"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19

Что ж, были и у Николая Ивановича секреты под грифом «Особой важности», которых он не мог раскрыть соратникам из управления нелегальной разведки. Немезида так Немезида.

* * *

Раз в неделю кто-нибудь из наших военных ездил в райцентр за продовольствием, углём и множеством бытовых мелочей, которые имеют свойство быстро расходоваться. Мы жили скромно и экономно, однако всё действительно необходимое получали со спецсклада регулярно. Ребята привозили и газеты. Таким образом, у нас была относительно свежая пресса — как местная, так и центральная.

Моё время было забито до отказа, и сон — по часам: мне категорически запретили недосыпать. «Ты работаешь, главным образом, головой. Ничего ты толком не усвоишь и не сделаешь, если голова не будет ясной!» Так что я не успевала читать газеты. Но самыми интересными новостями, а также историями от фронтовых корреспондентов со мной делились девчонки.

Где-то в конце января приходит ко мне Лида с газетой в руке. Глаза подозрительно блестят: не то на мокром месте, не то, наоборот, от радости какой-то, энтузиазма. Протягивает мне «Правду», раскрытую на развороте. В фокус внимания сразу попадает большая фронтовая фотография, а под ней напечатано стихотворение.

— Прочти!

Я взяла газету из рук подруги и прочитала на одном дыхании стихотворение Константина Симонова «Жди меня». Своим чеканным ритмом, своей зовущей, требовательной интонацией стихотворение затягивало, от его смысла захватывало дух.

— Оставишь? Я перепишу.

Удивило, что Лида неделикатно стоит над душой и наблюдает мою реакцию. На неё не похоже. Хотелось потом, в одиночестве, прочитать ещё раз от начала до конца, вникая в каждое слово. И ещё раз — вслух, с выражением, чтобы зазвучало, как музыка. А тогда уж оно и наизусть запомнится…

— Тась, включись! — нетерпеливо потребовала подруга.

Вот чего она ждёт. Регистр восприятия переключился сам собой, и газета будто полыхнула в моих руках. Как я сама не заметила?! Стала читать с начала. Сердце бешено заколотилось от такого реального прикосновения к чуду.

— Он что, из нас?!

— Потенциальный оператор…

— Действующий!

Лида с сомнением покачала головой:

— Вряд ли. Я прощупала. Не похоже.

Я молча вернулась к тексту. И чем дальше бежала по строчкам, тем сильнее колотилось сердце, тем яснее становилось узнавание.

— Лидок, это наша волна! Это то, чего мне… чего нам не хватало седьмого ноября. Помнишь? Будь у нас тогда этот текст… Он как ключ.

— Ключ к чему? — спросила Лида напряжённо.

Она тоже старалась понять, что же такое мы держим сейчас в своих руках. С какой целью это создано и как работает.

В моей голове ответа на Лидин вопрос не было — он выпалился сам собой:

— Ключ к нашей волне! Не той, на которой мы обычно работали «помощь фронту», а именно той, что поймали седьмого. Защита через сердечную чакру.

— Таська, давай называть вещи своими именами: защита любовью.

Я промолчала. Мне слово «любовь» казалось далёким и не совсем понятным. С чакрами куда проще.

— Да. Лидок, с таким ключом, да с нашими силами…

— Ты помнишь, что нам запретили работу с Великими энергиями? — строго напомнила подружка.

Ещё бы! В начале декабря — сразу после того, как разгром фашистов под Москвой стал необратимым, Николай Иванович собрал нас вместе. Официальным тоном и совершенно серьёзно он выразил нам благодарность за ту помощь, которую мы оказали в самый трудный период, когда Отечество находилось в смертельной опасности. Мы с девчонками страшно смутились, только Игорю хоть бы что: он, казалось, принял слова руководителя как нечто само собой разумеющееся. «Но теперь, — продолжил товарищ Бродов, — перед вами стоят неотложные задачи, которые требуют полного сосредоточения всех ваших сил». В общем, он запретил отвлекаться на любые внеплановые занятия. А особенно запретил рисковать и «светиться» перед врагом.

— Наберусь смелости, — сказала я, — пойду к товарищу Бродову и прямо спрошу его про Константина Симонова!

— Чтобы он снял запрет и разрешил работать со стихами как ключом к Великим энергиям?

— Запрета точно не снимет, — вздохнула я. — Мне интересно: вдруг этот поэт — тоже сотрудник нашей Лаборатории? Ну вдруг?

— Вряд ли, — опять покачала головой Лида. — Поэт не может сочинять по приказу, ему нужно вдохновение. Почему каждый одарённый человек должен обязательно быть сотрудником Лаборатории?

— Наверное, не должен, ты права. Просто нас мало. Так хочется, чтобы все знали друг друга и держались вместе!.. Ой, Лидочка, всё забываю спросить: зачем вы с Игорем меня тогда сканировали, в поезде? Помнишь, товарищ Бродов вызвал тебя…

— Конечно, помню, — перебила подруга и пожала плечами: — Да я сама не поняла зачем. Он попросил прокачать каналы — проверить на проводимость, на объём потока. Блокировки поискали… Я не поняла, почему это нужно было делать втайне от тебя. А Игорь, по-моему, тогда уже решил, что тебя будут готовить к нелегальной работе, зауважал тебя.

— Да уж!

Мы дружно рассмеялись.

Лида оставила мне газету, и я, отложив все дела, села переписывать стихотворение Симонова и учить наизусть.

Позже Женька, которая томно бродила с газетой и глазами на мокром месте, сказала:

— Девочки, представляете, сколько женщин, кто прочитает, захотят это сделать?!

Что именно сделать, нам не требовалось объяснять. Мы честно представили.

— Каждая, — ответила Лида, — и не только жена, невеста. И мать, и дети, у кого отцы воюют.

— Именно! — воскликнула Женька и добавила мечтательно: — Вот бы тех, кто захочет, научить!

— Не все же со способностями, — рассудительно заметила Лида.

— Было бы желание. Хватит и самых-самых минимальных. Надо бы вообще всех учить с детства, как грамоте. Нейроэнергетическая грамота. Вот поэтами, писателями становятся единицы, у кого способности. Но читать и писать умеют все!

— Девушки, готовьтесь, сегодня внеплановый банный день. Мужчины уже топят баню. Вы — первые, потом — мы. Завтра медосмотр всего личного состава. Приедет доктор.

Военврач был молод: не разменял четвёртого десятка. У военврача было располагающее, открытое лицо, а в глазах плясали весёлые искорки. Выражение лица — спокойное, серьёзное, подобающее профессии, только вот… искорки.

— Товарищ майор государственной безопасности…

— Отставить, товарищ военврач, — приветливо сказал Бродов. — Меня зовут Николай Иванович. Так и обращайтесь. Вы здесь по моей личной просьбе. В подразделении сложилась такая ситуация: медсёстры есть, а доктора нет. У меня люди выполняют очень ответственные задания. Мне вас рекомендовали как добросовестного, знающего врача. Прошу провести полный медосмотр личного состава.