Фея белой магии

М-да, неслабо раскинул свои щупальца Паскаль Дюбуа, похоже, влияние этого типа гораздо сильнее, чем я могла предположить.

Головоногий тем временем закончил разнос Франсуа и отрывисто пролаял несколько распоряжений. Сбежавшиеся слуги подняли мое тело (между прочим, четверо здесь совершенно ни к чему, Лешка и один справлялся!) и поволокли в дом, словно муравьи гусеницу. Следом направилась врач.

– Ну что, женщина, – бутылка снова оказалась в лапах ожившего ночного кошмара, – будешь развлекать меня потом, когда я верну тебя. Если верну, – поправился он. – Но ничего, так даже интереснее.

Ты даже не представляешь насколько!

Скакать радостным лучиком по бутылке я не стала. Одна проблема благополучно разрешилась, но осталась другая, пострашнее, – маленькие Салимы.

Как я сейчас хотела, чтобы Таньский, забрав детей, немедленно уехала из Сан-Тропе! И ведь могла бы, что им тут делать без нас. Не знаю, о чем «я» говорила по телефону, не знаю текста надиктованного «мне» письма, но в любом случае мерзье позаботился о создании правдоподобной версии.

И вы должны уехать, слышишь, Таньский, должны! Я не знаю, что там вышло с разговором, что такого, не предусмотренного сценарием, могла ляпнуть «я», но если хоть что-то царапнуло подсознание моей подруги, она не успокоится. Как не успокоилась бы я.

Жуть против Деньки и Лельки мерзье назначил на завтра. Господи, сделай так, чтобы семьи Салимов к этому моменту в отеле уже не было!

Так, а где это я? Похоже, я на время выключилась из действительности и не заметила, куда меня принесли. Темно. Но мрак нельзя назвать беспросветным, просвет как раз есть, тоненький и вертикальный, словно щель в створках шкафа.

Поздравляю, ты сидишь в шкафу! Словно застуканный мужем любовник. Но любовнику проще, он может со временем самостоятельно выбраться из шкафа. А ты – нет. И потом, ему обычно достается платяной шкаф, где можно себя занять и отвлечь рассматриванием шмотья. А мне достался, похоже, посудный шкаф. Да и не шкаф, а кухонный шкафчик, в котором помещаются всего две бутылки.

Две?! Лешка!!!

Я заметалась внутри своей тюрьмы, всматриваясь в стоявшую рядом бутылку причудливой формы, очень похожую на тыкву-калебас, виденную мной у Франсуа тогда, в аэропорту. Наверное, мое узилище снаружи выглядит точно так же.

Не знаю, чего я ожидала. Наверное, едва заметного свечения внутри бутылки. Ведь Ника недавно смотрела прямо на меня, словно видела!

Но то Ника. А я не смогла рассмотреть в соседней бутылке ничего. Может, она пустая? Но зачем затыкать пустую бутылку носовым платком, очень похожим на Лешкин?

Что же, не получилось увидеть – попробую почувствовать.

Я зависла посередине тюрьмы и сконцентрировалась. Только теперь излучала не материнскую нежность, а то, что чувствую по отношению к моей половинке. Подобрать подходящего эпитета я не могу. Да и не пытаюсь.

И снова ощущение переполненности пространства светом. Только сейчас, когда рядом нет черной дыры, по недоразумению носящей имя Паскаль Дюбуа, света гораздо больше, ему ничто и никто не мешает, он распространяется все дальше, вот он коснулся соседней бутылки, вот поглотил ее…

И через мгновение я буквально захлебнулась в ответной волне, где перемешались радость и боль. Причем боли было гораздо больше.

Внезапно дверцы шкафа распахнулись и появилась осточертевшая физиономия Дюбуа. Похоже, мужчинка только что откушал, его губы и подбородок лоснились.

Ковыряя пальцем в зубах, он вытащил из шкафа мою тюрьму и проворчал:

– Как я сразу не сообразил, что вас нельзя рядом ставить. Рассиялись тут, готовиться мешаете.

Оглядеться и запомнить, где находится Лешкина душа, я не успела, Дюбуа завернул мое узилище в какую-то тряпку и унес.

А Лешка остался…

Тряпку с бутылки, словно с попугайской клетки, сняли очень не скоро. Сложно следить за временем, сидя в бутылке. Вы удивитесь, но это опять был милейший Паскаль!

– Ну что, женщина, готовься. Сегодня вечером я проведу обряд возвращения. Он гораздо сложнее разъединения, Барон Суббота может разозлиться, если забрать у него обещанную душу. Поэтому я хочу предложить взамен две детские, чистые, вкусные! Через час, думаю, он их получит, мое оружие уже под кроватью детей. А вечером я узнаю, удовлетворен мой отец или нет. И ты узнаешь, – хмыкнул он. – Либо умрешь, либо вернешься.

Через час, господи, через час! Значит, Салимы по-прежнему в отеле и в номере, под детской кроватью, притаилась смерть. Что это может быть? Неужели взрывное устройство?

Да какая разница, что именно убьет малышей, этого в любом случае нельзя допустить.

Но как?!

Есть только один способ – Ника. Малышка умеет мысленно связываться на любом расстоянии. Осталась самая «малость» – непонятным образом попросить дочку спасти ее друзей.

Времени на поиск решения у меня все равно не было, поэтому я сделала единственно возможное в моей ситуации. Начала мысленно, в мельчайших подробностях, восстанавливать спальню маленьких Салимов, потом – спящих Лельку и Деньку, а под кроватью… Что же нарисовать такое под кроватью, чтобы моя малышка поняла грозящую друзьям смертельную опасность? Взрывное устройство похоже на коробку, пистолет, бомба – все это несерьезно, можно принять за игрушки.

Неожиданно с поразительной четкостью сама собой нарисовалась огромная змея. Она свернулась толстенным шлангом, треугольная башка лежала на верхнем кольце, а у самого пола подрагивал хвост с мерзкой трещоткой на конце.

Я транслировала жуткую картину в пространство, изо всех сил не подпуская наползающее отчаяние. Сознание, не выдержав невероятного напряжения, постепенно меркло. Но я продолжала цепляться за краешек бытия, чтобы уберечь малышей.

А потом пришла ночь.

Глава 29

Наверное, в мое «отсутствие» Дюбуа использовал бутылку в качестве ритуальной погремушки. А я, валяясь в ментальной отключке, проследить за нормальным нахождением в ограниченном пространстве не могла. Вот меня и поколотило о стенки тюрьмы, причем, если судить по ощущениям, стукалась я всеми частями тела. Даже трудно для стены доступными – губами, к примеру. А еще – головой, ногой, руками – болело все тело.

Болело? Тело?!

Я… Я вернулась?!!!

Следом за волной боли меня захлестнула волна безумной радости, но через мгновение обе волны растворились в песке отчаяния. Спасти Лельку и Деньку не удалось…

Больше всего хотелось, прощально булькнув, утонуть в болоте ужаса и безысходности. Как можно продолжать существовать, если за твою жизнь заплатили немыслимую цену? Если милых и родных маленьких Салимов больше нет?

А я теперь снова есть.

Да, я есть. И ни растворяться в песке отчаяния, ни посыпать им голову не буду. Потому что иначе эта тварь, Паскаль Дюбуа, и дальше будет убивать, калечить, развлекаться созданием тупых зомби и отравлять мир своим присутствием.

Я должна остановить колдуна. И ради спасения моей семьи, и ради памяти малышей. Что я могу противопоставить древнему могуществу тьмы?