"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

Аурелиус не двигался – лишь смотрел в пустоту, где несколько мгновений назад стоял Зеркон. Его взгляд был рассеянным, но в этом отстранённом выражении читалась не беспечность, а глубокое, тяжёлое раздумье.

– Кажется, Лифтаскар впервые требует от нас слишком многого, – наконец сказал он, не поворачиваясь к остальным.

Тишина в зале снова сгущалась. Теперь она была другой – не той, что предшествовала разговору, не той, что висела в воздухе в момент осознания, а наполненной давящей неизбежностью. Часы на стене продолжали свой размеренный отсчёт, а их механический тик был единственным, что нарушало вязкую неподвижность пространства.

Секунды растягивались, словно пропитывались осознанием того, что произошло. Впервые за долгое время они не были хозяевами положения. Их заставили принять условия, которые они не выбирали. Их втянули в процесс, в котором они не могли диктовать свои правила.

Раймонд провёл ладонью по лицу, словно отгоняя наваждение.

– Нам нужно действовать быстрее, чем он, – сказал он, и его голос был уже не приказом, а констатацией суровой необходимости.

Симеон продолжал изучать схемы на голографическом дисплее, но теперь уже не так, как прежде. Раньше он анализировал, а теперь искал уязвимость, возможность повернуть ситуацию в свою пользу.

Аурелиус, наконец, оторвался от пустой точки в пространстве и посмотрел на них.

– Мы даже не знаем, с чем имеем дело, – тихо сказал он, но в этих словах не было растерянности. Это был факт, с которым они теперь должны были работать.

Тиканье часов продолжало отбивать ритм. Время, которое они не могли себе позволить терять, уходило.

Тишина, заполнившая зал, больше не казалась привычной. Она давила, оседала на плечах, заполняла собой каждый уголок помещения, напоминая о том, что только что произошло. Их лишили власти. Лифтаскар больше не видел в них ключевого звена, не доверял им решать вопросы, которые веками находились в их ведении.

Раймонд провёл рукой по лицу, словно стирая остатки прошлого разговора, а затем перевёл взгляд на Симеона и Аурелиуса. В их глазах читалось одно и то же: понимание того, что они больше не контролируют ситуацию.

– Мы вышли из доверия, – тихо произнёс Раймонд, сложив руки на груди.

Симеон не сразу ответил. Он сидел, глядя в пустоту, будто пытался мысленно вернуться в несколько минут назад, проанализировать каждую деталь, найти точку, где они упустили контроль.

– Выбор новой демоницы всегда оставался за нами, – наконец произнёс он, голос его был глух, наполнен не просто холодным анализом, но редким оттенком настоящего раздражения. – Сотни лет этот вопрос решался здесь, в этом зале. Мы выбирали, мы утверждали, мы направляли.

Аурелиус тяжело выдохнул, откинулся в кресле, сцепил руки на животе, будто обдумывал произошедшее не как политик или стратег, а как хирург, осматривающий больного перед неизбежным разрезом.

– Они решили сделать это без нас, – проговорил он, в его голосе не было удивления, только осознание. – Лифтаскар больше не спрашивает нас, не ожидает подтверждения. Они сами решают, кто станет новой владычицей.

Раймонд медленно кивнул.

– Это означает одно, – он говорил жёстко, чеканя слова, чтобы они не распались в воздухе без твёрдой формы. – Мы потеряли их доверие.

Симеон чуть приподнял уголки губ, но это не была улыбка. Скорее, выражение человека, который осознаёт, что только что оказался в ловушке, но пока не готов с этим смириться.

– Потеряли доверие? – его голос стал тише, но в нём звучало что—то похожее на горечь. – Они не только лишили нас выбора. Они фактически исключили нас из процесса, который мы контролировали сотнями лет.

Раймонд сделал короткий, резкий жест рукой, отбрасывая эту мысль, как надоедливую муху.

– Они считают нас ненадёжными. Они видят, что сеть рушится, что наши люди исчезают, что бордели больше не работают как прежде. Они хотят вернуть контроль в свои руки.

Аурелиус покачал головой.

– Если бы они просто хотели вернуть контроль, они бы дали нам шанс исправиться, дали бы нам новые указания. Но они этого не сделали. Они пришли сюда не за советом, а с уже принятым решением.

Он посмотрел на Раймонда, затем на Симеона, и на мгновение в его глазах мелькнуло то, что он редко позволял себе показывать – настоящее беспокойство.

– О, нет, нас не исключили. Они всерьез рассматривают вариант, в котором мы больше не нужны.

Симеон медленно выдохнул, словно сбрасывал с себя последние остатки иллюзий. Потом резко ударил ладонью по столу.

– Чёрт! – короткое слово, но оно эхом отразилось от стен. Он вскинул взгляд на Раймонда. – Нас выбросили. Мы больше не совет. Больше не власть!

Он осёкся, перевёл взгляд на Раймонда, который наблюдал за ним с непроницаемым выражением.

– Мы просто… – Симеон медленно опустил взгляд на стол, где всё ещё мерцала голографическая проекция отчётов. – Пустая оболочка. Без силы, без влияния.

Раймонд сжал кулаки и наклонился вперёд, опираясь локтями о стол.

– Это мы так считаем. Но мы не мертвы, пока мы ещё можем двигаться. Они хотят убрать нас? Отлично. Но это ещё не значит, что мы позволим им это сделать.

Аурелиус вскинул на него взгляд, в его глазах промелькнул лёгкий интерес.

– И что ты предлагаешь?

Раймонд выпрямился, его взгляд стал жёстче, холоднее.

– Мы возвращаем контроль. Любой ценой.

Симеон снова посмотрел на голографические экраны, его пальцы сжались вокруг запястья.

– Нам нужно знать, кто эта женщина. Нам нужно понять, что делает её столь важной, что Лифтаскар решил перешагнуть через нас.

Аурелиус задумчиво кивнул.

– И если мы не сможем её остановить?

Раймонд не ответил сразу. Он перевёл взгляд на гаснущую проекцию. Красные линии исчезающих точек словно осыпались прахом. Он сжал пальцы, заглушая ярость.

– Мы не позволим ей сесть на этот трон.

– Любой ценой.

Тишина снова наполнила зал, но теперь в ней было иное – не обречённость и не страх, а раскалённая решимость. Если Лифтаскар решил избавиться от них, они должны были сделать шаг первыми.

Глава 9

В глубине Москвы, там, где серые панельные коробки стоят плотными рядами, утопая в осеннем мареве выхлопов и мокрого бетона, в одной из тысяч одинаковых квартир жил Паша Коркин. Не жил даже, а существовал, тянул лямку, пуская своё никчёмное время сквозь пальцы, как песок из развалившегося пакета с кошачьим наполнителем. Его нельзя было назвать ярким человеком, и если бы в мире существовал рейтинг людей, о которых невозможно вспомнить после первого знакомства, он уверенно занимал бы в нём одно из лидирующих мест. Средний возраст, средний рост, средний доход – во всём держался на той едва заметной отметке, где начинается скука и заканчиваются мечты.