Фартовые деньги
Шрифт:
— Механика?! — Голос Басмача резко поменялся. Борман возликовал: «Клюнул!»
— Его самого. Думаю, надо с ним повидаться.
— Ладно, подъезжайте, подумаем…
Меньше чем через сорок минут «шестерка» Ухана вкатила во двор «ПМК-билдинг». Ухан и Борман напряглись немного, когда Швандя вылезал из машины, опасаясь, что он сдуру отчебучит чего-нибудь, но он повел себя вполне прилично.
Поручкались с охранниками, поднялись к Вите. Басмач был явно взволнован, потому что прекрасно понимал: где Механик, там и золотишко. А оно, строго говоря, не его. За этими 350 килограммами много кто охотился, но своим его считает госпожа Булочка, за которой мощная фирма, известная не только пиццей и свежей выпечкой. Не дай Бог что-то уплывет не в те уши… Витя по лезвию ножа ходить не любил.
Швандя, при некоторой поддержке Ухана и Бормана, довольно связно изложил легенду, наскоро придуманную «партайгеноссе». Витя слушал внимательно, не перебивал. Когда Швандя
— Значит, нашелся, гаденыш… Не засек он там вас?
— Пока не засек, — убежденно произнес Швандя.
— Но может следы нашарить, — заметил Борман. — И если догадается — тю-тю! Надо его быстро делать. Сегодня ночью, не позже.
Басмач вынул из сейфа карту, разложил на столе:
— Можешь показать, где это?
Швандя поглядел:
— Вот мост через Снороть. Вот лес. Дальше старица начинается, которая камышом заросла. Вот это овраг с речкой. А вот поляна и дом. Написано «нежил.», но на самом деле нормальная изба. Там Механик и живет со своей кодлой.
— Много их? — спросил Басмач.
— Мужиков и парней человек шесть видел. И три бабы, по-моему. Но тоже крутые, по-моему. Одну видел с оружием, — сказал Швандя, вспомнив Юльку.
— Автоматы есть?
— В этот раз не видел, но должны быть. Весной были, навряд ли куда-то делись…
— Весной… — Витя скрипнул зубами, вспомнив, как потерял десять братков в стычках с Механиком. — Ох, не поминал бы ты, Швандя, эту весну! Как я тебя не пришиб тогда за разгильдяйство — ума не приложу…
— Ладно тебе его корить за то, что он живой остался! — сказал Ухан. — Если мы сейчас наедем, сразу и за Хряпа, и за Медведя, и за остальных отыграемся.
— Умен ты, Ухан, не по годам, — проворчал Витя. — Видишь вот эту линию? Это граница района. И даже области. Там хозяин Володя Ларь. А он, между прочим, замглавы района — не хрен собачий. У него двадцать пять своих стволов, плюс весь райотдел ментуры. Там наш здешний Егорыч — не хозяин. Если Ларь ментов привлечет, да еще взвод ихнего областного ОМОНа затребует, нас там мордами в травку положат. И через пару часов мы в ихнем областном сизо будем сидеть, понял? А там у нас блата нет. К тому же Ларь нам такие условия создаст в крытке — завоем…
— Витек, — заторопился Борман. — Ты согласен, что Ларь — паскуда? Он с тобой пил, ручкался, а сам Механика прятал.
— То-то и оно. Думаешь, рыжевье до сих пор у Механика? Хрена с два! Наверняка он у Ларя за него «вид на жительство» купил…
Борман сперва опешил, а потом здорово разозлился на самого себя: блин, надо ж было это предусмотреть! Не ожидал он такого поворота, хотя все на поверхности было… И правда, неужели Ларев мог вписать Механика к себе в район, не поинтересовавшись, куда тот рыжевье заныкал? Тем более что никакого знакомства или дружбы между ними раньше не было. Если б была, то об этом наверняка знали бы, если не Витя Басмач, то Кныш из конторы Булочки. И сразу бы пригляделись. А так никто и не стал искать Механика в соседней области. Все, как всегда, подумали, будто он уже за кордон махнул. Ну а на самом деле он просто отстегнул Лареву и остался в тиши здешних лесов отдыхать. И запросто может быть, что они мирно все продали, положили баксы в какой-нибудь нездешний банк и ждут, пока им виллы на Канарах выстроят по индивидуальному проекту. Или на Бермудах… Да-а, похоже, эта приманка на Витю не подействует. Надо срочно что-то выдумывать, иначе все прахом пойдет. Ларь может уже завтра осведомиться, не передавал ли Швандя Басмачу одну занимательную кассетку. И, узнав, что не передавал, пригласит Витю встретиться, где все-таки даст ее прослушать, — вряд ли со Швандей уникальный экземпляр послали. Скорее всего копию. Ухана со Швандей тут же возьмут за жабры, его, Бормана, чуть попозже, если Шура Казан невзначай раньше не вынырнет. А он запросто может вынырнуть и уже четко знать, что Борман ему заподлянку состроил. Потому что, если он хотя бы пять-шесть часов за эти сутки наездил, то уже остался без машины и даже мог определить, что машину нарочно попортили. Она должна была испортиться там, где Казана с Нинкой засада ждала. Но Шура туда не поехал. Может, знал что-то? Или догадывался хотя бы. Но теперь, если коленвал полетел, уже наверняка знает. А у Шуры голова варит, он сразу поймет, кто это все организовал. И если Борман не успеет отдуплиться с Витей, свалить на него все это дело и так далее… Даже думать не хочется, что будет.
Пока Борман соображал, выступил Ухан, который произнес очень полезную, хотя и немного патетическую речугу:
— Витек, мне лично все рыжевье по фигу. Но за братков отыграться — дело принципа. Ты помнишь, когда весной Хряпа, Медведя и всех прочих хоронили? Как ты клево сказал: «Те гады, что их убили, пожалеют, что на свет родились! Воздадим по делам их! На дне моря найдем и даже на луне!» Все поверили, вся контора. Ну и что? Почти три месяца прошло, а Мех, как теперь ясно, и в ус не дул. Вася, Вельвет, Башмак, Рыжий, Медведь, другие — это ж все молодые, здоровые парни были. Где они? Под гробовой
доской тлеют. А этот штымп чахоточный ходит, харкает, хань жрет в три горла — и кладет на тебя с прибором. То есть и на всех нас, «басмачей», которых народ уважает. Если тебе приятней с Ларевым дружить, чем с нами, — скажи прямо…— Не торопись, братуха! — посоветовал Витя. — Не огорчай меня лишними словами. Я помню, что я говорил. Но жизнь сложнее…
Борман почуял, что Ухан все-таки достал до Витиных эмоций и Басмач заколебался. Надо было не дать ему очухаться, и «партайгеноссе» кинул последний козырь на стол:
— Ты знаешь, Витя, и я, и Шура тебя сильно уважаем. У нас никогда напрягов по жизни не было, хотя многим хотелось бы нас поссорить. Шуре сейчас многие намекают, что около Лысакова могли твои быть. Он не верит, и я не верю. Я не верю, что Ухан там или Швандя мог на Шуру автомат поднять. Потому что мы друзья, а это святое. Скажи, мог я, например, просто-напросто согласоваться с Шурой, взять бригаду и поехать туда, где Механик обитает? Допустим при этом, что они с Ларевым еще не все рыжевье спихнули. Отстегнул бы, скажем, Шванде и Ухану и покатил бы туда. Не говоря тебе ни слова. Могло быть такое? Могло, если б не наша дружба. Мы сразу же решили, что надо тебе сказать. Потому что верили: тебе надо с Механиком расквитаться. И если у Меха рыжевье осталось, ты на него имел полное право. Ну, и что вышло? Тебе, оказывается, с Ларевым стремно ссориться, а ребята подождут, пока Механик своей смертью сдохнет… Странно, ей-Богу! Но если тебе все равно, то мне не все равно. Короче, ты можешь свою братву оставить отдыхать, Ухану и Шванде запретить со мной ехать, но мне ты не хозяин. Я уже две тачки отправил на Снороть. И сам пойду за твоих ребят мстить. Потому что они хоть и из другой конторы, но из нашей области. Земляки мои, понял? И я этой срани приблудной сам глаза выдавлю, если тебе влом. Ну а если рыжевье все-таки найдется — извини, делиться не буду…
— Ладно, — проворчал Басмач, сломавшись под этим натиском, — завязывай агитацию. Уговорили. Сам с вами поеду. На мне должок, а за слова я отвечаю.
Борман мысленно перекрестился, Ухан облегченно вздохнул, а Швандя шмыгнул носом. Кажется, все прошло как надо…
МАСКИ СНЯТЫ
Нелегкое это дело — решиться на откровенный разговор с человеком, которого совсем не знаешь. Тем более, когда только что получил прямое доказательство того, что человек, которого знаешь давно и достаточно хорошо, оказался предателем.
Именно в такой ситуации оказался Шура Казан после того, как Механик показал ему надпиленный коленвал. Борман был прав — у Шуры голова варила. Он сразу понял «кто есть who». И даже дальнейшую «разработку» просчитал. У Казана не было никакого сомнения, что первоначальный маршрут поездки, от которого они с Нинкой, слава Богу, почти случайно отклонились, вел их в засаду и в могилу. Как конкретно с ними собирались разделаться, Шуру интересовало мало. Могли сразу пристукнуть, могли помучить — черт его знает. Важно, что все это было бы сделано вдали от глаз братвы и позволяло бы Борману со товарищи — а у него наверняка были таковые в конторе! — повесить это убийство на кого угодно, кроме истинных виновников. Соответственно, власть в конторе однозначно перешла бы к нему, упертые сторонники Казана через какое-то время вышли бы в тираж погашения, а более покладистые «присягнули» Борману.
Конечно, Шура и прежде подозревал своего зама во властных амбициях. Но чисто теоретически. Не было ничего такого, что позволяло убедиться в том, что он скурвился. Интриги против Нинки выглядели как излишняя забота о безопасности шефа, намеки на то, что Басмач причастен к налету на «БМВ» — одной из возможных версий, объясняющих это прискорбное событие.
Надпиленный коленвал был фактом. Механик разбирал мотор «шестерки» на глазах у Казана, и Шура мог с уверенностью сказать, что никакой подмены и фальсификации не было. А за исправность машины отвечал Борман. То есть он по идее должен был знать, что если «шестерка» поломается, то ему достанется первый кнут. Если б он честно выполнял свои обязанности, ни за что не оставил «шестерку» без присмотра и не позволил кому-либо надпилить коленвал. Такое мог сделать только беспробудный лох, а Борман им не был. Если он не лох, то, значит, предатель. А раз предатель, то мог надеяться лишь на одно — на то, что Шура отбросит коньки прежде, чем об этом узнает. Вот такая простая житейская логика.
Механика Шура не знал. То есть он слышал о том, что таковой существует, но никогда с ним не встречался. Он и представить себе не мог, что благообразный пожилой гражданин по имени Олег Федорович и таинственный суперубийца Ерема — одно и то же лицо. По его разумению, тип, умудрившийся спереть из-под носа Булки 350 кило драгоценностей, перестрелять компании Шкворня, Хряпа и Медведя, должен был выглядеть как-то по-другому. Конечно, принадлежность Олега Федоровича к здешней братве была для Казана почти неоспоримым фактом, но он полагал, что дальше перебивки номеров и ремонта двигателей угнанного автотранспорта его в дела не допускают.