Феникс Его Высочества

– Чтобы предъявить подобное обвинение, нам нужны доказательства, - вторил Рафу голос разведчика.
– Пока же у нас есть только твое слово.

– И вы ему не верите, - обреченно выдохнула я.

Раф по-старчески крякнул и отвернулся, не желая смотреть мне в глаза.

– Поговорите с Лином, - попросила я.
– Он был с нами и сможет подтвердить мои слова. Опросите тех гвардейцев, что спасли эмпатов от бритоголовых.

Разведчик кашлянул в кулак и поморщился.

– Лин уже дал показания. Он дождался, пока Давид выйдет из клуба, и лично доставил его во дворец. В подлинности цесаревича наставник не сомневается.

– А гвардейцы?..
– упавшим голосом прошептала я.

– Его Высочество выдворил их из Империи как бунтовщиков. Он обвинил их в нарушении устава - за оставление цесаревича без охраны и самоуправство. Эти ребята теперь персоны нон грата, за связь с ними обещано наказание.

– Но я не могла предать Давида, - мой рассудок продолжал сопротивляться.
– «Приворот» не позволил бы мне это сделать.

– Его Высочество заявил, что ты обманом выкрала и уничтожила связующий амулет, - возразил Раф.

– Неправда! Немыслимо уничтожить то, чего никогда не существовало, - объявила я.
– Настоящий Дэв проглотил «приворот».

Разведчики переглянулись, и один из них спросил:

– Кто может это подтвердить?

– Медведь, - упавшим голосом проговорила я.
– Только он присутствовал при вживлении.

Раф нахмурился и покачал головой:

– Он утратил доверие Императора. А провести экспертизу без согласия Его Высочества невозможно. У нас нет на это полномочий.

Я грубо выругалась и ударила кулаками по столу. Пропитанный темным дымом воздух всколыхнулся, обиженно скрипнула деревянная столешница. Ну почему я не откусила себе язык, когда Дэв попросил рассказать о давнем случае в клубе. Слова - мощное оружие, пользоваться им нужно умело и осторожно. Тем же, кому недостает навыков, лучше и вовсе молчать в тряпочку. Я сглупила, и теперь расплачусь за это сполна.

Отведенное на допрос время заканчивалось, и Раф продолжил излагать факты.

– Его Высочество назначил судью и дату заседания, - произнес он полушепотом.
– Боюсь, Император не успеет вернуться на Землю. И не внесет коррективы в решение сына.

– Мы проведем собственное расследование, но результат не гарантируем, - добавил один из разведчиков.

Вот и все: считай, мне уже вынесли приговор. Шансы мои равны нулю: если лже-Дэв захочет, он найдет доказательства моей вины. Вернее, он уже их нашел. Что слово телохранителя против слова цесаревича - дырка от гайки, не больше.

Измена Империи карается казнью через смертельную инъекцию. Казалось бы: простой и гуманный метод убийства. Приговоренному вводят обезболивающее и смертельную дозу препарата, блокирующего дыхательную мускулатуру.

Только на деле это выглядит несколько иначе. Правила Медицинского Союза запрещают эскулапам участвовать в умерщвлении подданных Империи. Потому роль исполнителей смертельного приговора выполняют люди, далекие от медицины. И не всегда им это удается с первого раза. К тому же, бытуют слухи, что осужденных лишают положенной дозы обезболивающего: к чему тратить дорогостоящий препарат на смертников.

Словно почувствовав, как в мою вену втыкается ядовитое жало шприца, я нервно потерла шею. Начала дышать глубже, наслаждаясь самой возможностью это делать.

– Когда назначен суд?
– спросила, надсадно хрипя.

– Через три дня, - выдал Раф.
– Слишком мало времени, слишком мало...

Он обхватил свою голову руками и сжал с такой силой, точно собирался раздавить. Такого сочувствия от начальника гвардии я и не ожидала. Верно говорят на Земле: друг познается в беде.

– Я верю, что Вы сделаете все, что в Ваших силах, - сообщила я Рафу и едва удержалась, чтобы не разрыдаться.
– Об одном прошу, не верьте тому типу, что занял место Дэва. Ведь Вы знаете цесаревича с детства...

– Обещаю, - кивнул Раф.
– Если это и правда самозванец, единственный промах станет его концом. Но я утратил Доверие Императора, не так давно он едва не отстранил меня от должности...

– Не спасай меня, - попросила я, - помоги Дэву. Пока он еще жив. Это дело связано с похищением эмпатов и нападением на колонии. Найдите этих бритоголовых мерзавцев и отомстите им. За меня. За мою семью. За все загубленные жзни.

– Девочка, - Раф протянул руку и коснулся моей щеки.
– Как бы мне хотелось забрать тебя отсюда, но даже на это я неспособен. Прости.

– Ничего, справлюсь.

Я дернула головой, уклоняясь от ласки. Слишком похож сейчас был Раф на моего погибшего отца. Слишком больно мне было видеть его огорченным и упавшим духом.

– Медведь назвал меня Фартовой, - объявила я.
– Но Дэв дал имя Вирсавия, что значит «дочь клятвы». И я не умру, пока не исполню свой долг.

Туман над нами развеялся так неожиданно, будто разом всосался обратно в коробку. Я неверяще поморгала, не сразу сообразив, что произошло. Опомнилась, только когда в допросную влетел Тартарус и с ехидцей в голосе поинтересовался:

– Закончили? Можно уводить заключенную?

Раф недовольно глянул на тюремщика и вяло кивнул. Тяжело поднялся из-за стола и вручил Тартарусу приказ лже-цесаревича.

– Позаботься о том, чтобы заключенная дожила до суда. Переведи ее в другую камеру.
– Раф указал на мои промокшие ноги.
– А свои «погреба» прибереги для настоящих злодеев.

Тартарус притворно ахнул и закатил глаза к потолку.

– Увы, преступников в Империи слишком много, а тюрьма не резиновая. Других свободных камер нет.

Он развел руками и изобразил на лице раскаяние.

Раф скрипнул зубами, но не нашел, что возразить. Уходя, он все же похлопал меня по плечу и шепнул на ухо:

– Будь сильной, девочка.

Дождавшись, пока гости уйдут, Тартарус вновь обернулся беспощадным властителем подземелья. Его глаза зажглись лихорадочным блеском, рот искривила презрительная ухмылка.

– Теперь ты моя, тварь, - объявил он.
– Гвардия не всесильна, ей не удастся меня запугать. Я покажу тебе, какими страшными бывают ночи. Познакомлю со всеми ожившими кошмарами преисподней.

Я равнодушно пожала плечами.

– Валяй. Только будь добр, придумай что-нибудь понадежнее крыс-мутантов. Так, чтобы наверняка.

Тартарус раскрыл от изумления рот и тут же захлопнул. Выждав секунду, переспросил:

– Я не ослышался, ты не боишься пыток? Напрасно. Поверь, смерть от крысиных зубов покажется тебе избавлением.

Я не стала говорить тюремщику, что уже получила самое страшное наказание. Чувство вины терзало меня сильнее, чем тысячи живых монстров. Угрызения совести - мой самый страшный, самый изощренный мучитель.