пакетами для мусора, оказался следующей жертвой великой миссии освобождения.
Застёжка сопротивлялась недолго. Под натиском старых добрых ухищрений советских времен – сдвинуть, дёрнуть и молиться – лифчик пал.
Валя пискнула что—то невнятное, но это было воспринято Семёном как согласие на капитуляцию.
– Расслабься, – шептал он в такт скрипу кровати, – мы с тобой сливаемся в энергии космоса!
Не давая ей времени осознать происходящее, он приступил к трусикам. Те сопротивлялись чуть дольше, явно пытаясь спасти хозяйку, но в конце концов, с негромким хлопком, сдались и последовали за спортивным костюмом.
Валя стояла посреди номера, покрытая холодным потом и абсурдной реальностью, в одном праведном ужасе.
Семён же, вдохновлённый успехами, взялся за себя.
В следующую секунду он скинул спортивные штаны. Под ними обнаружились трусы в стиле позднего СССР: серые, из толстого хлопка, с ширинкой на пуговице и растянутой резинкой, которая смотрелась как опоздавший к развалу символ великой эпохи.
Почти торжественно он снял майку, показав бледную грудь, покрытую жидковатыми кудрями, и живот, по которому можно было изучать рельеф местности средней полосы России.
Он стоял посреди комнаты в своём нелепом величии, раскинув руки, как Спаситель в интерпретации советского завхоза.
– Видишь? – с гордостью в голосе спросил Семён, покачиваясь на слегка подкашивающихся ногах. – Всё настоящее. Ни грамма фотошопа.
Валя закатила глаза. Внутри головы Кляпа уже истерически хохотала.
– Валюша, – завывала она так, что можно было подумать, будто прямо в мозгу завели газонокосилку, – если ты сейчас не притворишься счастливой женщиной, нас обеих запишут в списки пропавших без вести после неудачного любовного ритуала в санатории для пенсионеров!
Валя судорожно вздохнула. Она понимала, что отступать некуда: за дверью маячила безумная чакра любви, перед ней – Семён в трусах эпохи дефицита, а в голове – вопящая Кляпа, требующая продолжения банкета.
На этом драматическом моменте Валентина замерла, как перед прыжком в ледяную прорубь, надеясь только на то, что здравый смысл отключится окончательно
и позволит ей пережить ещё одну порцию вселенского абсурда без особых психологических травм.Номер, тускло освещённый и пропитанный запахом старых обоев и дешёвого дезодоранта, застыл в напряжённой тишине, нарушаемой только скрипом пружины под кроватью и прерывистым дыханием двух существ, готовых пересечь границу безумия.
Семён, вдохновлённый своей собственной важностью и трепещущим моментом, подошёл ближе. Его руки, тёплые и чуть шершавые, коснулись плеч Валентины с той неловкой нежностью, с какой школьник гладит котёнка, боясь одновременно его повредить и обидеть.
Она стояла, не двигаясь, ощущая, как его ладони скользят вниз, обнимая её спину, словно он пытался запомнить каждую линию её тела, втисать в память её живое, пульсирующее тепло.
Между ними повисло нечто густое и странное – смесь страха, комичности и острой, почти пьянящей нежности.
Он, не выпуская её из объятий, осторожно подвёл Валентину к кровати. Кровать, скрипнув наподобие старого дверного засова, послушно приняла их обоих.
Семён лёг рядом, ещё мгновение всматриваясь в её лицо, словно проверяя, не передумала ли она, и только потом, тяжело вздохнув, Валентина ощутила, как он в неё вошёл – мягко, уверенно, с той трогательной неторопливостью, которая говорила о редком для их века умении ценить сам процесс.
Кровати под ними заскрипела так жалобно, будто тоже понимала всю абсурдность происходящего, но решила не мешать.
В начале всё было предсказуемо: миссионерская поза, та самая классика, которая в их исполнении выглядела одновременно трогательно и фарсово.
Семён нависал над Валей, дыша шумно и жарко, его лицо то приближалось, то отдалялось, напоминая солнце в мутных очках, которое упорно пыталось пробиться сквозь облака.
Он двигался с серьёзностью космонавта, впервые стыкующегося с орбитальной станцией.
– Ой, Валюша, какая ты у меня, – шептал он между толчками, – как вторая пенсия: редкая, желанная и всегда в тему…
Валя, потерявшая способность к аналитическому мышлению, только судорожно цеплялась за его плечи, чувствуя, как внизу живота рождается медленное, жаркое нарастание удовольствия.
В голове Кляпа, разогнавшись до предельной скорости, визжала:
– Валюша, держись! Мы тут не только нервы лечим – мы тут сейчас в Книгу Рекордов по народной медицине попадём!
Когда темп сменился, Семён осторожно развернул Валентину, мягко опустил её на четвереньки, Валя едва не захохотала от абсурда момента.
Они стояли на четвереньках, пошатываясь, как два участника конкурса «Кто дольше продержится на фитболе без подготовки».
Семён, не смущаясь ни на секунду, выдал:
– Так, девонька, сейчас будет техника страстной лягушки! Главное – дышать и верить в победу!
Кляпа, задорно захихикав у Валентины в голове, ядовито протянула: – Валюша, дыши—дыши, это же не просто лягушка, это целый фестиваль похоти! Сейчас ты, как честная фермерша, перейдёшь на новую позицию: выращивать урожай счастья прямо на кроватных грядках! Давай, задери—ка хвостик, моя страстная редиска!