Феникс
Шрифт:
– Держи, - Джон протянул ей кружку эля.
Он прилёг рядом, с каким-то усталым умиротворением наблюдая за тем, как Маргери полулежит на кровати, не спеша пьёт горячий напиток, и как сжимает тонкими пальцами деревянную кружку.
– Если близость это грех, то почему боги сделали её такой прекрасной? – задумчиво проговорила она, передавая ему эль.
– Тебя действительно сейчас так волнует этот вопрос? – усмехнулся Джон.
– Я просто думаю, - Маргери придвинулась ближе и нырнула к нему в объятие, - септа Онелла так часто и рьяно напоминала мне о моих грехах…
– Септа Онелла? – переспросил Джон, который, конечно был не в курсе того, что с ней случилось, - она твоя духовная наставница?
– Ага, - хмыкнула Маргери и снова потянулась к кружке, -
Ей было больно вспоминать о тех днях, но Джон мало что понял из её слов, и тогда Маргери всё ему рассказала. О том, как грязная и замерзшая сидела на голых камнях, как полазала на коленях по полу, собирая запачканными руками капли воды, чтобы не умереть от жажды, и как ненавидела свою тюремщицу.
– И в то же время мне было её жаль, - Маргери покачала головой, - я никогда не понимала, что может заставить человека отречься от жизни, от мира и посвятить себя служению иллюзорной цели. И почему боги так жестоки, а они жестоки, если допускают, чтобы их верные слуги, такие как септа Онелла, страдали в обмен за свою преданность. Знаешь, что сделал с ней Григор Клиган? – Маргери посмотрела на Джона, - никто не знает. Только он сам, Серсея, да несчастная Онелла. И ради чего всё это?
– То же самое можно сказать и обо мне, - Джон невесело усмехнулся. – Я был братом Ночного Дозора, служил тем, кто даже имени моего не знал, а получил нож в сердце. Но знаешь… если ты точно уверен в том, что делаешь, веришь в это, твоё дело обретает смысл.
– И во что верил ты, Джон Сноу?
Подумав, он все-таки решился и сказал правду:
– Наверное, то, что найду в Ночном Дозоре то, чего у меня никогда не было здесь. Семью.
– Но они тебя предали, пусть и не все. И, я думаю, ты точно знал, что делал, когда уходил. Потому как понял, что разочаровался.
Джон хмуро посмотрел на неё:
– Зачем ты говоришь мне всё это?
– Потому что пришло время оставить это в прошлом, - Маргери пожала плечами, будто речь шла о чём-то естественном, - твой Дозор окончен. А твоя семья здесь, в Винтерфелле. Твоя сестра здесь. Есть ведь ещё, я права?
– Да, - Джон потёр лоб, и на его лице проскользнуло выражение боли, - Арья и Бран, но я даже не знаю, живы ли они.
– Я думаю, что живы, - тихо сказала Маргери, - если бы они умерли, ты бы почувствовал, - она сжала его ладонь, - не знаю, как это работает, но это есть. Прозвучит глупо, но я всегда чувствовала Лораса, - она посмотрела Джону в глаза, - как-будто бы слышала, понимаешь? Однажды, когда мы были маленькими, он убежал играть в сад, старая нянька уснула на скамейке, и Лорас упал в пруд. Когда один из стражников, проходивший мимо, вытащил его, он не дышал, - Маргери закусила губу, - тот гвардеец спас его, но я сейчас не об этом. Я играла с котёнком в своей комнате, и не могла видеть того, что происходило, но вдруг… на пару минут у меня внутри воцарилась такая страшная и неживая тишина… я даже не сразу поняла, что именно изменилось, но мне стало так жутко и одиноко. Наверное, это было одно из самых страшных и ярких воспоминаний моего детства. Потом, со временем, я перестала обращать на это внимание, просто знала, что как бы далеко ни был от меня Лорас, я всегда буду слышать его. – Маргери замолкла, и Джон, догадываясь, что услышит дальше, покрепче прижал её к себе. – Потом… когда после взрыва септы я пришла в себя, - взгляд Маргери устремился в пустоту, - это снова была она. Тишина. Только уже навсегда.(1)
Джон понимал, что с любые сказанные им слова окажутся бессмысленными, но произнёс то, в чём Маргери сейчас нуждалась больше всего, даже если это не имеет никакой силы:
– Если ты позволишь мне попробовать разогнать её, я постараюсь сделать это.
Она подняла голову и посмотрела на него с таким изумлением, будто в последний момент увидела то, на что уже и не смела надеяться:
– Ты действительно хочешь этого?.. – прошептала она.
– Я хочу вернуть тебя к жизни, - ответил Джон.
Комментарий к Глава 12.
Вернуть к жизни(1) перефразированный мною монолог героини Натали Дормер из фильма “Лес призраков”
========== Глава 13. Семейные узы ==========
Как ни хотелось Маргери остаться до утра, и как бы приятно ни было лежать в объятиях Джона, она понимала, что если поутру Фрида не обнаружит её в покоях (а фрейлина знала, что госпожа просыпается рано), возникнут нежелательные вопросы. Но если всё и дальше будет идти по плану, очень скоро они каждый день будут просыпаться в одной постели на совершенно законных основаниях. Маргери улыбнулась собственным мыслям, не обращая внимания на то, что испытывала куда большее удовольствие от осознания этой близости, нежели от того, что планомерно двигалась к успеху.
– Не хочу отпускать тебя, - сонно пробормотал Джон, прижимая её к себе.
Она повернулась на бок и невесомо поцеловала его в губы.
– Но я должна, ты и сам знаешь, если конечно, не хочешь, чтобы к рассвету весь замок был в курсе случившегося, - Маргери тихонько хихикнула, - во сколько, ты говоришь, Давос обычно приходит с отчётом?
– А я ему не открою, - Джон закинул ногу ей на бедро, и Маргери вздохнула, ощутив его нарастающее возбуждение.
– Тогда он решит, что тебя атаковала пара-тройка Белых Ходоков или какой-нибудь мститель-дезертир из болтонской армии и выломает дверь, - Маргери уже не пыталась выкрутиться, - представляешь, что он здесь увидит? А если ещё подмогу позовёт? Плакала тогда горькими слезами моя репутация честной девицы.
– От неё уже и так остались одни лохмотья, леди Тирелл, - усмехнулся Джон, переваливаясь на спину и утягивая её за собой.
“Надеюсь, те четыре бокала астапорского вина заставят Фриду проснуться позже обычного”, безнадёжно подумала Маргери.
***
Это стало обычным делом. Их конспирации позавидовали бы и Безликие – на людях они держались отстранённо-вежливо, сидели на разных концах стола, почти не разговаривали и не обменивались взглядами. Разве что тайком – быстро, но многозначительно – этакая игра “заметят-не заметят?”. Иногда, во время застолья, чаще всего ужина, Маргери могла незаметно избавиться от обуви и, вытянув ногу, осторожно поглаживать его бедро, а то и где повыше. Лицо её при этом оставалось по-светски вежливым – иной раз она даже как ни в чем не бывало обсуждала с Давосом качества юнкайского серебра и то, что почему выгоднее покупать дорнийское. Джон в это время стискивал зубы и беспокойно ерзал на скамье, пока Маргери вытворяла нечто невообразимое.
Оставшись наедине, где-нибудь в пустом коридоре или библиотеке, они жадно набрасывались друг на друга, а риск быть пойманными только раззадоривал. Маргери не хотела признаваться в этом, но чувствовала себя какой-то умиротворено-счастливой, и в какой-то момент это стало заметно для окружающих. В один прекрасный день, когда взгляды обитателей замка стали преследовать её всё чаще, она даже упала в фальшивый обморок, до смерти напугав Фриду и Сансу, и уже потом, в своих покоях, объяснила это тем, что плохо адаптируется к холоду, но всё будет хорошо. Оставшись одна, Маргери отругала себя за потерю бдительности – только этого ей не хватало.
В какой-то момент ситуация предстала перед ней со всей своей ясностью: она поняла, что влюбилась. Отрицать это и дальше не было смысла. Но может быть всё не так уж плохо? Её учили, что брак это обязанность, средство достижения цели, ступень на лестнице, ведущей вверх, но разве подъём не может быть приятным? Маргери понимала, что вот-вот вытащит счастливый билет – станет королевой Севера (а в том, что это случится, леди Тирелл уже не сомневалась), и в её жизни будет то, о чём прежде она имела весьма смутное представление. Ей нравились старинные легенды, нравилось читать о любви, но Маргери всегда думала о ней, как о чём-то эфемерном и имеющим весьма смутное отношение к реальной жизни. Теперь же, когда в её жизнь ворвались эти новые чувства и ощущения, она, как могла старалась держать их под контролем, но в то же время не спешила избавляться – всё это было странно, необычно и очень волнующе.