Феникс сапиенс

Кола напряглась.

– Хорошо, мы передадим ему привет. Как его зовут, говоришь?

– Гудертам. А меня Кармон зовут. Еще я вам рекомендую заехать на Верхненильские водопады. Крюк небольшой, всего десять километров.

– Папа, никаких водопадов, – сказала Кола, когда, закончив разговор, стали рассаживаться по машинам. – Гоним без остановок в Киньети, я чувствую, что горячо, я уверена, что этот Кармон не мог выдумать то, что он рассказал. Нам нужно достать его собеседника хоть из-под земли. Полагаю, что гора Элгон нас больше не интересует.

Кирпично-красная гравийная дорога, извиваясь, пересекла небольшой приозерный кряж, вышла на равнину с небольшими поселками и деревеньками и, о чудо, превратилась в скоростную асфальтированную трассу. Через два часа после старта колонна пересекла по мосту узкий, но бурный и полноводный Верхний Нил. Еще через четыре часа путешественники снова увидели Нил, уже набравший мощь от притоков со стороны озера, пересекли еще один кряж, тянущийся вдоль реки, и с него увидели на горизонте те самые синие горы. Но солнце уже садилось, решили выбрать уютное место и заночевать, чтобы тронуться дальше с восходом.

Наутро колонна въехала по узкой гравийной дороге в долину между кончиками горной «клешни». Здесь горы были совсем небольшие – ровные, слегка изогнутые кряжи со скалистыми щеками, справа по лугу текла небольшая река. И вдруг шлагбаум и надпись по-гандийски: «Частная собственность, проезд запрещен».

– Вот те на! – сказал Сэнк. – Владелец той куцей фермы приватизировал всю долину? Больше пятидесяти квадратных километров! Да не может быть! Да я же проверял, это государственная земля.

– Может быть, он таким образом охраняет дорогу, сам проложил и не хочет, чтобы кто-то тут ездил?

– Может быть, но долина точно не его. Он мог взять в аренду какой-то кусок, но и тогда он не может перекрывать доступ людям – я проверял на этот счет гандийское законодательство.

– Давайте поедем прямо по саванне, пусть подавится своей дорогой, предложила Алека.

– Согласен, – ответил Сенк. – Я предлагаю такой план. Сначала едем на двух глуммерах, все три прицепа оставляем здесь – так будет внушительней. Для еще большей внушительности Инзор – слышишь, Инзор? – монтирует на крыше пулемет. Едем вчетвером: мы с Колой и Инзор со Стимом. Я объясню владельцу фермы, что к чему, и согласую с ним место для лагеря.

Две машины объехали шлагбаум и покатили вдоль реки. Горы слева постепенно повышались, справа тянулся невысокий кряж, потом он внезапно оборвался, и открылась просторная долина – левый лесистый хребет, правый лесистый хребет, скрывавшийся за кряжем, и высокий массив в сочленении хребтов – основание «клешни». А за речкой при ее слиянии с ручьем – ферма: большой дом, хлев, мастерская, техника – новая и ржавая, забор, ворота.

Сэнк с Инзором встали около ворот фермы и посигналили. Из дома вышел крупный бородатый мужик с охотничьей двустволкой наперевес и свирепым лицом. Инзор пошевелил пулеметом, хозяин фермы закинул двустволку на плечо дулом назад, свирепость слиняла с его лица, сменившись на обеспокоенную озабоченность. Сэнк с Колой вышли из машины.

– Добрый день! – произнес Сэнк, изобразив дружелюбную улыбку.

– День добрый, – ответил хозяин, не пытаясь чего-либо изобразить.

– Мы ученые из Александрии, приехали сюда искать следы племени, жившего тут тысячи лет назад, – сказал Сэнк по-земноморски, Кола перевела на гандийский, поскольку по лицу мужика было видно, что он не понял фразу.

– Докажите, что вы не земельные агенты!

– У тебя тут спутниковая связь есть? – спросил Сэнк.

– Есть.

– Тогда иди и набери в любом поисковике «Сэнколин Дардиан» – Кола, напиши на бумажке! – и все про меня узнаешь и сверишь десятки портретов, которые тебе высыплются с моей вот этой физиономией, – Сэнк ткнул пальцем себе в нос.

Хозяин вышел минут через десять с гораздо более человеческим лицом.

– А теперь, когда ты знаешь мое имя, скажи, как тебя зовут.

– Гудертам.

Кола вскинула брови:

– О, а мы про тебя слышали! Один человек с озера Альбара передавал тебе привет. Его зовут Кармон, он встречался с тобой два года назад в Будже в баре «Акация».

– А, помню-помню, хороший парень, душевный, правда, дурак.

– Почему ты так боишься земельных агентов? – спросил Сэнк.

– Потому что они хотят заселить нашу долину чужаками и срубить на этом комиссионные.

– А долина разве ваша? И чья ваша? Это же национальная земля – мы проверяли. И как они могут заселить сюда кого-то, если земля государственная?

– В этой долине жили наши деды и прадеды, наш народ. Сейчас почти все соплеменники разъехались по городам, остался только я с семьей, да мои родители. Но все равно это наша земля, посыпанная пеплом предков, – вокруг наших гор полно пустующих земель, пусть чужаки селятся там. Государство объявило программу по сдаче земель в аренду. Агенты рыщут по земле, выискивают соблазнительные кусочки, вывешивают предложения, пишут всякие обоснования. А я отпугиваю их.

– А что это за ваш народ? – спросил Стим. – Как он называется?

– Караз, – Кола снова вскинула брови. – Мы древний народ, живший здесь испокон веков.

– А ты можешь сказать что-нибудь на своем языке?

Гудертам произнес длинную тираду с прищелкиванием и причмокиванием, Кола просияла и аж подпрыгнула от возбуждения.

– Что это значит? – спросил Стим.

– Ты, мерзкий обгадившийся вонючий павиан, долбаный во все дыры, облезлый обезьяний выродок, сейчас я снесу твою тупую голову, и даже гиена побрезгует твоей гнойной тушей!

– Убедительно! – сказала Кола. – А еще что-нибудь, не столь эмоциональное?

Гудертам задумался.

– Вообще-то я мало что помню. В детстве бойко лопотал на нашем языке, а потом перешел на гандийский и почти все забыл. Из тех, кто хорошо помнит язык и говорит на нем, только родители и остались. Вот, вспомнил, – Гудертам произнес новую тираду с причмокиванием, но уже без прищелкивания.

Кола снова просияла:

– О, я поняла что-то: небо, овцы, облака!

– Да, я сказал: «Плывет по небу белая овечка, за нею белый крокодил, а овечка не боится, знай себе спокойно плывет, и ты, мой маленький, посмотри на облака и успокойся, ничего не бойся и засыпай».

– Поэтично! – сказала Кола. – Колыбельная?

– Да. А ты откуда знаешь эти слова?

– Не совсем знаю, скорее угадываю. Я только что поняла то, что еще не знает никто. Все сходится, овсяница елгоненская и вот эта речь! Язык, на котором говорили твои далекие предки три тысячи лет назад, дал начало всем современным языкам мира! Ваш язык изменился, и все дочерние языки изменились, исчезло прищелкиванье и причмокивание, но некоторые корни остались. Их трудно узнать, но я же ЛИНГВИСТ! – произнесла Кола с ударением и гордо задрала голову. – А можно поговорить с твоими родителями? Я могу сохранить ваш язык для людей!