Фатерлянд

Но вчера он понял, что ошибался на сей счет. Конфликт был неотъемлемой частью политического процесса. В ту пору, когда Йокогава работал газетным репортером, в японском обществе дихотомия «бедный — богатый», «реформист — консерватор», «профсоюзы — бизнес» и прочее, и прочее стала менее очевидной. Несомненно, эти противоречия были подавлены, но было бы несправедливо приписывать это политикам, чиновникам и средствам массовой информации. Это сделало само общество, потому что так было проще. Накануне на пресс-конференции с северокорейскими офицерами Йокогава был потрясен. Все эти люди выросли в мире, где борьба была жизненным фактом, единственным, в котором они могли быть уверены. В таких условиях политический процесс стал необходим.

Политический момент заключался в основном в распределении ресурсов между людьми, имевшими различные интересы, — именно здесь и возник конфликт, едва только зашла речь о переговорах. Те из политиков, с которыми был знаком Йокогава, на самом деле не занимались политикой как таковой. В итоге он дошел до мысли, что единственная причина отсутствия переговорного процесса с ЭКК заключалась в том, что никто даже и не пытался к нему приступить.

Радио в такси было настроено на волну «Эн-эйч-кей». Пока что свежих новостей не поступало. Судя по всему, информация о проведении арестов силами ЭКК и полиции еще не была доведена до сведения общественности. Это не означало, что на «Эн-эйч-кей» оказывает давление правительство — просто информация, вероятно, еще не была подтверждена. Четыре года назад правительство, пытаясь внести поправки в Закон об иностранной валюте и решить вопрос о замораживании банковских счетов, ввело ограничения на деятельность массмедиа. Процентные ставки взлетели до небес, и крушение экономики, как говорили, было лишь вопросом времени. Как только слухи об ограничении средств массовой информации стали распространяться в Интернете, банковские учреждения по всей стране подверглись нападениям — в зданиях вышибали окна, а банковских служащих избивали. На подавление акций протеста были брошены полицейские спецподразделения, и были человеческие жертвы. В те времена, когда большие города, такие как Токио и Осака, буквально пропахли слезоточивым газом, как раз внесли поправки к Договору о безопасности, подписанному между США и Японией четыре десятилетия назад. Правительство пыталось оправдываться, но оказалось, что после официальных объявлений о принятии тех или иных правовых мер в СМИ беспорядки шли на спад. Правительство усвоило урок и больше не пыталось вводить какие бы то ни было ограничения для журналистов.

Впереди показался аэропорт Фукуоки. Обычно в это время он сверкал огнями, принимая и выпуская рейсы, но сегодня громада терминала была погружена во тьму. Ни на взлетно-посадочной полосе, ни на башне не было видно ни огонька. С тех пор как пассажиры перестали возмущаться, требуя немедленного вылета, большую часть войск отозвали, и теперь у аэропорта стояло всего два грузовика Сил самообороны. Накануне в течение всего дня в небе крейсировали вертолеты от телерадиокомпаний, но с наступлением темноты они исчезли. Выделяющийся на фоне неба силуэт здания аэропорта напоминал гроб. Казалось, что всякая жизнь покинула эту оболочку.

— Полиция останавливает машины около аэропорта. Соваться на магистраль тоже не вариант. Может, двинем в объезд? — спросил таксист, и Йокогава кивнул.

Они с Наэко жили в районе Симемачи, к востоку от аэропорта, примерно в двадцати минутах езды от центра города, где располагалась редакция «Ниси Ниппон симбун». Если ехать по скоростной магистрали, то можно было сэкономить минут пять, но в условиях блокады этого делать не стоило. Дороги в окрестностях аэропорта были пусты. Симемачи являлся центром поставок медикаментов, топлива и промтоваров; там располагались множество фабрик и складов. Шум и вибрации от бесконечных верениц тяжелых грузовиков был обычным предметом жалоб местных жителей. Однако этим утром Йокогава с удивлением обнаружил, что вместо плотных потоков транспорта по улицам проскочили всего два-три автомобиля. Понятно, что поставки на остров были приостановлены, но не могли же за прошедшие сутки иссякнуть местные запасы?

Йокогава спросил об этом таксиста, и тот ответил, что все дело в полицейских блокпостах. Пропускные пункты теперь были на всех основных дорогах в Фукуоке, в том числе и на скоростной магистрали Кюсю, являвшейся главной артерией, шедшей от Модзи через Фукуоку до самой Кагосимы и связывавшей все крупные города острова. Всего было оборудовано двадцать шесть блокпостов, куда направили все полицейские силы Фукуоки. Легковые и грузовые автомобили подвергались самому тщательному досмотру, за исключением специальной техники, отчего движение почти остановилось. Не имея возможности выполнять заказы, большинство грузовых компаний, похоже, просто не стали никого высылать в рейс.

— Чего-то я не пойму, — неожиданно заговорил таксист. — Если кто-то из корейцев действительно захотел бы отправиться в Токио, то смог бы легче легкого обойти все эти кордоны. Делов-то — езжай на восток, доберись до побережья по объездным дорогам, возьми там лодку, доплыви до соседнего острова и садись на поезд до самого Токио! Полиция-то должна знать об этом!

Впрочем, то, о чем говорил водитель, уже понимали все жители Фукуоки. Ни полиция, ни Силы самообороны не смогли бы остановить северокорейцев, пожелай те направиться в глубь японской территории. Но правительство упрямо придерживалось тактики блокады. Иными словами, все это было самой обыкновенной показухой, чтобы убедить граждан, что де правительство по-прежнему заботится об их безопасности. И все знали об этом. Истинной целью таких действий являлось не удержание террористов в пределах Фукуоки, а изоляция своего же населения от остальной Японии. Когда объявляли блокаду, премьер-министр и глава секретариата плакали, но были ли эти слезы слезами сострадания к людям, которых фактически принесли в жертву? Во время Второй мировой командиры эскадрилий тоже плакали, когда отправляли летчиков-камикадзе на верную смерть. Лидеры Японии всегда прольют слезинку-две, а простые люди будут отдуваться за них. А потом о людях просто забудут.

— Как идет бизнес? — спросил Йокогава таксиста. — Меньше клиентов стало?

— Процентов на сорок, — ответил тот. — Боятся выходить из дому, особенно когда объявили о том, что сюда направляется подкрепление.

Он рассказал Йокогаве, что у него был вызов: следовало отвезти пожилого человека в медицинский центр на диализ. Но племянница, которая должна была сопровождать родственника, выразила свои опасения по поводу возможной опасности нападения корейцев. «Ты что, хочешь, чтобы я умер?» — рассердился старик, на что племянница сказала, что он мог бы отправиться в другую клинику. Между ними вспыхнула ссора, и они спросили, каково будет его мнение на этот счет. Таксисту, представившему вооруженных северокорейцев, в общем-то, не особо хотелось ехать. В конце концов племянница отказалась сопровождать дядю, и пришлось везти старика одного. Таксист впервые оказался в занятом корейцами районе, и, когда его машину остановили на пропускном пункте, он едва не умер от страха. Но… Одетая в военную форму девушка попросила у них идентификационные карты и провела ими через считывающее устройство. Установив личность обоих, она посмотрела на старика и, прежде чем пропустить машину дальше, пожелала ему по-японски скорейшего выздоровления.

— У нее были розовые щеки, — улыбнулся таксист. — В наше время в Японии не встретишь такую девушку. Она была похожа на женщин, что я видел еще в детстве.

Посмотрев в зеркало на Йокогаву, он вдруг спросил:

— А вы, часом, не тот самый журналист из «Ниси Ниппон симбун»?

— Думаю, что я, — ответил Йокогава, отметив про себя, что он действительно успел прославиться.

— Все эти профессора и прочие, кого показывают по телеку, делают из корейцев прямо-таки жутких убийц. А та девушка на КПП, конечно, не чета мне… но вот если бы прокатиться с нею… Не знаю, может быть, они действительно убийцы, но… Вы-то как считаете?

Вопрос таксиста заставил Йокогаву задуматься. Спроси он его, выиграют ли «Хоукс» чемпионат, он бы с ходу сказал: «Да, разумеется» или «Нет, это им не светит», хотя, ясное дело, никто не сможет с точностью предсказать результат. Конечно, каждому хочется, чтобы будущее было однозначно предсказуемым. Но если говорить о бейсболе, то, в принципе, не важно, правильно ответит человек или ошибется. А вот в случае с Экспедиционным корпусом дело совсем другое. В зависимости от обстоятельств, корейцы, даже не задумываясь, могут убить всех местных жителей. Вероятно, они спокойно перерезали бы глотки и старикам, и женщинам, и детям — даже младенцам. Молодые офицеры, которых Йокогава видел на пресс-конференции, не были похожи ни на кого из японцев. И умственно, и физически они были остры и тверды, словно ножи, причем отнюдь не кухонные. Командующий и его помощники уж точно хорошо владели навыками обращения с боевыми ножами. В странах с развитой демократией, как, например, в Японии, наряду с распространением образования и культуры, культивировалась мысль, отторгающая убийство и вообще какое-либо насилие. Но эти из ЭКК… Наверняка они получили самое лучшее образование, какое только доступно социалистической элите, но они существовали в куда более жесткой реальности, где жизнь ценилась дешево, а смерть ходила за плечами, как тень.

Заданный ему вопрос оставлял возможность только для двух однозначных ответов: «да» и «нет». «Да» — то есть они хорошие парни, и, значит, волноваться не о чем; «нет» — это негодяи, и мы все обречены. Но Йокогава все равно не знал ответа. «Не знаю», — так и сказал он и тут же сменил тему, заговорив о проблемах в редакции и как на это повлияла блокада острова. Для очередного выпуска в миллион экземпляров требовалось огромное количество бумаги, запаса которой могло хватить всего лишь на два дня. Обычно бумага доставлялась либо из Яцусиро, префектура Кумамото, либо морем из Эхиме, с острова Сикоку, но теперь в связи с блокадой никто не мог сказать, будут ли и дальше продолжаться поставки. На редакционном совещании было решено вместо обычного утреннего выпуска дать шестистраничный номер, сократив разделы для домохозяек, культуру, спорт, развлечения и объявления, а также отменить вечерний выпуск. Но водитель не проявил особого интереса к редакционным проблемам и снова завел разговор о розовых щеках девушки-кореянки.

Такси двигалось по проспекту Сумиёси в сторону железнодорожной станции Хаката. Йокогава не сразу узнал здание в темноте. Рядом не было никого, кроме полиции. Неоновые вывески и прочие огни были отключены, и весь район напоминал Йокогаве некий восточноевропейский город, какой он видел в кино про шпионов. Вход в вокзал был закрыт металлическими шторами, а стеклянную дверь почтового отделения заколотили и обнесли металлической цепью. Также исчезла вереница поджидающих клиентов такси. На фасаде универмага «Ицуя» на ветру трепетал огромный белый баннер с рекламой распродажи китайских товаров. Поезда перевели в Симоносэки, чтобы избежать захвата террористами. Таксист начал было описывать, как выглядел район в начале пятидесятых, но при виде темного силуэта станции примолк. В самом деле, ее вид мог обескуражить кого угодно — это было ярчайшее свидетельство блокады. Впрочем, экономическая активность в Фукуоке еще продолжалась; накануне на пресс-конференции мэр заявил, что со следующего дня в городе вновь заработают автобусные маршруты. Сегодня был понедельник, и большинство людей, живущих в окрестных районах, выйдут на работу. На переговорах с ЭКК было решено не закрывать общеобразовательные школы, иначе местные жители, и без того уже напуганные, окончательно спятят, что приведет только к ухудшению ситуации.