Фашист пролетел

– Кто же еще?

– Адам... Но только антр ну?

– Естественно...

– Вина или беда, не знаю, но в общем получилось, что уступил я одной особе, в нашем мире весьма влиятельной. Вы догадались... Да. Правилова! Аида Михайловна была председателем приемной комиссии. Что делать? Изменил природе. Теперь старуха жизни не дает.

Адам прочищает горло.
– Что же, Аида Михайловна не знает о твоих, так сказать, преференциях?

– Как ей не знать? Театралы друг про друга знают все. Выйди я к "Мальчику с Лебедем", завтра не только в театрах, до киностудии докатится. Не говоря про радио и телевидение.

– Тогда не понимаю...

– Чего тут понимать? Насилие и произвол. Чреватый очень херовыми последствиями. Если эта живоглотка попрет меня из альма матер, сразу же в армию забреют.

– Допустим. Лямку ведь тянуть не будешь? Возьмут в Краснознаменный ансамбль.

– Два года плясать в погонах гопака? Не мое представление о счастье.

– Тогда, хе-хе... люби.

– Твоими бы, Адам, устами...

– Что?

– То самое. О Господи! как верно сказано. Не родись красивой, а родись счастливой!
– Стен, темперамент которого учительницы называли "огненным", шагает туда-сюда по блочной клетке, на поворотах с горькой обидой взглядывая в мамино трюмо. Потом, остановившись, хлопает в ладоши:

– Эврика! У меня скоро день рождения. Организуем оргию?

– Оргию?
– не верят они своим ушам.

– Ну да!

– В буквальном смысле, что ли?

– Свальный грех?

– Зачем? Мы без греха. Дионисийскую! Но только чур без Мазурка.

– Как же без него?

– Нет-нет! С правящей властью отныне никаких сношений.

– Сын за отца не отвечает.

– Это смотря какой отец. А впрочем, как хотите. Воля ваша, как наш физик однорукий говорил...
– Внезапным тигром прыгает на плечи Адаму, который гнется, но выдерживает.
– Давайте летку-енку? Нет, без всяких задних? Раз-два! Туфли надень-ка! Как тебе не стыдно спать?

Славная, милая, смешная енка

Вас приглашает танцевать!

* * *

– В Злученных Штатах товарищ Мазурок.

– А младший?

– В тувалете.

Проводив их в комнату, прислуга остается в дверях. Очередной экземпляр принятого здесь образца народной красоты: румяные щеки, груди и посадка. Подкравшись из коридора, Мазурок застает девушку врасплох. Вспыхнув до корней почти белых своих волос, она толкает его локтем:

– Як батька, так и сын! Ведь люди ж смотрят?

Смех переходит в школьный - утробный - хохот. Мазурок, откормленный системой спецраспределителей, бросается на Адама, валит на ковер, они перекатываются, имитируя демократическое мужеложство: то один сверху, то другой. Внезапно Мазурок встает и суровеет:

– Что за регрессия, Адам? Ведь мы уже не дети. Кроме того, что не до смеха мне...

– Случилось что-нибудь?

– Проблемы.

– Какие у тебя могут быть проблемы? Революция еще не завтра. Давай лучше выпьем...

– Кабинет с водкой батя запер.

– У нас с собой.

Адам достает из портфеля бутылку армянского.

– Разве вы не за рулем?

– Шеф ГАИ - друг дома...

– Шофер автобуса - мой лучший друг, - поддерживает Александр.

– Что ж, пейте, если в радость.

– А ты?

Он скрещивает руки на груди:

– Не буду.

– Тогда прикажи подать граненые стаканы.

– Вы что, при дворе короля Артура? Что значит "прикажи"? Кому?

– Ну, этой... Идеалу?

– У человека имя есть. Ядвига. Человек уроки учит. Да! Готовлю Ядвигу в ПТУ.

Собственноручно Мазурок приносит на подносе три фужера.

– Выпью и я, пожалуй... С горя. Много не лей, Адам! Нет-нет, - и отливает.
– Ну, рад вас видеть. Со свиданьицем...

– Так что за горе?

– И не спрашивай. Даже сердце болит.

– Икры, наверно, черной переел.

– При чем тут икра...

– Балык?

– Нет, не балык. Любовь.

– Так ведь не с кем же, а с сексологом! Какие могут быть у вас проблемы? Батя "Плейбои" с работы перестал носить?

– При чем тут "Плейбои"? Люба, кстати, против картинок. Заставляет при этом концентрироваться на внутренних ощущениях.

– Повезло тебе.

– Да, но папаша у нее... Он, между прочим, скульптор.

– Абстракционист?

– Эрнст Неизвестный? Генри Мур?

– Нет, с этим все в порядке. Академик. Помните, Сталин на площади стоял? Ленин в музее, Дзержинский в сквере - все он.

– Богат, должно быть, баснословно?

– Не без того...

– Так и слейте капитал политический с финансовым.

– Родители против брака.

– Резус-фактор?

– Хуже. Пятый пункт. К тому же Люба собирается в Израиль.

– С папашей?

– Он-то как раз против... Со мной.

– В Израиль? Ты?

От смеха они сползают на ковер. Адам утирает слезы:

– Его лучшая хохма...

– Это не хохма, - со скорбным видом возражает Мазурок.
– Я настроен всерьез бороться за свою Любовь.

– Отпусти на историческую родину. Любовей будет у тебя еще навалом.

– Знаешь, почему в русском языке слово "любовь" не имеет множественного числа? Потому что в жизни она бывает только раз.

– В "Плейбое" прочитал или в Талмуде?

– Жалко мне тебя, Адам.

– А мне тебя. В Израиль он собрался! Когда даже в Москву ты не рискнул.

– Во-первых, на хер мне Москва? Я кадр национальный...

– Так оставайся в рамках. Национальных по форме, социалистических по содержанию.

– Ты тоже рисковать не стал.

– Потому что мама кастрировала в детстве. С тех пор живу при ней. Как Юлиус Фучик в Моабите. Только с пуповиной, затянутой на горле. Кстати! Устрой мне рандеву с твоей подругой.

– Это еще зачем?

– Тему обсудить хочу. Специальную.

– Можешь со мной. В чем, в чем, а в сексе я собаку съел... Что нас волнует?

– Сексуальная асфикция.

– Это что?

– Искусство кайф ловить в петле.

– Знаешь, Адам: иди ты в жопу.

– Схожено...

– Дело твое! О результатах можешь не докладывать. Друзья, позвольте мне разлить...

Выпивают.

– Александр? Ты чего молчишь? Микрофонов скрытых вроде нет. Думал, ты-то меня как раз поддержишь. До встречи с Любой я был, как этот казус. А сейчас мне кажется, что я на все способен.

– Это на что?

– С домашними порвать. А может быть, и с Родиной советской.