Файл №119. И пала тьма

– Абсолютно ничего. Хотя сегодня предпочла бы отбивную...

5.

В храме Красного Музея было пусто. Молдер остановил одного из проходивших мимо верующих и спросил, где сейчас можно найти "их пастора". Ему указали на небольшой опрятный домик.

Молдер постучал в стеклянную дверь, задернутую изнутри белой занавеской. Через несколько минут открыла женщина, которую они видели вчера на сцене. Она была в том же виде, словно готовилась говорить с паствой прямо сейчас, даже выражение лица было столь же благостным. Она вопросительно взглянула на нарушителей ее покоя.

– Агент ФБР Фокс Молдер.

– Агент ФБР Дэйна Скалли.

Оба представили документы в раскрытом виде.

– Мы хотели бы поговорить с мистером Ричардом Одином. Он здесь?

Женщина внимательно рассмотрела фотографии на удостоверениях, сверив их с оригиналами, и сказала:

– Обождите, пожалуйста. Сейчас он выйдет.

Она захлопнула перед ними дверь.

Молдер вздохнул и поднял глаза к небу, показывая, что в каждом заведении свои нравы.

Наконец дверь снова открылась и на пороге показался глава Церкви Красного Музея собственной персоной.

– Мистер Ричард Один?

– Да.

И Молдер, и Скалли снова представились

– Мы хотели бы задать вам пару вопросов. Можно мы войдем?

Пастырь заслонился ладонями:

– Простите, - глядя прямо в глаза Молдеру, произнес он.
– Я не могу пустить вас в дом.

– Если вам так необходимо, - встряла Скалли, - мы можем получить орден на обыск и все равно войдем.

– Можете получить ордер, - согласился Ричард Один.
– Но сейчас я вас не пущу в это здание.

– Позвольте поинтересоваться по какой причине?
– спросил Молдер.

– Потому, что вы едите мясо, - спокойно пояснил хозяин дома.
– Мы не можем осквернить нашу кухню и наше жилище вашим присутствием. Ваш образ жизни идет в разрез с нашими религиозными убеждениями.

– Да, сэр, - сказала Скалли.
– Вы можете прятаться за религиозными убеждениями, но если вы совершили преступление...

– Меня обвиняют в совершении преступлений?
– Глава Церкви Красного Музея удивленно приподнял брови и посмотрел куда-то через плечи специальных агентов.
– Я ни в чем не виновен.

Молдер и Скалли медленно обернулись, проследив за его взглядом, и увидели, что перед домом, на почтительном расстоянии, собрались чуть ли не все члены секты. Наверное, их созвал тот юноша, к которому Молдер обращался за подсказкой. Сектанты стояли молча, не отрывая укоризненных взглядов от вторгнувшихся в их мирную размеренную жизнь непрошенных пришельцев. Лица были в основном молодые, но Скалли заметила и несколько седобородых старцев.

– Что ж, - вновь повернулся к Одину Молдер, - степень вашей виновности или невиновности мы можем определить и в другом месте.
– Его тон сменился с осторожно-доброжелательного на сухо-официальный: - Сэр, будьте добры, выйдете пожалуйста из дома. Выйдете, мистер Один. Мы вас арестовываем по подозрению в причастности к насильственным действиям по отношению к несовершеннолетним подросткам.

Ричард Один покорно вышел из дома и в сопровождении фэбээровцев направился к арендованному ими автомобилю.

Шериф Мазеровски заметно оживился, увидев доставленного в его контору главу ненавистной секты. Но Молдер, попросив предоставить ему отдельный кабинет, вежливо, но категорически отказал шерифу в просьбе присутствовать при допросе подозреваемого.

Молдер начал беседу с официальных вопросов.

– Как ваше имя?

– Ричард Один.

– Это ваше настоящее имя?

– Нет. Я взял его при вступлении в религиозную организацию "Новая Эра". Мое светское имя - Даг Хэрман.

– Вы по профессии врач?

– Да.

– Почему вы уехали из Лос-Анджелеса.

– Это вас не касается, - сухо ответил Один.
– В любом случае, это не имеет отношения к событиям, заставившим вас привезти меня сюда.

– А вам известно, какие события заставили нас подозревать вас в их совершении?

– Нет. Вы сами сказали, что подозреваете меня в причастности к насильственным действиям по отношению к несовершеннолетним подросткам. Ни я, ни кто либо другой из членов Церкви Красного Музея не имеют к этому ни малейшего отношения.

– Как вы можете отвечать за других?
– вмешалась Скалли.

– Пути наши определяются Хозяином и Повелителем, и он говорит моей пастве через меня. А моя паства общается с ним через меня. Я бы знал.

– Скажите, мистер Один, - перехватила инициативу допроса Скалли, - вам известен препарат под названием "скополамин"?

– Все болезни загнивающего общества связаны с потреблением плоти живых существ и с бесчувственным отношением к...

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, - сказал Молдер.

– Да, - спокойно ответил Один. Он не волновался с первой минуты его задержания. Во всяким случае, ничем не выдал своего волнения.
– Я знаю этот препарат. Но никогда его никому не выписывал и не поощрял его использование.

– А вы когда-нибудь приказывали другим принимать его?
– уточнила Скалли.

– Нет.

– Ваши религиозные убеждения, - обратился к нему Молдер, - позволяют вам физическое или психическое насилие? К тем, кто не разделяют ваших взглядов?

– Варвары когда-нибудь будут счищены с лица земли. Но сделано это будет не людскими руками, а повелением Хозяина и Повелителя всего сущего...

– Да прекратите вы нести свою ахинею, - не выдержала Скалли.
– Вы не перед оболваненной паствой, а в конторе окружного шерифа!

– Для святого человека вы весьма легко выводите людей из себя, мистер Один, - заметил Молдер.

Один не ответил, спокойно разглядывая надоедливое насекомое в виде Молдера. Тонкая улыбка осветила его невозмутимое лицо.

Неожиданно распахнулась дверь и на ручке повис шериф Мазеровски, оставаясь ногами за порогом кабинета.

– У нас проблемы, - сообщил он.
– На улице. Эти его придурки, - он кивнул на задержанного, - устроили настоящую демонстрацию перед входом.

Молдер какое-то время размышлял.

– Что ж, - наконец решил он.
– У нас нет веских оснований заключать вас под стражу, мистер Один. Мы отпускаем вас под подписку о невыезде. Оформите ее у дежурного.
– Он повернулся к шерифу.
– Пойдемте, успокоим разбушевавшихся поклонников Хозяина и Повелителя.

У входа в в здания тремя ровными шеренгами стояли члены Церкви Красного Музея; рядом чернела коробка привезенного с собой динамика. Женщина, открывавшая недавно дверь фэбээровцам, имени которой они так и не знали, говорила в микрофон: