Фата-Моргана 3

– Я же говорил тебе: этот человек кретин. Самовлюбленный кретин, – сказал Джо.

– По-моему, нужно взглянуть на это и с его точки зрения, – сказал Чарли. – Мы забрали его из дому.

– У него никогда не было дома. Он спал на улице или в дешевых отелях. Попрошайничал. Иногда крал, если представлялся случай. Иногда спал с Сюзи. Часто ел бесплатный суп и рылся на помойках.

– Может, именно это ему нравилось?

– Может. Полное отсутствие ответственности. Он жил одним днем. Как зверь. Теперь у него есть ответственность – может, так много, как ни у кого до него. У него такие возможности, как ни у кого другого. Он должен принять на себя ответственность.

– Может быть, в мире, в котором живем ты и я, но не в его мире.

– Чтоб мне провалиться, если я знаю, как обстоят дела, – сказал Джо. – Я уже совсем обалдел от него. Это одно большое притворство. Эта его говорильня о доме – сплошной вздор. Он жил там всего четыре или пять лет.

– А может, оставить его в одном месте и под разными предлогами приводить к нему людей? Сидел бы он никем не замеченный в кресле, а люди проходили бы мимо него. Можно еще забирать его на крупные собрания и съезды. Пусть немного придет в себя. Он бы привык.

– Дело получило бы огласку, – сказал Джо. – Нельзя, чтобы нас заметили. Мы не можем допустить огласки. Боже мой, да представляешь ли ты, что стало бы, перестань это быть тайной? Он, конечно, этим хвалится. В том притоне, куда он зашел после полудня, он им наверняка все рассказал. А они не обратили на него внимания. Юрист решил, что он сумасшедший. Эрни мог бы залезть на крышу и с высоты кричать это всему миру, и все равно ему бы не поверили. Но если бы информация шла из Вашингтона…

– Знаю, – сказал Чарли. – Знаю.

– Мы делаем это, – сказал Джо, – единственным возможным способом. Мы "обрекаем" людей на отсутствие болезней так же, как они на эти болезни обречены. И делаем это там, где это нужно больше всего.

– У меня какое-то странное чувство, Джо.

– Какое чувство?

– Может, мы все-таки совершаем ошибку? Иногда мне кажется, будто что-то здесь не так.

– Ты имеешь в виду это хождение наугад? Делание чего-то без знания, в чем оно заключается? Без понимания?

– Может, так оно и есть, не знаю. Я уже ничего не понимаю. Но мы все же помогаем людям.

– Себе тоже. Мы в таком тесном контакте с этим типом, что должны жить вечно.

– Ну да, – сказал Чарли.

Какое-то время они сидели молча. Наконец Чарли спросил:

– Ты случайно не знаешь, Джо, когда кончится вся эта затея? Эта последняя тянется уже месяц. Самая длинная из всех. Если я вскоре не вернусь домой, меня родные дети не узнают.

– Знаю, – сказал Джо. – Такому человеку, как ты, отцу семейства, наверняка тяжело. А мне все равно. Элу, наверное, тоже. Не знаю, как с Джеком. Это человек, который никогда ничего не говорит. Во всяком случае о себе.

– Кажется, где-то у него есть семья. Я не знаю ничего, кроме того, что она где-то существует.

– Послушай, Джо, а не выпить ли нам чего-нибудь? В сумке у меня есть бутылка. Я могу за ней сходить.

– Выпить… – сказал Джо. – Это неплохая мысль.

Зазвонил телефон, и Чарли, уже направившийся к двери, остановился на полпути и вернулся.

– Это, может быть, меня, – сказал он. – Недавно я звонил домой и не застал Мирт, а потому попросил маленького Чарли передать ей, чтобы она позвонила. Наверное, это она.

Джо поднял трубку, послушал и покачал головой.

– Это не Мирт, это Рози.

Чарли направился к выходу.

– Минуточку, Чарли, – сказал Джо, не кладя трубки. – Рози, – сказал он своему собеседнику, – ты уверен?

Он слушал еще какое-то время, потом сказал:

– Спасибо, Рози. Большое спасибо. Ты дьявольски рисковал, звоня сюда.

Он положил трубку и сел, уставившись в стену.

– Что случилось, Джо? Чего хотел Рози?

– Он позвонил, чтобы нас предупредить. Где-то допущена ошибка. Не знаю, в чем она состоит и откуда взялась. Все оказалось колоссальной ошибкой.

– Что мы сделали неправильно?

– Это не мы. Это Вашингтон.

– Все дело в Эрни? В его правах или что-то вроде, да?

– Нет, дело не в его правах. Чарли, он не лечит людей. Он их убивает. Он разносчик.

– Но мы же об этом знаем. Другие люди разносят болезни, а он…

– Он тоже разносит болезнь. Только не известно какую.

– Но там, где он когда-то жил, все ререстали болеть. Везде, где бы он ни появлялся, он излечивал людей. Благодаря этому его и нашли. Известно было, что это должно быть что-то или кто-то. Поиски велись до тех пор, пока…

– Чарли, да замолчи же ты, наконец! Сейчас я тебе расскажу. Там, где он когда-то жил, люди теперь мрут, как мухи. Это началось несколько дней назад, и люди все еще умирают. Совершенно здоровые люди. Ничего у них не болит, и все же они умирают. Все.

– О, боже, Джо, этого не может быть! Это какая-то ошибка!

– Нет никакой ошибки. Умирают теперь те самые люди, которых он когда-то вылечил.

– Но это же нонсенс.

– Рози предполагает, что это может быть какой-то новый вид вируса. Он убивает все остальные вирусы и бактерии, которые вызывают у людей болезни. Нет конкуренции, понимаешь? Это "что-то" уничтожает конкурентов, чтобы самому пировать на свободе. Потом оно укореняется и начинает развиваться. Все это время тело в полном порядке, ибо оно ему не очень вредит, но приходит такой момент…

– Это только домыслы Рози.

– Разумеется, это только домыслы. Но то, что он говорит, имеет смысл.

– Если это правда, – сказал Чарли, – то подумай о людях, о тех миллионах людей…

– Об этом я и думаю, – сказал Джо. – Рози очень рисковал, звоня нам. Ему будет очень плохо, если об этом звонке узнают.

– Узнают. Разговор записан.

– Может, они не определят, что это был он. Он звонил из телефона-автомата, где-то на Мэриленде. Рози увяз в этом деле по шею, так же как и мы. Он провел с Эрни столько же времени, сколько и мы, и знает столько же, а может, и больше.

– Он думает, что, находясь столько времени с Эрни, мы тоже стали разносчиками?

– Нет, кажется, дело не в этом. Но мы много знаем. Мы могли бы начать говорить. А никому об этом знать нельзя. Представляешь, что бы началось, какая была бы общественная реакция…

– Джо, сколько, ты говоришь, времени Эрни жил там?

– Четыре или пять лет.

– Значит, это время, которое нам осталось. Мне, тебе и всем остальным. Может, четыре года, а может, и меньше.

– Верно. Но если нас схватят, то мы проведем эти годы в таком месте, где у нас не будет никаких шансов с кем-нибудь Говорить. Кто-то уже наверняка едет за нами. У них же есть маршрут нашего путешествия.