Fatal amour. Искупление и покаяние

С этого момента она более не игнорировала собственное дитя и заходила в детскую по нескольку раз на дню, интересовалась, как ребёнок кушает, как спит, подолгу просиживала у колыбели, просто наблюдая за ним.

За день до намеченного у Анненковых суаре, в дом на Мойке приехала модистка с двумя помощницами. Привезли заказанный Марьей Филипповной гардероб. Всё пространство в будуаре заняли платья, шляпки, накидки, ротонды, целый ворох тончайшего женского белья. Марья, примеряя обновки, оживилась. Лицо её раскраснелось, в глазах появился озорной блеск. Взгляд её обратился к роскошному ярко-синему бальному туалету. Возможно, для музыкального вечера платье и казалось чересчур вызывающим, но она так давно не надевала красивые вещи. Однако при примерке выяснилось, что оно довольно тесно ей в талии.

Модистка заверила её, что сие поправимо, и она может распустить немного швы, но к завтрашнему дню ей никак не поспеть.

— Милка, — перевела сверкающий взгляд на горничную молодая княгиня, — затяни корсет туже.

Вместе с помощницей модистки горничная затянула шнурки на корсете так, что Марья едва могла вздохнуть, но зато платье пришлось впору. Оглядев в зеркале своё отражение, княгиня Куташева самодовольно улыбнулась. Ныне она была хороша, как никогда. Грудь её стала заметно больше, а талия благодаря усилиям Милки и белошвейки казалась невероятно тонкой. Отпустив модистку и её помощниц, Марья велела Милке перенести вещи в гардеробную, а платье к завтрашнему вечеру оставить в спальне.

На другой день, собираясь к Анненковым, Марья страшно волновалась, будто бы впервые собиралась выйти в свет. Ей было не по себе от того, что она не могла знать, как встретит её Ирина, до сих пор не покидал страх, что княгиня Анненкова может выполнить свою угрозу и поведать князю Куташеву тайну отцовства Михаила. Когда туалет был почти полностью завершён, дверь, ведущая в покои супруга, открылась, и Николай шагнул в спальню жены.

Князь остановился посреди комнаты, окинув Марью внимательным взглядом. "Хороша! Вне всякого сомнения, хороша!" — прищурились тёмные очи.

— Позвольте и мне внести некое дополнение к вашему совершенному облику, madame? — иронично улыбнулся он, открывая обитую бархатом коробочку, что держал в руках.

На чёрном бархате ослепительно сверкнули фамильные бриллианты Куташевых. Застегнув на шее жены колье, Николай провёл ладонями по почти обнажённым плечам.

— Вечер нынче обещает быть прохладным, — тихо заметил он, — накиньте что-нибудь на плечи.

В его интонациях Марья не услышала заботы, скорее раздражение.

— Отчего вы вдруг так озаботились моим здоровьем? — насмешливо улыбнулась она ему в ответ через отражение в зеркале.

— Просто помните, о чём я вам говорил однажды, — парировал Куташев. — И не теряйте головы, — добавил он.

— По-вашему, я только и думаю о том, как бы побыстрее закрутить интрижку с кем-нибудь?

— Не знаю, о чём вы думали, выбирая это платье, но явно не о том, дабы произвести впечатление скромницы.

— Полно, Nicolas, — усмехнулась Марья. — Не вы ли говорили, что вам нет до меня никакого дела?

Куташев задумчиво обвёл взглядом пару, отражавшуюся в зеркале перед ним:

— Я ведь и передумать могу, ma cherie, — провёл он ладонями по тонким рукам жены. — Но нам пора, ежели мы не хотим быть в числе опоздавших.

Подхватив со спинки кресла тонкую шёлковую шаль в тон платью, Марья набросила её на плечи и опёрлась на предложенную супругом руку. Софья уже ожидала брата и его жену в вестибюле. Бросив один только взгляд на свою невестку, княжна едва заметно вздохнула. Никогда ей не тягаться с Марьей Филипповной. Ещё две седмицы назад княгиня на приведение походила, а нынче глаз не отвести. До самой дачи Анненковых супруги хранили молчание, каждый думая о своём. Вопреки страхам Марьи, Ирина Александровна встретила её радушно, как в прежние добрые времена. Целуя подругу в щёку, княгиня Анненкова совершенно искренне выразила своё восхищение её роскошным туалетом.

— Мари, ты затмишь нынче всех, — хихикнула Ирэн, взяв подругу под руку и провожая в сад, где уже были расставлены стулья. — Боже, как же давно мы не виделись! — продолжала она говорить, словно и не было про меж них никакой размолвки. — Борис пригласил цыганский хор! О, как они поют. У меня мурашки по всему телу бегут, когда я их слушаю, — делилась своими впечатлениями княгиня Анненкова.

Но, несмотря на радушную болтовню подруги и её совершенно счастливый вид, Марья отметила, что та чем-то сильно взволнована. Как оказалась, поводов для волнения у княгини Ирины было предостаточно. И один из этих поводов предстал перед Марьей уже спустя четверть часа. Многих гостей четы Анненковых Марья хорошо знала по прошлым столичным сезонам, довольно скоро почувствовала себя совершено раскованно и в своей стихии, но вот к встрече с графом Ефимовским оказалась не готова.

Андрей поприветствовал сначала хозяйку дома, а затем повернулся к Марье:

— Марья Филипповна, счастлив видеть вас в добром здравии, — поднёс он к губам безвольно поникшую кисть княгини Куташевой.

— Я рада встрече, Andre, — выдавила Марья.

— О, простите меня ради Бога, мне надобно отлучиться ненадолго, — извинилась Ирина и исчезла в сгущающихся сумерках, оставив Марью и Андрея наедине.

Где-то за спиной княгини Куташевой прислуга зажигала фонари, развешанные по всему саду, а она не могла поднять головы и взглянуть в глаза того, кто стоял перед ней.

Глава 40

Андрей не сводил глаз с Марьи Филипповны с того самого момента, как только она ступила в сад. Ефимовский каждым нервом ощущал её присутствие.

— Ирэн, склонился он к уху хозяйки дома, — прошу вас, мне надобно лишь несколько минут наедине с ней.

Ирина тяжело вздохнула, неодобрительно покачала головой и устремилась встречать гостей. Андрей неотрывно следил глазами за княгиней Анненковой, вот она приблизилась к Николаю с Марьей, кокетливо улыбнулась Куташеву, протягивая руку для поцелуя, склонилась к щеке Марьи Филипповны, что-то прошептав той на ухо, подхватила её под руку и углубилась в сад.

У него была заготовлена целая обвинительная речь, но оказавшись один на один с той, что лишила покоя и сна, Андрей тотчас позабыл все обличающие, гневные слова, что намеревался сказать. Молчание, повисшее промеж них, было тягостным, как никогда. Только шелест листьев в кронах над головой, да отдалённый звук, настраиваемой скрипки, нарушали тишину. Плавно кружась в воздухе, на землю посыпались пожелтевшие листья, предвещая скорый приход осени.

— Отчего вы не ответили на моё письмо? — тихо осведомился Андрей, первым нарушив тишину.

Марья, по-прежнему не осмеливаясь поднять головы, заметила, как сжались в кулаки его длинные пальцы в белых замшевых перчатках. Она попыталась глубоко вдохнуть, дабы унять волнение, но затянутый сверх всякой меры корсет больно впился в рёбра.

— Я не получала вашего письма, Andre, — выдохнула она, глядя себе под ноги.

— Впрочем, нынче это совершенно не важно, — отозвался Ефимовский. — Вы сделали свой выбор.

— У меня не было выбора, Андрей Петрович, — наконец, осмелилась посмотреть в глаза своему vis-`a-vis Марья.