Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Елизавета накануне перлюстрировала письмо нового прусского посла Финкенштейна к королю. "Надобно полагать, -- сообщал посол, -- великий князь никогда не будет царствовать в России... он так ненавидим всеми русскими, что непременно должен лишиться короны. Непонятно, как принц его лет может вести себя столь ребячески. Великая же княгиня ведет себя совершенно иначе!" Это правда: Екатерина, не теряя времени зря, завоевывала симпатии в свете. Пожилых статс-дам расспрашивала о здоровье, с почтением внимала рассказам генералов о битвах, наизусть знала, у кого в какой день именины, не забывая принести поздравления. Екатерина осваивала генеалогию русской знати, чтобы познать изнутри сложную структуру родственных отношений; навещала больных старушек, помнила клички их любимых
Царица между тем все чаще заводила речь о бесплодии. Она не раз подсылала к Екатерине повитуху, а к Петру своих врачей, чтобы доложили научно: кто из супругов более виноват? Елизавета даже приставила к племяннику бойкую вдову живописца Гроота, обещая ей в мужья генерала, если сумеет побудить Петра к любовным прихотям. Но Екатерина осталась в прежнем положении, и тогда у нее состоялся деловой разговор с императрицей.
– - Вот что, миленькая!– - объявила Елизавета.– - Не знаю, каково уж вы там столько лет миндальничали, но толку-то от ваших высочеств, как с козла молока... А ежели от мужа нет явного пособления, так его надобно на стороне сыскивать. И не воротись от меня -- эдак-то всегда при дворах знатных поступали!
После чего в придворном штате "малого" двора появился новый камер-юнкер, и Екатерина отметила: "Прекрасен, как ясный день". А звали его Сергеем Салтыковым...
Елизавета Петровна, как дневальный у ящика с казенными деньгами, бодро стояла на страже нравственности придворных, карая блудолюбивых дам и кавалеров остриженном волос или коленостоянием в углу на сухом горохе. Но так как сама-то она являла образец обратного тому, что от других требовала, то по этой причине веселый, неугасающий и даже бесшабашный разврат стал при дворе Петербурга делом привычным и, пожалуй, даже вмененным в прямую обязанность придворных... Екатерина от первых шагов по русской земле была окружена людьми, в лексиконе которых преобладало слово "махаться". Вокруг великой княгини влюблялись, разводились и сходились -- когда с трагическим надрывом, когда с комическим легкомыслием. Трепетали от амурных "маханий" едва окрепшие девочки-фрейлины, даже маститые кавалерственные дамы, имевшие внуков сержантами в гвардии, пускались во все тяжкие, и это уже никого не удивляло. Конечно, молоденькой женщине было нелегко в этом вертепе, но Екатерина лишь кокетничала с мужчинами, никогда не переступая границ дозволенного. Только на маскарадах, где все равны под масками, Екатерина с пунцовой розой в черных волосах, загримированная под пажа, вакханкой висла на шеях рослых гвардейцев, интригуя отчаянно:
– - Поцелуй меня, маска, только поцелуй через маску...
Дабы назначение Салтыкова не слишком бросалось в глаза, смышленая Елизавета прислала к "малому" двору и Левушку Нарышкина, забавлявшего Екатерину всякими дурачествами. И пока этот "шпынь" увеселял придворных, Сергей Салтыков рисовал перед Екатериной упоительную картину тайных наслаждений. Она вздыхала:
– - Откуда вам знать -- свободно ли мое сердце?..
Этот разговор состоялся весной 1752 года, и все лето Екатерина успешно отбивала настойчивые атаки красавца. Салтыков даже силой пытался проникнуть в ее спальню, но великая княгиня загородила двери комодом -- и спаслась от штурма!
– - Ваша смелость способна погубить меня, -- сказала она дерзкому.– - Не забывайте, что я жена наследника престола...
В августе двор табором отъехал в подмосковное Раево, где на острове была устроена охота на зайцев. Лошадей переправили водой на пароме, гости добирались
на остров в лодках. Салтыков бдительно держался возле подола Екатерины, словно приклеенный, но она, спрыгнув на берег первой, татаркой вскочила в седло, вихрем понеслась в сторону леса -- за отдаленным лаем гончих собак. Салтыков настиг ее на солнечной поляне, густо покрытой ромашками, вокруг не было ни души.– - Уйдите, наконец!– - взмолилась Екатерина.
Но внимательнее, чем обычно, выслушала признания в любви. ("Он рисовал мне продуманный план, как держать в глубокой тайне то счастие, которым можно наслаждаться в подобном случае. Я не проронила ни слова...") Салтыков настаивал:
– - Сознайтесь, что вы ко мне неравнодушны.
"Он начал перебирать всех придворных и заставил меня согласиться, что он лучше других; из этого он заключил, что мой выбор должен пасть на него..." Разговор затянулся, сделавшись мучительным для обоих. Лошади переступали нетерпеливо.
– - Езжайте прочь, -- строго велела Екатерина.
Салтыков не повиновался великой княгине:
– - Я отъеду лишь в том случае, если услышу от вас, что вы думаете обо мне гораздо чаще, нежели вам хотелось бы...
Екатерина, изогнувшись в седле, взмахнула хлыстом. Ударила лошадь салтыковскую, потом стегнула и свою.
– - Вы победили!– - вскричала она.– - Только убирайтесь к чертовой матери, чтобы я вас больше никогда не видела.
Строптивые кони разнесли их в разные концы поляны.
– - Слово вами дано, -- услышала Екатерина издалека.
– - Нет, нет, нет!– - отвечала она, чуть не плача.
– - Да, да, да!– - донеслось из леса.
По неопытности она не обратила внимания на первые изменения в организме. Зима закружила ее в праздниках, летом 1753 года отъехала из Москвы в село Люберцы, и здесь Екатерина, загорелая и жилистая, как дьяволица, с ружьем гонялась по лесам, охотясь. На именинах мужа танцевала до упаду, а после танцев выкинула мертвого ребенка... Это случилось на бивуаке, в походной палатке, под гудение комаров! Восемь недель жизнь ее была в опасности. Оправясь, Екатерина с новой силой отдалась удовольствиям. Левушка Нарышкин, совершенно безразличный к нравственной стороне жизни, говорил Екатерине откровенно:
– - Вы не спрашивайте меня -- можно ли то, что хочется. Вы спрашивайте -- как получить скорее то, что хочется, и я для вашего высочества в лепешку расшибусь, а все сделаю...
"Шпынь" был предан Екатерине даже не беззаветно, а, скорее, бессовестно! Вскоре у великой княгини появилась и подруга, графиня Прасковья Брюс, шептавшая горячо и призывно:
– - Доверься моему опыту, милая Като, и я сегодня же ночью обещаю тебе самые жгучие тайные удовольствия.
Ночью Нарышкин скребся в двери, мяукая по-кошачьи.
– - Мрр... мрррр, -- мурлыкала Екатерина.
Это значило, что она готова к рискованным похождениям. В мужских костюмах, подобрав волосы под шляпы, подруги воровски исчезали из дворца, до зари пропадая... где? Весной Екатерина доложила императрице о новой беременности и рассчитала, что родит в последних числах сентября 1754 года.
– - Ишь какая точная стала!– - отвечала Елизавета с ехидцей.– - Мне твои расчеты уже знакомы. Но теперь крутиться по палаткам не дам. Кончай танцевать и посиди-ка в карантине...
Чтобы невестка не порхала, она приставила к ней Александра Шувалова -- великого инквизитора империи, а Салтыкова публично обозвала "сопляком" и выпроводила красавца за границу...
8. НАЧИНАЕТСЯ ЕКАТЕРИНА
С тех пор как Фике вступила на русскую землю, ее всюду подстерегали опасности. Иногда даже со смертельным риском. Болезни в счет не идут! Но не бывало года, чтобы не стряслось беды. Почти в каждой поездке "несли" ее лошади, вдребезги разбивало кареты, под Екатериной проваливались в реки мосты. А однажды в Гостилицах рухнуло здание, погребя под развалинами 19 человек, и только случайность спасла Екатерину от гибели. В пламени пожаров она теряла свои гардеробы, мебель, книги. От частых столкновений с опасностями осмелела, говоря: