Фантом
Шрифт:
Что, если Баррет был прав?
Мистер Уорд.
Лира стискивала его так сильно, будто Макс падал, а она держала его изо всех сил. Немного успокоившись, он поднял голову, слабо ей улыбаясь. Неприятно было думать, что она переживает, а судя по тому, что на щеках ее уже были слезы, она действительно беспокоилась. Макс привстал, нежно целуя ее в щеки и слизывая соленые капли. Он так и не заплакал, она сделал это за него. Макс прижался лбом к ее лбу и шепнул:
– Я все улажу. – Обещание не то ей, не то себе…
– Мы справимся, – уверенно ответила Лира.
Мы.
В
– Инспектор Уорд, – в приоткрытую дверь заглянул сержант Рассел, – шеф вызывает. Срочно.
– Макс, – Рие качнулся в его сторону.
– Все в порядке, – спокойно ответил Макс, оправляя форму. Он уже почувствовал себя увереннее. Он позволил себе слабость, но ненадолго. Разум его уже все выстроил – план. Что говорить, что делать, к кому обращаться. – Я скоро.
В кабинете шефа было задымлено, дверь распахнута, окна открыты. Холодный осенний воздух, пахнущий пожухлой листвой и сыростью после прошедшего дождя, освежал. Калхун что-то размашисто писал, сидя за столом.
– Разрешите войти? – Макс остановился у порога кабинета.
– Уорд, – шеф поднял голову, – читал?
– Да. Райдер принес газету.
– Ты парень хороший. Нужный полиции. Но ситуация…
– Я понимаю.
– Все эти перемены, да и люди пытаются найти, куда направить злость…
– Знаю.
– И ты… Тебя… Надо было понять. Хотя бы – когда не хотели назначать мага-детектива, – Калхун потер виски, – никогда раньше так не тянули. Неладное дело с самого начала. Нашли, на кого все грехи повесить, а я… проглядел. Ты меня прости…
– Шеф, не оправдывайтесь. Я правда понимаю. Мне написать по собственному желанию или есть шанс?
– Первый с тобой, Макс! – гаркнул Калхун. – Если я что-то и могу сделать перед отставкой, так позаботиться о твоем будущем! Лорд Нортвуд тоже посодействовал. Да и формально не придерешься, ты все по инструкции делал, а мага-детектива не дали. Претензий не может быть, но общественный скандал… Поэтому… Я ухожу в отставку, а ты, Уорд, переходишь в отдел Клоаки. Когда поуляжется все, вернешься. Что скажешь?
– Вы подаете в отставку?
– Лицо отдела страдало в основном при мне. Так что… Да. Ты про Клоаку говори.
Отказываться не имело смысла, тем более Макс был согласен и на понижение в звании, и в должности, и на Клоаку, и даже на загородный отдел. Только он готовился к тому, что все это придется выпрашивать и у шефа, и у лорда Нортвуда, но они и сами, к счастью, подсуетились, пока он мирно спал.
– Я согласен, шеф.
Баррет ошибся.
Инспектор Уорд.
19
Наручники
От дома до нового места работы добираться было гораздо дольше, а еще дороже – приходилось нанимать кеб. Подниматься придется теперь гораздо раньше. Или пропускать завтрак. Или переехать…
Полицейский отдел Клоаки даже спустя два дня после манифестации выглядел так, будто его только что взяли штурмом. На стенах, словно глубокие раны, оставались трещины, кое-где темнели пятна от огня. В ночь обращения короля к народу здесь, в Клоаке, шли почти настоящие бои. Столкновения закончились жертвами и среди обычных людей, и среди полицейских. Здесь все было иначе…
Здание отдела Клоаки было крупнее,
его ограждал высокий забор и металлические ворота, из которых нещадно вырвали замок, оставив вмятины вокруг. Воображение живо дорисовало старинный таран и рыцарей, впрочем, здесь едва ли было то же самое…– Кто-то из кирпичей, – прокомментировал Рие, тоже оглядываясь. – Слышу Голоса.
– Белладонна?
– Она в такое не лезет. Скорее всего, контролировала свои улицы, чтобы из других банд не лезли.
Рие вообще-то никто из Мидлтаунского отдела не гнал, но узнав, что Макс теперь будет работать в Клоаке, он тут же написал прошение о переводе. Райдер же плохо скрывал радость, что будет не один в новом месте, о котором ходили не лучшие слухи. Район Клоаки считался, откровенно говоря, убогим, и даже полиция там считалась самой коррумпированной во всей столице. Так что опасения Гэбриела были оправданны, как и облегчение от того, что рядом будут знакомые. Макс тоже малодушно радовался, что Рие последовал за ним, а шеф даже не пытался того переубедить. Ради приличий Макс, конечно, выдал несколько доводов о том, почему Ришару стоит остаться, но тот, как всегда, перевел все в шутку.
– Что? Страшно заходить? – Рие ухмыльнулся, толкая Макса локтем в бок.
Тот недовольно зашипел:
– Страшно, что ты тут!
Ришар рассмеялся и первым пошел вперед. Пришлось нагонять. Полицейский отдел Клоаки почти ничем не отличался от Мидлтаунского, разве что контингентом. Посетители здесь были большей частью оборванцы, а клетки на первом этаже переполнены. Въедливая вонь перегара заставила Макса поморщиться и прикрыть нос.
За стойкой сидел один из дежурных констеблей, который лениво листал газету, пока какая-то женщина с девочкой зим пяти-шести от роду стояла рядом, пытаясь что-то узнать.
– Я же сказал тебе, проваливай! – гаркнул констебль.
– Да, но я… Может, что-то известно, он такой, невысокий и…
– Заткнись и катись отсюда, женщина! Ты глухая или тупая? Думаешь, без тебя дел не хватает?
– Д-да, н-но мой сын…
– Гуляет твой сын! Сама сказала, деньги пропали. Вот он и пошел с бабами развлекаться. Все, иди отсюда!
– Ему девять! – вспылила женщина. – Вы же все равно не заняты! Вам что, сложно посмотреть?
– Не занят? Да ты умом тронулась, баба? Я тебя сейчас за оскорбление засажу!
– Я вас не оскорбляла!
– Ты…
– Констебль, – холодно обратился Макс, подходя ближе, – будьте любезны, представьтесь.
– А ты кто такой, чтобы я тебе представлялся?
– Значения не имеет. Я, как любой человек, имею право знать полное имя и номер значка полицейского, которые необходимо предоставлять по первому требованию.
– Умник, да? И… – Констебль вскочил, замечая и подошедшего Рие. На него здесь все косились, а женщина отошла, прикрыв рот рукой. – Белобрысый! Тебе тут не место!
До того, как Макс успел что-то ответить, дверь хлопнула, внутрь зашел мужчина в черном длинном пальто с поднятым воротом. В зубах он сжимал незажженную сигарету. Черные волосы на висках чуть поседели, однако лицо его не выглядело старым. Страшным, пожалуй… По щеке, почти от уголка левого глаза, тянулся шрам. Он заползал на губы, кривя их, и заканчивался на подбородке. Глаза его были серыми, почти такими же светлыми, как у бывших узников, похожие на две ледышки. На вид ему было не больше сорока зим.