Фау-2

Поездка из Лондона в Марло заняла час — живописный маршрут через долину Темзы, мимо Мейденхеда, Кукхема и Борн-Энда. Кэй сидела у окна и задумчиво смотрела на зелёные пойменные луга, мирных бурых коров, речушки, пруды с утками и маленькие церкви из серого камня. В рамках своих обязанностей ей иногда приходилось ездить в ангар ВВС в сельской Оксфордшире, чтобы опрашивать пилотов сразу после их возвращения с разведывательных вылетов над Германией. Молодые парни, едва окончившие школу, флиртующие, всё ещё в лётных куртках, с показным пренебрежением к опасности, через которую только что прошли:

— Пустяки, мэм, — говорили они, — и лишь дрожащая рука при закуривании сигареты выдавала, что их бодрость — это игра. Иногда самолёт не возвращался. Проходили часы, она ждала, а потом кто-нибудь деликатно предлагал ей уйти. Кэй часто задумывалась, хватило бы у неё смелости делать то, что делали они. Теперь у неё был ответ. Впервые за всё время войны она взглянула в лицо смерти — и её первый порыв был как можно быстрее уехать из Лондона.

Конечно, она могла оправдать себя. Травмы Майка выглядели не критичными. Он сказал: «Не приезжай, не надо». И без него ей было негде остановиться. Но всё же оставался вопрос: что она вообще делала в Уорик-Корт?

Квартира свободна весь уикенд. Мы можем не спешить...

Он говорил легко, но на деле это было ложью и лишней подлостью. Если бы они просто сняли гостиницу, как обычно, всё было бы иначе. Ей казалось смешным — она давно утратила веру, — но она не могла избавиться от мысли: V-2 — это кара. Эта мысль крутилась в голове снова и снова.

В Борн-Энде трое весёлых девушек из WAAF втиснулись в её купе. Увидев тесьму на рукаве, они резко замолчали. Их почтение заставило её чувствовать себя ещё более неуютно. Она сняла чемодан, вышла в коридор. У окна опустила стекло. Темза текла рядом, наполненная дождем, пара лебедей неподвижно держалась в середине потока.

Она подняла лицо навстречу ветру и глубоко вдохнула, пока пыль и угольный газ окончательно не исчезли из её дыхания.

В Марло она позволила девушкам из WAAF выйти первыми и подождала, пока платформа опустеет, прежде чем пройти через здание вокзала к просёлочной дороге. У обочины ждала армейская машина. Девушки уже сидели в кузове.

— Подвезти вас, мэм?

— Нет, спасибо, девочки. Я пройдусь пешком.

Мимо кирпично-кремнёвых коттеджей и на широкую георгианскую главную улицу: увитые плющом постоялые дворы и чайные, лавочки с выпуклыми витринами из мелкорасчленённого стекла, выбеленные фахверковые дома, соломенные крыши — всё это выглядело нелепо живописным, как голливудская версия Англии, сцена из фильма Миссис Минивер. Где-то неподалёку шёл футбольный матч — слышались свистки, крики игроков, аплодисменты. Она вышла из города и пошла по дороге на Хенли, между полями и высокими живыми изгородями, изредка замечая слева речку. Лишь через милю война снова напомнила о себе. В лесу виднелась зенитная батарея. Мимо пробежал отряд солдат в спортивной форме, раскрасневшихся и вспотевших. Из бокового проезда выехал замаскированный грузовик. Впереди был охранный пост.

Она предъявила пропуск у шлагбаума.

— Подбросить вас до дома, мэм?

— Всё в порядке, капрал, спасибо. Мне полезно будет пройтись.

Значительная часть тайной войны Британии велась в конце таких же длинных извилистых подъездных аллей, как эта — проходящих через заброшенные парки, между заросшими рододендронами и капающими от влаги вязами, к укрытым загородным особнякам, где расшифровывали коды, планировали специальные операции, подслушивали разговоры пленных генералов нацистов, допрашивали шпионов, обучали агентов. Кэй проходила по этой аллее уже два года — всегда с навязчивым воспоминанием о школьных днях — а в конце стоял Дейнсфилд-хаус, псевдо-елизаветинский особняк, построенный на рубеже веков, сверкающий белизной, словно глазурь свадебного торта, с зубчатыми стенами, крутыми красными крышами и высокими трубами из красного кирпича. Его декоративные сады спускались к Темзе. Когда она приехала сюда впервые, территория предоставляла приятное место для прогулок между сменами. Теперь всё было изуродовано десятками длинных, низких временных деревянных офисных бараков и уродливыми полукруглыми гофрированными стальными хижинами Ниссена, служившими казармами — в одной из них она жила с одиннадцатью другими офицерами, по четверо в комнате.

Она постояла на пороге своего барака с секундной молитвой, чтобы внутри никого не оказалось, затем расправила плечи, открыла металлическую дверь и застучала по деревянному полу тяжёлыми башмаками WAAF. Справа от коридора отходили четыре двери — ближайшая вела в туалет и душевую — в центре барака стояла угольная печь, которая давно потухла. Её спальня находилась в самом конце. Ставни были закрыты, в комнате царила темнота, воздух был насыщен резким запахом мази Vicks VapoRub. Казалось, здесь никого нет — но вдруг шевельнулось одеяло на дальней кровати, и силуэт головы повернулся в её сторону.

— Я думала, ты в Лондоне на выходных.

Кэй переступила порог. Было уже поздно отступать.

— Планы изменились.

— Подожди. — В темноте зашевелилась тень. Послышался лязг ставен. Ширли Лок, выпускница факультета экономики Университетского колледжа Лондона, у которой, казалось, простуда длилась уже два года — летом она только называла её сенной лихорадкой, — закрепила ставни и снова забралась в кровать. На ней была байковая ночная рубашка с розовыми цветочками, застёгнутая до самого острого подбородка. Она надела очки и прижала руку ко рту.

— Боже мой, Кэй, что ты сделала со своим лицом?

— Авария. — Первое, что пришло в голову. Она уже решила не упоминать про Фау-2 — вопросов бы не было конца.

— О нет, бедняжка! В чьей машине?

— В глупом такси. — Она открыла шкаф и убрала чемодан. — На Эмбанкменте лопнула шина, и мы врезались в фонарь.

— Когда это случилось?

— Сегодня утром.

— Но почему ты вернулась? Он что, не мог о тебе позаботиться?

— Кто говорил, что там он? — Она уже направлялась к двери. — Извини, надо бежать. Увидимся позже.

Ширли крикнула ей вслед:

— Ты же знаешь, что однажды придётся нам всё рассказать, да? Про своего таинственного мужчину?

А потом, когда Кэй уже была на полпути по коридору, снова раздался её гнусавый голос:

— Тебе бы показать этот порез врачу!

Дейнсфилд-хаус утратил своё изящество. Его переименовали в RAF Медменхем — по названию ближайшей деревни — и теперь в нём витал душный канцелярский запах, смесь пыли и стружки от карандашей, картонных папок и резинок, как будто внутри ящика стола, который почти никогда не открывают. Люстры сняли, лепнину заколотили досками, на пол постелили линолеум, а повсюду развесили таблички. Бальный зал, например, стал «Сектором Z / Центральным интерпретационным отделом», и именно туда направилась Кэй в тот субботний полдень.

К тому времени было уже половина четвёртого. Зимний свет тускнел. За террасой низкое солнце сверкало на поверхности Темзы. Внутри огромного зала двадцать аналитиков второго уровня, в основном женщины, сидели за тремя рядами столов, включив настольные лампы Anglepoise, и были склонившись над своей работой. Атмосфера напоминала экзаменационный зал — тишина, воздух насыщен сосредоточенностью. Время от времени кто-то подходил к книжным полкам, доставал коробку с документами или справочник, или вставал перед одной из схем, где с каждой мыслимой стороны были изображены вражеские машины: бронеавтомобили и самоходные гаубицы, истребители и бомбардировщики, подлодки, военные корабли, танки. На длинном складном столе лежали проволочные лотки с чёрно-белыми фотографиями, отсортированными по регионам: «Рур», «Саар», «Балтика». За столом сидела сержант WAAF и заполняла регистрационные карточки.

Кэй спросила:

— Что-нибудь поступало из Голландии?

Сержант указала на пустую корзину:

— Плохая погода, мэм. Уже сорок восемь часов ничего нет.

Кэй вышла в холл и начала подниматься по лестнице. Фаза первая — «текущая / оперативная» — отвечала за опрос пилотов на базе ВВС Бенсон сразу после их возвращения с вылетов. Фаза вторая, в бальном зале, анализировала все фотографии, сделанные за последние сутки, которые могли иметь немедленную ценность для поля боя. Всё, что имело долгосрочное значение, передавалось наверх, в Фазу третью. Именно там она и работала — в бывших главных спальнях и ванных комнатах особняка. Кэй прошла по коридору до архива и запросила снимки за последнюю неделю по прибрежному сектору Голландии — от Хук-ван-Холланд до Лейдена.