Фея придёт под новый год

Господин Тодеу внимательно посмотрел на меня, а потом пожал плечами, не делая больше попыток прикоснуться ко мне или заговорить о своих желаниях.

— Вы уверены, что чувствам этого молокососа можно доверять?

— Да, уверена, — сказала я без колебаний.

— Но почему?

Этот простой вопрос оказался необычайно трудным для меня.

Я кусала губы, медля с ответом. Господин Тодеу поднял упавший пояс, туго подвязал халат, это немного меня успокоило, и я заговорила:

— В свою очередь спрошу: а вы были уверены в чувствах к Хизер?

Он еле заметно поморщился:

— Зачем вы опять о ней?

— Разве вы не любите её до сих пор?

Он опять пробормотал что-то про пресноводных моллюсков, со вздохом потёр лицо ладонями, а потом посмотрел на меня в упор:

— Нет, не люблю. Разлюбил давно и навсегда.

Я снова прикусила губу, на этот раз для того, чтобы скрыть улыбку. Пусть даже хозяин сознательно мне солгал, мне было приятно слышать, что у него нет никаких чувств к госпоже де Монтальви. Но следующие слова господина Тодеу обесценили маленькую победу.

— Разве это не доказывает, что юношеским чувствам нельзя доверять? — спросил он и добавил: — Когда-то мне казалось, что мир для меня — это Хизер. Но со временем выяснилось, что именно — казалось. А потом я встретил вас.

Он замолчал выжидающе, и я понимала, что лучше сделать вид, что я не расслышала последнюю фразу, но не смогла сдержаться и сказала:

— Потом вы встретили свою жену, госпожу Карину.

— Ну, сегодня просто вечер воспоминаний, — вздохнул он.

— Любовь к ней прошла так же быстро, как любовь к Хизер?

— Никакой любви не было, — господин Тодеу прошелся по комнате и остановился у окна, задумчиво забарабанив пальцами по стеклу. — Зачем вы спрашиваете о том, что было? Разве это важно? Сейчас для меня есть только вы.

Он опять вызывал меня на разговор о нас, но в настоящий момент для меня гораздо важнее было разобраться в прошлом хозяина. Тем более, что я знала — никаких нас не будет. Никогда.

— Вы женились на госпоже Карине без любви? — продолжала допытываться я. — Или она любила другого? Того самого… — я замолчала, не осмеливаясь продолжить — того самого, с которым её застали вы и Ванесса.

— Нет, не того самого, — ответил господин Тодеу с невеселым смешком. — И то, что я не любил свою жену, не мешало мне её уважать. Она была не слишком красивая, но для жены красота — не главное.

— Что же главное для жены?

— Доброта, терпение, скромность, — он отвернулся от окна ко мне. — Или вы считаете, сударыня Элизабет, что главное — красивое лицо и ясные глаза?

Он опять шутил, но теперь меня невозможно было сбить с толку шутками. Теперь я понимала, что он шутит, чтобы скрыть разочарование и боль, которые были в его прошлом, и которые до сих пор давали о себе знать.

— Нет, я тоже считаю, что красота — не главное, — ответила я. — Но если бы вы любили свою бедную супругу, то её предательство не стало бы для вас таким болезненным.

— Откуда вы знаете? — тут же спросил хозяин. — Предательство любви ещё больнее, можете мне поверить. Когда предаёт любовь, начинаешь совершать глупости.

— Например, женишься кому-то назло.

— Например, да, — согласился он. — Но не могу сказать, что я очень об этом сожалею. Карина была неплохой женой… какое-то время. Она была именно такой, какой в то время я хотел видеть женщину — скромной, терпеливой, не привлекающей к себе внимания. Она была дочерью священника, и я считал, что лучшей жены мне не найти. Карина занималась домом и детьми, довольствовалась малым, терпела мужа-моряка, которого вечно носило где-то за горизонтом.

— Что же произошло? — произнесла я тихо. — Почему всё было… неплохо, а потом разладилось?

— Кто же знает, что происходит в человеческой душе? — очень философски спросил господин Тодеу. — Но близнецы родились уже в этом доме, и с тех пор моя семья уже ни в чем не нуждалась. Карине стоило только пожелать — у неё появлялось всё. У неё был личный экипаж, она научилась ездить верхом, её стали приглашать наши местные аристократы, — он усмехнулся, — понадобились красивые наряды, драгоценности… Ей понравилось так жить. Но, думаю, все женщины любят наряды и украшения. Это у них в крови. А потом я получил то, что получил, — он с усмешкой постучал себя пальцем по макушке, — не самое приятное, когда весь город, и даже собственные дети знают, что ты — рогоносец.

— И Логан…

— Логан — мой сын, — перебил меня хозяин. — Он ведь носит мою фамилию, не так ли?

— Так, — тут же согласилась я. — Но с вашей стороны не было ничего, что могло заставить госпожу Карину решиться на… такой шаг? Вы были примерным мужем, мужчиной без упрёка?

— Старался быть таким, — сказал он серьезно.

— Получалось?

— Об этом надо спрашивать не у меня.

— Увы, больше спрашивать не у кого, — заметила я. — Но сомневаюсь, что для женщины было бы огромным счастьем получить в мужья Тодо-колобродо. Само прозвище обо всём говорит.

— Хэмстер разболтал, — сразу понял хозяин.

— Скажем — проговорился, — вступилась я за моего кавалера по танцам. — Значит, вы потерпели крушение на любовном фронте, назло госпоже Хизер подыскали себе удобную жену, а потом наведывались домой по большим праздникам, чтобы сделать ребенка и снова уйти в море?

— Когда вы так говорите, всё звучит очень страшно, — сказал он.

— Но очень похоже на правду.

— Вы не знаете моей жизни, — покачал он головой.

— Не такая уж она и загадочная, — возразила я. — Но теперь я вижу, что Ванесса не права. Не женщины виноваты в том, что вам сейчас невесело живется. Вы сами виноваты. По-моему, вы не любили ни госпожу Хизер, ни госпожу Карину. Потому что если бы любили, то не обижались бы на них. А так в вас говорят старые обиды. Они-то и мешают вам жить настоящей жизнью. И поэтому вы не понимаете, что кто-то может любить вашу дочь по-настоящему. И поэтому лишаете её права на счастливую жизнь. Потому что счастье — это свобода выбора. И свобода в любви — тоже. Нельзя сделать счастливым по принуждению.

— Вы говорите, будто вещаете истину, — господин Тодеу, похоже, не впечатлился моей речью. — Но что, если вы ошибаетесь? И Берт не любит Ванессу великой искренней любовью, и их брак будет ошибкой?

Я могла бы поклясться, что чувства мастера Этана искренние и сильные, но это выглядело бы ещё большим безумием, чем когда служанка взялась распекать хозяина, который только что её страстно целовал.

— Тогда… — я глубоко вздохнула, — тогда вы раскроете объятия своей любимой дочери, утешите её, и скажете, что жизнь на этом не кончается. И что за несбывшимися мечтами всегда приходят другие мечты. А разбившаяся любовь может обернуться благом. Она поплачет и переживет это, как пережили вы расставание с госпожой Хизер, и как пережили измену госпожи Карины. Жизнь на этом не прекращается, верно?

Он молчал довольно долго, и я уже решила, что позволила себе слишком многое, но тут господин Тодеу заговорил:

— Вы прямо проповедник в чепчике, сударыня Элизабет. Разложили всё по полочкам, отделили корицу от имбиря, так сказать. Мне и возразить нечего, кроме одного…

— Что же вас смущает? — ответила я, готовая отстаивать свою правоту.

— А вот что, — хозяин скрестил руки на груди и встряхнул головой, отбрасывая со лба непокорную прядь. — Вы так прекрасно указали мне на мои недостатки…