Феникс сапиенс

18 августа. Мы плывем! Какой был восторг, когда завели дизельный двигатель джипа, врубили передачу, за кормой вырос бурун и посудина тронулась, набрав приличную скорость. Хоть в самом начале прокатиться с ветерком! Начало путешествия всегда волнует и радует, даже в том случае, если путешествие предпринято от большой беды. Мы все, кроме Криса, стоящего за штурвалом, сели на носу и обнялись. А Алена запела! Я никогда не слышал, как она поет – так, что мурашки по спине. Она пела что-то на грузинском, нечто сильное, созвучное началу большого пути в один конец. Как запела, так и пропали все сомнения в его исходе.

* * *

Кола остановилась:

– Вот досюда я перевела. Ну как?

– Как всегда, ты хорошо переводишь.

– Папа, – вступил Стим, – ты в прошлый раз сказал, что у тебя появилось странное впечатление от дневника. Кажется, у меня тоже.

– Да, очень странное. Впечатление, что они – это мы, закинутые на шестнадцать тысяч лет назад. Я узнаю себя в авторе дневника, а Ману в Маше, Инзора в Игоре.

– Точно! – воскликнула Алека. – Я прямо узнаю себя в этой Алене. Я бы точно так же поехала с Инзором, попадись он мне впервые в жизни в такой ситуации. И тоже была бы счастлива.

– Перемещения во времени невозможны, на этом держится наша Вселенная, – продолжил Сэнк. – Я не верю в реинкарнации, как ни соблазнительно считать себя их реинкарнацией, да еще целым реинкарнированным семейством. Глупость, дерьмо козлиное! Но уж очень похожи. Редкое совпадение.

– Так, вы хотите сказать, что мой эквивалент – Катя, для которой с ее скверным характером некий Крис – верх удачи?

– У тебя ангельский характер, – произнес Сэнк с каменным лицом. Мана хихикнула.

– Не некий Крис, – ответила Мана, – а вылитый Крамб. Меня тоже смутило поразительное сходство, еще после чтения первой порции, но я промолчала.

– Я тоже не верю в реинкарнации, иначе бы я не был физиком, – вступил Стим. – Я думаю, что это совпадение, но не совсем случайное. Есть такой «эффект наблюдательной селекции» – это когда мы видим среди множества вещей именно те, которые легче увидеть. И потом удивляемся, почему именно такие вещи попадаются на каждом шагу. У нас с той командой есть общее объективное свойство – и они, и мы сделали ряд сложных действий, требующих определенного набора качеств. Схожих качеств. Благодаря этим сложным движениям мы их видим, то есть вычислили их и нашли дневник, а они видны, то есть ушли, выжили и оставили записи. Видимо, качества, позволившие эти действия совершить, проявляются именно в такой комбинации близких людей, дополняющих друг друга.

– Ты у нас, как всегда, мудрено выражаешься, – сказал Инзор, – но, кажется, я с тобой согласен. Каждый из нас пригодился, даже я.

– Конечно, пахнет мистикой. Но давайте считать, что это сама Судьба одинаково подобрала их и нас для чего-то важного. Только не будем задирать нос, – сказала Мана.

19. Путь в один конец

19 августа. Вчера прошли на дизеле залив Акаба, вышли в Красное море. Для экономии солярки переключились на электричество. Ползем на малой мощности вдоль египетского берега, погода хорошая. Для нашего корыта четыре балла – предел, поэтому внимательно смотрим на небо на предмет кошачьих хвостов и прочих древних примет. Зато у нас отличная карта побережья. Если что – пускаем дизель и на полных парах к ближайшей гавани. Попутно плотничаем в трюме – разгораживаем каюты, делаем спартанские лежаки – почти два месяца тут бултыхаться.

21 августа. Аккумуляторы сели, и мы решили остановиться на день, зарядиться и почистить перышки. Зашли в чудесную коралловую бухту, бросили якорь. Вокруг пустыня, а под нами – чудо. Крис все предусмотрел – взял три набора масок с трубками. Вообще-то у нас не курортная поездка, а эвакуация от беды в никуда – в каменный век. Но сегодня об этом полностью забыли. Здесь мы в абсолютной безопасности – тут в пустыне и раньше ничего не было, кроме редких курортных пансионатов, а сейчас на десятки километров вокруг – ни воды, ни деревца, ни души. Покой и безмятежность. Мы ныряли до самозабвения – все, кроме Кати, которая уплыла на берег, сняла купальник и легла на песочке, сверкая своими безупречными ягодицами. Там внизу восхитительные рифы с вызывающей разноцветной фауной, мурены, иглообразные рыбы, змееобразные рыбы, барракуды, все, что угодно, нет только наших лещей и плотвы. Крису это все привычно, мы тоже видели все красочное буйство Красного моря в прошлой жизни, и все равно как в первый раз. Нанырявшись до одурения, легли на песочек рядом с Катериной, подремали. Длинный-длинный безмятежный день в разгар апокалипсиса. Однако за день набрали около трехсот киловатт-часов. Хватит дня на четыре медленного непрерывного движения, если подзаряжаться днем на ходу.

24 августа Медленно плывем по длиннющему Красному морю. Две с половиной тысячи километров до выхода предстоит одолеть со скоростью быстрого пешехода. А потом еще три тысячи до Кении, и все пять с лишним тысяч – на старой маленькой барже. Пока плывем без приключений, да и какие приключения могут быть вдоль пустынного безлюдного египетского берега?! Все, кто здесь был, покинули эти места еще в феврале. Приключения здесь может обеспечить только природа, но она пока милостива. Приключения из-за встречи с людьми могут произойти разве что в Баб-эль-Мандебском проливе – уж больно удобное место для пиратов.

27 августа. Полностью освоил навигацию. Идем километрах в десяти от берега, чтобы не думать о рифах. Пасмурной ночью швартуемся в ближайшей бухте и спим. Ясной ночью идем по детскому магнитному компасу и звездам, они здесь вызывающе яркие. Научился довольно ловко определять положение с помощью секстанта. Измеряешь высоту пары звезд, вводишь в комп высоты, ошибки и время наблюдения каждой, получаешь ответ с точностью до пары километров. Одна проблема – поймать ночью горизонт. Погода хорошая. Все уткнулись в компьютеры. Я пытаюсь выбрать место назначения. Мы оставили эту задачу на дорогу, но все равно надо определиться заранее – от этого зависит место высадки. До сих пор мы с Крисом присматривались к Кении и Танзании с их чудесными заповедниками. Никто из нас там не был, но все эти красоты со слонами и жирафами сидят в голове и не отпускают. Но сейчас по трезвому размышлению дошло, что туристическая Африка не годится. Да, она опустошена войной всех против всех и эпидемиями. Но если кто-то остался, что вероятно, то именно там. Именно туда могли ринуться беженцы из Найроби. В округе Килиманджаро и кальдеры Нгоронгоро наверняка можно найти себе уединенное место, но без гарантии того, что никто никогда не нагрянет в гости. Да хоть та же группа радиста Кагуты Бесинды, которая продолжает искать место для постоянного поселения. Нужен более глухой угол. Скорее где-то в Уганде и Южном Судане. Я, кажется, наткнулся на хороший вариант!

28 августа. Не успел закончить вчерашнюю запись до вахты. Продолжаю. Итак, привлекательный вариант – горный массив Киньети рядом с границей Южного Судана и Уганды. Точнее, массив называется Иматонг; Киньети – его главная вершина. Там, внутри гор, почти замкнутая долина шириной несколько километров, по которой течет река Киньети с притоками, – великолепное урочище. Сам массив похож на клешню рака, которая охватывает эту долину. Единственный удобный путь внутрь – узкий промежуток между кончиками «клешни» – его легко контролировать. Только там можно проехать. Остальные пути – только пешком с лазанием и продиранием. Поговорил с Крисом. Он согласился со мной. Воткнули флажок на карте в кают-компании. Сообщили остальным. Тогда высаживаемся раньше – на юге Сомали, хоть в Могадишо.

3 сентября. Все соскучились по «Радио Нью-Йорка», которое из-за хлопот не слушали почти два месяца. Игорь натянул антенну, покрутил настройку, и вот они – привет, друзья! Знакомые голоса: Роб Прист и Аксель Бранденберг. Дармер и Копти дома – у них теперь посменная вахта, зато с ними еще Митч Багельман, он не выходит в эфир, но часто выходит на улицу, снимает и приносит воду – ему в силу молодости и спортивного прошлого легче даются 417 метров по вертикали. Грустная новость: число радистов чуть снизилось. Они раз в две недели проводят перекличку – в середине лета их были 205, сейчас стало 193. Причем 15 замолчали, а три новых возникли и присоединились к сообществу. Больше огоньков гаснет, чем зажигается. У них дома в Вермонте все в порядке, нормальный урожай, никто не умер, никакая зараза не достала. А на юге – плохи дела. По Флориде прошли пять эпидемий, шестая не пришла – косить было уже почти некого. Один из двух флоридских радистов замолчал. Восточное побережье опустело настолько, что там снова можно селиться. Уцелевшее население прибрежных городов рассеяно по Аппалачам. А сколько народа уцелело, никто не знает.

Спасибо Митчу, говорит Роб, у нас есть новые снимки – мамашка играет с восемью мохнатыми щенками на Уолл-стрит, два енота высунулись из разбитого окна восьмого этажа. И два человека на улице! Двое подвыпивших, но вполне нормальных парней. Они приехали на экскурсию из Аппалачей – жуть как хотелось выпить в любимом баре на Манхэттене хотя бы своей самогонки, которую теперь никто не запрещает гнать. Бар разграблен, но не разгромлен, нашли уютный столик, посидели с удовольствием. Приехали на байке – ремейке чоппера 1990-х, заправленном той же самогонкой, только не разведенной. В этом году в Аппалачах небывалый урожай яблок – они насобирали в заброшенных садах несколько тонн и с толком их использовали. Угостили и нас, причем не из топливного бака, а в хорошо продезинфицированной бутылке – замечательный кальвадос. Ждем новых гостей, мечтаем увидеть в городе не только джентльменов, но и леди. «А теперь немного музыки. На сей раз – XX век. Музыка полета – полета над чем угодно, над Нью-Йорком, что лежит под нами, над пустынным побережьем Атлантики, над лесистым Вермонтом и Аппалачами с редкими поселениями, над затихшей Европой, надо всем, на что откликается ваша душа».