Феминиум (сборник)

Собираясь ко сну, ловчие привязали собак и забились все вместе в большой шалаш. Двое рыжих помочились в огонь и затоптали уголья. Лагерь затих. Медленно-медленно над голыми ветвями деревьев поднялся узкий серпик луны. Я увидела, как Длинноволосый ловец крадучись выбрался из шалаша и приблизился к клетке. Я думала, он будет мучить умирающую оленуху. Ловец дал ей воды, обтер пену с покорной морды и сел рядом, просунув сквозь прутья руку, чтобы касаться бока животного. Когда небо начало светлеть, я почувствовала, как душа важенки поднимается к небу. Озираясь, Длинноволосый вернулся обратно в шалаш. Я ушла от стоянки в лес – мне нужна была дневка, чтобы восстановить силы перед грядущей погоней. Мы способны по нескольку дней обходиться без пищи и сна, но зачем рисковать?

До чего же вкусна оказалась простая заячья капуста, молоденькие листки. В Тауре Руско пышно цветут волшебные травы, а обычной лесной зелени не вдруг сыщешь. Я паслась бок о бок с оленями и чувствовала спиной их удивленные взгляды – единорог в Лисьем лесу зверь редкий. Во времена великих эльфийских царей и олени, и златолиски, и другие чудные твари умели говорить и понимать речь, но утратили это умение. Как и единороги – я знаю, о чем говорят братья, но не могу ответить им словами. Наевшись, я спокойно задремала на холмике под полуденным солнцем – если придет опасность, олени успеют предупредить.

Разбудила меня та же дальняя музыка. Струны тосковали, как тоскуют и плачут серые журавли, улетая в дальние страны. Они пели о душах, бредущих по Звездному Тракту, об одиночестве тех, кто уходит, тех, кто остается ждать, и тех, кто никогда не дождется. Я ощутила себя несмышленым детенышем, который в первый раз в жизни остался один. Все мое существо рванулось навстречу мелодии – там ждали тепло и спасение. Йо-о-о-о-о! Я закричала и сорвалась в галоп – пусть поверят, что я им поверила. По обычаю ловцов они расставят на поляне ловушки и будут ждать, когда единорог попадется. Одиннадцать лет, с тех пор как мать покинула нас, я играю в эту игру и ни разу еще не проигрывала. …Хорошо бы провести Длинноволосого через топи – пусть братья увидят, какие новые манки завелись у людей.

На бегу я нюхала воздух и напрягала слух – разглядеть охотников я не успею. Вот один притаился в развилке дуба, вот другой ворочается в рябиннике, как медведь. Собак увели подальше – ими не пахнет, и их не слышно. Пора. Я взметнулась в прыжке и вылетела на поляну. Раз – по краю кое-как присыпанной ветками ямы. Два – мимо железной петли, скрытой в траве. Три… Я столкнулась взглядами с Длинноволосым, он смотрел на меня, словно эльф на звезды. Музыка оборвалась. Я чудом не сбилась с шага. Йо-о-о-о!!! Четвертый ловец, которого я не заметила, сбросил на меня сеть, я почувствовала, как веревки скользнули по крупу, но, по счастью, не опутали задние ноги. Я торжествующе прыгнула – пусть посмотрят, как я хороша, как блестит моя шкура и играет на солнце рог, пусть жадность застит им глаза. И споткнулась, упала на землю, взметнув копытами дерн. Вот один ловец спрыгнул с дерева, справа вскрикнул второй – испугался? Я неуклюже вскочила и похромала в чащу, еле касаясь земли передним копытом. Об обломанный сук безжалостно разодрала шкуру – пусть на земле останутся капли крови. Ловцы спешили за мной, шаг в шаг. Сейчас они, скорее всего, не будут стрелять – есть надежда взять меня живьем. Пусть надеются.

Ветер донес острый запах пота, я громко застонала и немного прибавила ходу. Здесь, в лесу, мне никто не поможет. Лассэ, Нингвэ и Тиндэ будут ждать на границе Тауре Руско. Эльфы не нарушают клятвы, но Ревучие топи на расстояние полета стрелы принадлежат им, и владыки краткоживущих не вмешиваются в судьбу тех, кто нарушил закон. Однажды добыча ушла от меня – на самом краю топей ловцы потеряли двух псов и одного человека в открывшейся вдруг промоине и повернули назад. Этих я больше в Лисьем лесу не встречала. Все остальные охотно и радостно, без малейшего принуждения спешили навстречу своей судьбе – и обретали ее.

Я шумно втянула воздух ноздрями и повернула на запад, к реке. В груде валежника за оврагом была берлога, там ворочалась просыпающаяся медведица и попискивали два… нет, три медвежонка. Не стоит им встречаться с ловцами – одного-двух матерая матушка может и задавить, но и сама поляжет костьми. Незачем. Русло Красивой реки поможет мне спрятать следы, наутро я снова покажусь перед лагерем, и краткоживущие снова помчатся за мной, опьяненные азартом погони. Слева… Слева?!

Они решили взять меня в клещи и перерезать путь, пока я в своей самоуверенности изображала раненую. Трое шли следом, двое пустились в обход и теперь шумно сопели где-то впереди. И насчет стрел я ошиблась – мало с чем спутаешь скрип тетивы арбалета. И к реке мне теперь не пройти. Что же делать? Я отчаянно вскрикнула и упала на колени. Ждать пришлось недолго. Трое затопотали рядом. Судя по запаху, старшего ловца с ними не было, гнали молодые. Опять сети? И веревки… Я подождала, пока люди приблизятся и немного расслабятся, сквозь полусомкнутые ресницы я уже видела их довольные лица, осклабленные рты. Рыжий парень потянулся связать мне ноги, его ладони были влажны от пота. Я ударила двумя копытами разом. Тело с хрустом отлетело в кусты, я вскочила, оттолкнула плечом второго рыжего и пустилась назад по тропе со всех ног. Теперь медлить было опасно. Зато гнаться за мной ловцы станут вдвое ретивей.

Я чувствовала, как копыта впечатываются во влажную землю, оставляя глубокие следы. Пусть им кажется, что я рядом и найти меня проще простого. Солнце пронизывало лес, стволы царских кленов казались отлитыми из красной меди, подснежники тянулись к свету белыми лепестками, набухали и распускались почки, певчие птахи щебетали наперебой, от земли поднимался теплый парок. Это было похоже на весенний бег стада, когда молодые сломя голову мчатся по цветущим полянам, матери бродят в тумане по вересковым пустошам, а отцы ради чести сражаются друг с другом и от звона рогов лес гудит, словно колокол. Я летела как ветер, полная силы. И погоня мчалась за мной – они тоже рассвирепели.

В сосновой роще я заложила пару петель вокруг стволов и единым дыханием выскочила на холм. Позади меня расстилались лесные дали, впереди белесовато-зеленым ковром колыхались Ревучие топи, сумрачные и неприютные. Где-то еле слышно курлыкали журавли – может быть, повезет на рассвете увидеть их танцы – ничего прекрасней я не встречала в жизни. А вот и ловцы!

Это было рискованно – мчаться вниз по крутому склону, перескакивая с камня на камень, рискуя споткнуться о торчащие корни или скользнуть копытом по старому льду. Но я справилась, и вот уже передо мной расстилалась пустошь. От радости я подпрыгнула, взбив передними копытами воздух, – и мимо просвистели два арбалетных болта, а затем и стрела. Ловцы бранились, стоя на вершине холма. Я подпрыгнула еще раз и побежала в болото, расплескивая воду из-под копыт, – так чтобы они меня видели. Я не зря выбрала эту дорогу – первые часы краткоживущие пройдут спокойно, не встретив ни глубоких промоин, ни коварных топей. А чем дольше люди охотятся, тем трудней им отступиться от цели.

Притаившись на заросшем вереском островке, я наблюдала, как ловцы готовятся к переходу. Они долго спорили, отчаянно жестикулируя. Потом двое Рыжих и Длинноволосый под присмотром Седого стали рубить жерди и слеги, а Белокурый ушел в лес с собаками и вернулся уже без них, нагруженный тяжелым мешком с припасами. Разумная мысль – с клеткой они далеко не уйдут. Надо будет потом вернуться и освободить ни в чем не повинных псов. Не самые лучшие звери, но все же не заслужили долгой смерти от голода и жажды.

Пятерка тронулась в путь. Длинноволосый шел впереди, проверяя палкой дорогу, за ним двое Рыжих волокли жерди, чтобы переправляться через топкие места, затем Белокурый – он тащил увесистый мешок на одном плече, большой лук – на другом и напевал какую-то песенку. Седой крался последним, на его хищном сторожком лице читалось внимание, корявые пальцы цепко охватывали рукоятку большого ножа, арбалет подрагивал за спиной. Этот был готов к бою в любой момент. И когда в топях, хрипло булькая, заворочались болотные пузыри, он первым вскинул оружие. И первым опустил его, что-то резко крикнув остальным спутникам. Жаль, что я не знаю человеческого языка. И братьям при всей их любви и заботе вряд ли придет в голову обучать меня этой речи.

Ловцы двигались медленно, я лениво наблюдала то за ними, то за свадебным хороводом лягушек, кружившим в большой, заросшей ряской луже, и неторопливо пощипывала молодую травку. Солнце припекало, птицы свистели, от тепла и переживаний клонило в дрему. Я моргнула и закрыла глаза. Человеческий вскрик разбудил меня вовремя – Длинноволосый шлепнулся в липкую грязь буквально в одном прыжке от островка. Я крадучись отшагнула назад, сквозь заросли пробралась на дальнюю окраину суши и уже оттуда пустилась бежать во весь опор, петляя по залитой водой равнине. Две стрелы свистнули вслед, третья нашла цель. Я не сразу почувствовала боль от раны, и сперва она только подхлестнула меня. Но опираться на заднюю ногу становилось все тяжелее, железо жгло меня изнутри, и кровь вытекала на этот раз по-настоящему. Надо было искать убежище, и как можно скорее – близился вечер, а свежая рана для болотных призраков все равно что разгоряченное тело для комаров.