Fatal amour. Искупление и покаяние

— Я знала, маменька. Надобно было сказать Серёже.

— И что с того? — вздохнула madame Ракитина. — Бывает, Маша, что такое случается. Мужчины не думают о последствиях своей страсти. Ты бы сказала Сержу, но ничего бы не переменилось. Он бы выдал её скоренько за кого-нибудь из дворовых, а муж поколачивал бы жену за то, что она ему барского байстрюка принесла. Может, и грех говорить такое, но так даже лучше.

На другой день после похорон Настасьи у Марьи появилась новая горничная, бойкая черноглазая девчушка шестнадцати лет по имени Мила. Девица стремилась во всём угодить барышне, но mademoiselle Ракитину её чрезмерное усердие только раздражало. Марья всем была недовольна и не потому, что Милка делала что-то не так, а потому что это востренькая смешливая девчушка была не Настасья. Настасья была ей куда ближе, чем просто прислуга. Почившей горничной были ведомы все тайны её барышни, с ней Марья делилась своими секретами, иногда просила совета, а Милка была просто горничной.

С утра mademoiselle Ракитина разбранила Милку, потому как ей не понравилось, как та расчёсывала её, мол, за волосы тянула, потом платье не то подала. Весь день Марья терзалась угрызениями совести, вспоминая, как тихо всхлипывала в углу маленькая горничная, а вечером подарила ей новую атласную ленту и лишь тяжело вздохнула, когда Милка обрадовалась подарку, тотчас забыв о всех своих огорчениях.

К весне Бетси сильно раздобрела. Приезжавший смотреть её доктор, сказал, что ей надобно больше ходить и бывать на свежем воздухе. Роды следовало ожидать к концу мая, началу июня. Из-за растаявшего снега в парке было очень сыро и грязно, потому прогулки ограничивались стенами усадьбы.

Бетси быстро уставала и часто капризничала. Она вообще сделалась плаксивой и раздражительной. Часами она просиживала у окна гостиной неотрывно глядя на подъездную аллею. Марья, как могла, старалась скрасить досуг невестки. Она часто читала ей вслух, но замечая, что та её не слушает, откладывала книгу и просто молча сидела рядом или бралась за вышивку.

— Отчего Серж не едет так долго? — заговорила как-то Бетси, как обычно глядя в окно. — Он даже не пишет мне. Верно, я ему опротивела, — вздохнула она, оборачиваясь к золовке.

— Ну, что вы такое говорите, Лиза? — отложила работу Марья. — Серёжа любит вас и скоро обязательно приедет, — постаралась она успокоить молодую женщину.

— Я боюсь, — наполнились слезами глаза Бетси. — Иногда мне кажется, что я умру также, как ваша несчастная горничная, — высморкалась она в платок.

— Господь с вами! — всплеснула руками Марья. — Маменька вон и меня и Серёжу родила, и жива — здорова. И с вами всё хорошо будет. Я вас малыш скоро появится, и вы будете любить его, и Серёжа, я знаю, полюбит его.

Бетси слабо улыбнулась в ответ.

— А пойдёмте гулять, — взяла её за руки Марья. — Аллеи почти просохли, день такой чудесный, солнышко светит.

— Идёмте, — согласилась Бетси.

Почти два часа Лиза и Марья ходили по центральной аллее. Снега в парке почти не осталось, только кое-где в тени мостиков и в глубоких чашах фонтанов он ещё оставались грязно серыми съёжившимися клоками. Когда они возвращались к дому, во двор въехала карета. Сергей Филиппович спустился с подножки и остановился, глядя на сестру и жену, вышедших из парка. При виде Бетси, Ракитин нахмурился, но при её приближении заставил себя улыбнуться и пойти навстречу.

— Ma cherie, — склонился он к жене, целуя её в щёку, — прости, что так долго. Служба.

Взяв жену под руку, Сергей повёл её к дому. Бетси словно расцвела в тот день. Её глаза лучились такой радостью, что становилось почти незаметно, сколь сильно она подурнела за время тягости. За ужином Серж был сама любезность, он сел подле жены и ухаживал за ней, но Марья замечала, что всё это напускное, что брат старается изо всех сил не выказать неприязни, что испытывает к жене.

Вечером перед сном, Марья зашла к нему в кабинет. Она очень соскучилась и ей не терпелось поговорит с братом, но ещё больше, она желала рассказать ему о Бетси. Ей казалось, что ежели Серж узнает, как Лиза страдала в его отсутствие, то он переменит к ней своё отношение.

— Серёжа, — подошла она к нему со спины, обнимая за шею, — как же мы все скучали без тебя. Как там в Петербурге? — поинтересовалась она.

Серж улыбнулся, взял сестру за руку и усадил на подлокотник кресла, в котором сидел сам.

— В Петербурге сыро и ветрено. Я получил отпуск до лета и пока останусь с вами.

— Лиза очень скучала пока тебя не было, — вздохнула Марья.

— Я не могу всё время сидеть подле её юбки, — нахмурился Ракитин.

— Да, но ты мог бы писать ей чаще, — упрекнула его сестра.

— Я был занят, — отозвался Сергей. — Я смотрю у тебя новая горничная, — после непродолжительного молчания заговорил он, не желая говорить о своих взаимоотношениях с женой. — А где Настя?

— Настя умерла, — вздохнула Марья и отвела взгляд.

— Умерла? — поднялся с кресла Ракитин. — Но отчего?!

— В том есть и твоя вина, Серёжа, — встала следом за ним Марья и в волнении прошлась по кабинету.

— Как я могу быть виноватым в том? — искренне изумился Ракитин.

— Настя в тягости была, — чувствуя, как запылали щёки, отвечала Марья. — Она ребёнка скинуть хотела, — отвернулась Марья от брата.

Ракитин долго молчал, стоя посреди комнаты, словно впал в ступор, а потом шагнул к поставцам и, распахнув дверцы, достал бутылку шотландского виски из коллекции, что когда-то собрал их отец. Вытащив пробку, Ракитин сделал большой глоток, и со стуком поставил бутылку на стол. Опустившись в кресло, он закрыл лицо руками.

— Я не хотел, — глухо отвечал он. — Я не желал ей смерти.

— Я знаю, — подошла к нему Марья, положив ладони на плечи. — Потому ты очень нужен здесь. Лиза очень боится. Ей кажется, что она тоже умрёт, как Настя.

— Она знает? — поднял голову Ракитин, обеспокоенно гладя в глаза сестре.

— Нет, — покачала головой Марья. — Маменька решила, что ей ни к чему знать о том.

— Я останусь, пока она не родит, — отвечал Сергей, поймав руку сестры и запечатлев на ней поцелуй. — Я рад, что ты была с ней всё это время.

— Серёжа, — робко заглядывая ему в глаза, начала Марья, — ты ничего не слышал о Ефимовском?

— Отчего ты спрашиваешь? — нахмурился Сергей.

— Не знаю, — вздохнула Марья. — Сердце не на месте. Давит что-то вот здесь, — дотронулась она до груди.

— Нет. Ничего не слышал, — покачал головой Ракитин. — Забудь о нём.

Глава 21

Как бы было хорошо, коли можно было бы выбросить из памяти всё то, что мучило, что не давало спать по ночам. Но забыть не получалось, а как дальше жить с горькими воспоминаниями, Марья так и не могла придумать. Все дни без него стали пусты, уж лучше его ненависть, но знать, что с ним ничего не случится, чем терзаться муками неизвестности, не смея даже написать ему. Что может быть хуже неизвестности? Хуже ожидания? Верно, ничего такого и нет на свете.