Фантазер

И вотъ этотъ жалкій человкъ стоялъ и не смлъ оправдываться. Никогда не видывалъ онъ ея въ такомъ возбужденіи, такъ сильно потрясло ее его неслыханное преступленіе. Покончивъ съ этой рчью, она была въ совершенномъ изнеможеніи.

"Я исправлюсь", сказалъ онъ.

"Ты? исправишься?" подхватила она и горько засмялась. "Но даже и это не поможетъ. Потому что ты не можешь уничтожить того, что было, а я изъ благородной семьи, я не могу допустить, чтобы ты замаралъ меня. Я говорю именно то, что есть. Посл завтра я узжаю съ почтовой лодкой, но я не желаю, чтобы ты приходилъ къ навсу провожать меня, и пасторъ то же говоритъ. Я сегодня разъ навсегда прощаюсь съ тобою и благодарю тебя за хорошія минуты, какія были между нами, а o злыхъ не хочу помнить."

Она энергично повернулась и пошла къ двери. У двери она сказала: "Но ты можешь, если хочешь, спрятаться тамъ наверху, противъ навса, въ лсу и помахать мн платкомъ на прощанье. Но мн это все равно".

"Дай же мн руку", сказалъ онъ.

"Нтъ, этого я не сдлаю. Ты самъ вдь лучше меня знаешь, что ты сдлалъ своей правой рукой".

Роландсенъ пригнулся чуть не до земли. "Но разв мы не будемъ переписываться?" сказалъ онъ. "Хоть два-три слова?"

"Я писать не буду. Никогда въ жизни! Какъ часто ты въ шутку говорилъ, что все должно бытъ кончено, а теперь я стала достаточно хороша для тебя. Но теперь все это ложь. Адресъ мой — Бергенъ, домъ моего отца, — на случай, если ты напишешь; но я не прошу тебя объ этомъ".

Когда Роландсенъ поднимался по ступенькамъ въ свою комнату, у него было, наконецъ, ясное сознаніе, что онъ уже не женихъ больше. "Какъ странно", подумалъ онъ, "еще секунду назадъ я былъ съ ней внизу на двор".

Это былъ для него день горячки: ему оставалось уложить послдніе образцы, чтобы можно было послать ихъ посл завтра съ почтовой лодкой; а тогда нужно будетъ собрать свои пожитки, чтобы быть готовымъ къ переселенію. Всемогущій телеграфный инспекторъ былъ уже на пути къ нимъ.

Разумется, Роландсену дадутъ ршительную и немедленную отставку. Относительно службы упрекнутъ его не въ чемъ, и купецъ Моккъ, вліятельный человкъ во всхъ вдомствахъ, тоже не станетъ ему поперекъ дороги. Однако, справедливость должна итти своимъ порядкомъ.

Трава теперь уже покрывала поляны, и лсъ одлся листьями, теплыя ночи воцарились кругомъ. Бухта опустла, вс рыбаки снялись, и суда Мокка отправились съ сельдью къ югу. Наступило лто.

Сіяющая погода по воскресеньямъ вызывала изъ домовъ прихожанъ цлыми толпами, множество народа сновало и по вод и на суш. У берега стояли суда и яхты изъ Бергена и Гаугезунда, а хозяева ихъ сушили камбалу. Изъ года въ годъ прізжали они и занимали свои мста. Въ церковь ходили они во всемъ парад, въ цвтныхъ рубахахъ изъ домашней ткани, съ цпочками для часовъ, сплетенными изъ волоса, на груди. Но благодаря сухой погод изъ глубины фіорда приходили печальныя всти о лсныхъ пожарахъ; лтнее тепло несло съ собою не одн только радости.

Енохъ вступилъ въ свою должность и былъ съ вчными своимъ платкомъ на ушахъ настоящимъ пасторскимъ помощникомъ со всею подобающей серьезностью. Молодежь забавлялась этимъ зрлищсьгъ, но старики находили, что царскія врата посрамлены подобной обезьяной во образ человка, и обращались къ пастору съ предложеніемъ помочь горю. Разв не могъ Енохъ затыкать уши ватой? Енохъ объявилъ, что онъ никакъ не можетъ освободиться отъ повязки на ушахъ, такъ какъ страдаетъ отъ ревматизма всей головы. Устраненный помощникъ Левіанъ злорадно смялся надъ своимъ замстителемъ Енохомъ, говоря, что тому, должно быть, изрядно жарко среди дня носитъ повязку на ушахъ.

Бдняга Левіанъ съ самаго дня своего униженія не переставалъ преслдовать своего замстителя. Когда бы ни отправился онъ ночью на рыбную ловлю за камбалой, онъ непремнно устраивался съ этой цлью у береговъ Еноха и этимъ мшалъ послднему удить. Если ему нужна была мачта или деревянный ковшъ, онъ отправлялся за деревомъ въ сосновый лсъ Еноха у берега моря. Вскор стало извстно, что юмфру фонъ-Лоосъ отъ стыда покидаетъ приходъ. Купецъ Моккъ соблаговолилъ пожалть погибшаго телеграфиста и ршилъ сдлать попытку предотвратить этотъ разрывъ. Собственными руками снялъ онъ признаніе Роландсена со столба и заявилъ, что повшено оно было здсь совершенно противъ его воли. Затмъ онъ явился во дворъ пастората. Моккъ былъ вполн удовлетворенъ, онъ уже услышалъ о томъ подавляющемъ впечатлніи, которое произвело на всхъ его отношеніе къ вору; теперь люди снова кланялись ему, какъ въ добрые старые дни, — да, его почитали даже больше, чмъ прежде. Вдь одинъ только и былъ такой Моккъ на всемъ побережьи!

Его вмшательство оказалось безуспшнымъ. Юмфру фонъ-Лоосъ плакала отъ умиленія, что Моккъ явился собственной своей особой; но никто не былъ бы въ состояніи заставить ее забыть все происшедшее съ Роландсеномъ; никогда въ жизни не можетъ наступить примиреніе. Моккъ получилъ такое впечатлніе, что подъ этимъ ршительнымъ заявленіемъ кроется вліяніе пастора.

Когда юмфру спустилась внизъ подъ навсъ для лодокъ, пасторъ и его жена сопровождали ее. Оба пожелали ей добраго пути и смотрли, какъ она усаживалась въ лодку.

"О Боже! а я уврена, что онъ тамъ лежитъ въ лсу наверху и сожалетъ обо всемъ", сказала юмфру фонъ-Лоосъ и вытащила платокъ изъ кармана.

Лодка отчалила и понеслась подъ сильными ударами веселъ.

"Вотъ я его вижу!" закричала юмфру, приподымаясь наполовину. Словно она хотла броситься на берегъ. Затмъ она начала изо всхъ силъ махать платкомъ по направленію кь лсу. И лодка исчезла за косой.

Роландсенъ пошелъ домой лсомъ, какъ онъ всегда это длалъ за послднее время; но на полпути, у забора пастората, онъ снова вернулся на дорогу и пошелъ ею. Итакъ, вс образцы были разосланы, ему нечего больше длать, оставалось только ждать результата. Не всякомъ случа это не продлится долго. Чувствуя особенно хорошее настроеніе духа, онъ пощелкивалъ пальцами.

На нкоторомъ разстояніи впереди его дочь кистера Ольга сидла у дороги на камн. Чего ей тамъ нужно? Роландсенъ задумался. Она врно идетъ изъ лавки и теперь ждетъ кого-нибудь. Черезъ нсколько минутъ къ ней подошла Элиза Моккъ. Что же это: неразлучны что ли он стали об? Эта тоже остановилась у дороги и, казалось, ждала.

"Обрадуемъ-ка барышенъ своимъ униженіемъ и провалимся сквозь землю", сказалъ себ Роландсенъ и углубился въ лсъ. Подъ ногами его затрещали сухіе сучья, шаги его были слышны, это былъ непріятный выходъ, и онъ отвергъ его. "Можетъ быть, слдуетъ снова выйти на дорогу", подумалъ онъ: "не стоитъ слишкомъ восхищать ихъ своимъ бгствомъ." И онъ опять вышелъ на дорогу.

Но теперь это былъ дйствительно смлый шагъ — лицомъ лицу встртиться съ Элизою Моккъ. Его сердце забилось тяжелыми ударами, горячая волна обдала его съ ногъ до головы, и онъ остановился. Онъ и раньше то ничего не могъ добиться, а съ тхъ поръ обнаружился такой большой проступокъ съ его стороны. Пятясь назадъ, онъ опять отступилъ въ лсъ. Если бы онъ, по крайней мр, очутился вн этого нерасчищеннаго пространства, трескъ сучьевъ прекратился бы, а тамъ начинался и верескъ. Въ два прыжка онъ перепрыгнулъ черезъ хворостъ и былъ спасенъ. Но вдругъ онъ остановился. Что за дьяволъ заставляетъ его скакать здсь? Или онъ уже не Ове Роландсенъ? Онъ съ упорствомъ вернулся къ тому же мсту и сталъ шагать по сухимъ сучьямъ, сколько душ его было угодно.

На дорог онъ увидалъ что барышни сидятъ все на томъ же мст. Он разговаривали и Элиза ковыряла землю зонтикомъ. Роландсенъ снова остановился. Нтъ людей боле осторожныхъ, какъ сорванцы. "Я воръ", думалъ онъ, "какъ можетъ у меня хватить дерзости показаться? Кланяться мн что ли, чтобы барышни кивнули мн?" И онъ еще разъ скользнулъ въ лсъ. Какой же онъ круглый дуракъ, что все еще носится со своими чувствами; или ему не о чемъ думать больше? Черезъ два-три мсяца онъ будетъ богатымъ человкомъ: наплевать ему на любовь. И онъ отправился домой.