Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]

Много ли, мало ли спал Юкла Стэ — о том приборы не скажут. Все равно наврут. Но как-то постучались в двери. Метеориты и пираты обычно не стучатся. Значит…

— Входите, не заперто, — спросонок отозвался хозяин.

Вошел Галактический Патруль: лейтенант Коо Свелка — худощавый и белобрысый блюститель Параграфа: за ним протиснулся здоровяк сержант Бамбер. Где же третий?

— Доброе утро, — поздоровался сержант. — Руки вверх.

— Здравствуйте, Юкла Стэ, здравствуйте, — проговорил лейтенант, пожимая руки владельцу корабля. Тотчас на запястьях сакайтика вспыхнули жирные штампы «Взят под стражу». Коо Свелка задумчиво спрятал клеймо под фуражку, прошелся по салону без намерения проводить обыск. Хозяин корабля числился в «списках» как «честняга», с пиратами не якшался, контрабанду не возил.

Гости заняли диван. Коо спросил:

— Как жизнь холостая? — Получив невразумительный ответ, заметил: — А руки-то поднимите… вот, так-то лучше. Теперь поведайте нам, ради чего вы изгадили дно канала.

Тиус-с… Под ним сдулся диван.

— И диван арестуем — за сопротивление Патрулю! — обрадовался Бамбер. Бамбер с лейтенантом поднялись на ноги и принялись составлять протокол задержания: Коо согнулся, и на его спине сержант произвел первую запись: «Пратакол». Вот, мол, арестованный, столом твоим — и тем не пользовались, не говоря о прочих нарушениях закона, кои приписывают Патрулям худые слухи.

— Я сделал это из любви, — признался Юкла Стэ.

— «Из люб-ви», — записывая, проговорил по слогам Бамбер. И тут же уточнил: — Из любви к формулам?

— О нет! К девушке по имени… впрочем, не скажу. Еще и Иртрэм в историю впутаете.

— Так-так, значит, покрываете сообщника? — Сержант коснулся губами лейтенантского уха и горячо зашептал: — Поломку уборщика отнесем на его счет?

Свелка кивнул. Снаружи корабля кто-то хрюкнул.

Подстраховались? Неужели они думают, что в открытом космосе можно бежать? Как в деревне — через окно и в лес?

— Кликните капрала, Бамбер, — распорядился лейтенант. — Довольно там мерзнуть.

В салоне показалась тучная спина в тугой авоське из подтяжек. Однако капрал Жюкрет был не из тех, кто мог расстаться с едва начатою сигаретой. Он остался у открытой двери, и в просветы, не закрытые его телом, дышал космос.

— У меня нет лишнего кислорода, — запротестовал Юкла Стэ.

— Тем хуже для вас. Ложились бы лучше спать, по прибытии разбудим. — Коо Свелка кивнул Бамберу: — На базу!

Диван, прикинув, чем обернется расточительность капрала, загодя раздулся до неимоверных размеров. Его хозяин улегся на самую мягкую постель — невесомость, глубоко вдохнул и задержался с выдохом. Загорелся транспарант: «Кислород — нуль. Тревога!». Бамбер спорил о чем-то у рулей с корабельным Мозгом, но тому было не до сержанта: четверка ферзей противника отрезала от его королевского фланга двенадцать коней с пятью ладьями. Лейтенант пыхтел над протоколом, исправляя ошибки сержанта, а капралу никак не удавалось раскурить новую сигарету. Словом, каждый был при деле.

Прошло два часа (приборы нагло врали), и легкий удар известил бодрствующих о том, что случилась посадка. Прибазировались удачно, разнеся при этом лишь половину коровника (некоторые буквоеды называли это здание курятником). Куры с Плутона как раз накачивали в поилки птичье молоко. Патруль приступил к обеденным церемониям, хотя по местному обычаю это похоже было, скорей, на ужин. К слову сказать, на счету нашего доблестного Патруля числилось восемнадцать пиратских кораблей — заарестованных. В чем-чем, а в прыти этим ребятам не откажешь, но вот разжиться третьей ложкой им до сих пор не удавалось — уж как ни обыскивал Жюкрет камбузы. Сочувствуя неудачнику, куры-плутонианки взбивали молоко погуще, чтобы не просачивалось оно сквозь пальцы капрала.

Санайтик продолжал отсыпаться — сказывались бессонные на Марсе ночи. Диван же (истинный товарищ и друг) втихаря насосался молока, но выдал себя, едва забулькал по ступенькам трапа.

— Ах ты, утроба ненасытная! — Капрал явил недюжинную расторопность, ухватился за резиновую ногу: — Караул, держи вора!!!

Бамбер с сожалением заглянул в полупустой котелок, опрокинул в рот Остатки вслед за лейтенантом, бросился на лихоимца.

Вдвоем они отхватили третью часть целого — как хвост ящерицы. Другие две трети дивана, спружинив, нырнули в салон «Пелпо». Замок сработал без заминки. Дверь захлопнулась. Все так же по инерции диван — более прыткая его часть — шмякнулся подле хозяйских ног. Юкла Стэ очнулся, приподнял голову.

— Птичье молочко? Весьма кстати…

В дверь ломились.

— Одну минуту, я только подкреплюсь, — ничего не подозревая и потому безмятежно отозвался арестованный. Снаружи пробился осатаневший от ярости голос Бамбера:

— Я тебе подкреплюсь! Не сметь!

Его поддержал капрал:

— И суд не решал пока твою судьбу. Быть может, ко всему прочему тебя лишат права ужинать… До биоконца! — разошелся Жюкрет.

— Так что открывайте, арестованный, иначе мы заварим выход! — хватил уже через край сержант.

Голос Ез-Шика ни с каким другим не спутаешь.

— А это как получится, — сказал он. — На своем подворье всякая собачонка лает. И предупреждаю: восемь дней тому назад я проходил техническое обслуживание систем, среди прочих — прицельные и скорострельные механизмы.

За дверями внезапно притихли, и Юкла Стэ ясно услышал, как домогающиеся споро покинули трап.

Инцидент следовало пресечь в зародыше: этот человек может пригрозить и не выполнить. Санайтик пробурчал нечто в знак согласия открыть, но вот две трети дивана разошлись во мнениях: частично опорожненная треть поскакала открывать, полная же забилась в сдвоенную переборку салона.

Ворвался Патруль.

— Где остальное молоко?!

— Нету больше, — отозвалась переборка.

Лейтенант присел на колено капрала, предусмотрительно подставленное (Жюкрет знал, когда и кому подставить ножку).

— Продай диван…

— Друзей не продают, лейтенант.

— Тогда пошли. — Коо Свелка поднялся. — Ступай за мною. Сейчас судить тебя станем.

Суд состоялся в уцелевшей половине коровника. Заспанный судья, в полосатой мантии и башмаках на босу ногу, напялил парик и зачитал приличествующую сану речь:

— Короче и по существу… — после чего уронил голову на плечо (у всех без исключения космических судей водится неизменная привычка — слушать во сне).

— Он испоганил каналы Марса, — сказал Свелка.

За Свелкой выступил Бамбер:

— Его диван оказывал сопротивление!

Вздрогнул судья:

— Слово обвиняемому. Что вы мож-ж… если мож-ж… — обессилел, бедняга, на нет.

Санайтик подскочил. Всем было слышно, как в желудке у него переливается плутонианский деликатес.

— Я протестую против формулировки, будто бы я «испоганил» каналы Марса. Свяжитесь-ка с Землей — там мою деятельность одобрят… Не все, конечно… И потом, я отмотал все на три дня обратно.

— С Землей? — Галактический Патруль пришел в замешательство. — Обязательно проверим, — пообещал Коо Свелка. — Завтра.

— И на том спасибо, а то сразу: «расстрелять, обезглавить», — докончил обвиняемый.

Судья размежил веки.

— Общество ценно добродетелью, — сказала куриная бригадирша. — Ваша светлость, за годы вашего судейства Вы ни разу не помиловали преступника. Да и какой из него преступник? Он мухи не обидит. Помиловать бы, а? По-ми-ло-вать, — раздельно проговорила она.