Фигляр дьявола

Дэвид смутился, понимая, что подобные мысли абсолютно не подходят для исповедальни. Сказать ли об этом отцу Уитли? Нет, черт побери… ох, прости меня, пожалуйста, милостивый Боже, мой когда-то закадычный приятель. Может быть, это неистовое влияние дьявола? Нет, это неистовое влияние жаждущей наслаждения штуки, которая сейчас безвольно болтается между ног. Кобра, как однажды назвала ее Николь: если уж она встала, то ничто не удержит ее от нападения на жертву.

— …как она относится к случившемуся? Ты говорил с ней после того? — допытывался священник.

— Святой отец, это случилось только вчера. Через несколько часов я уезжаю по делам за границу. До возвращения не увижусь с ней.

— А когда ты вернешься, сын мой? — ни малейшего признака осуждения в голосе священника.

— Гм, после выходных.

— Ты намерен поддерживать эту связь?

— Боже мой, нет. Простите меня, святой отец. Нет, нет, конечно нет. Понимаете, ставка слишком велика. Ее муж надеется на меня. И на нее. Это на самом деле мой самый большой грех…

— Боже правый…

За стенкой послышался сдавленный смешок.

— Святой отец?..

— Я действительно верю, что ты испытываешь настоящие угрызения совести.

Дэвид удивленно уставился на перегородку исповедальни, лицо его покрылось испариной. Он мрачно улыбнулся.

— Конечно… чувствую себя ужасно.

— Это хорошо. Мы должны сделать из тебя настоящего христианина, Дэвид.

Международный аэропорт в Майами казался настоящим адом после семичасового перелета из лондонского аэропорта Хитроу. Джардин всегда летал первым классом, и, когда в их «конторе» решили, что в целях экономии высокопоставленные сотрудники должны летать бизнес-классом, Дэвид стал подбирать себе для поездок за границу такие документы и прикрытие, что подобному человеку просто не пристало летать иначе, как первым классом. Сейчас по документам он был Алистером Норуэллом, директором небольшого семейного банка «Холл энд Грегг» в лондонском Сити. Более глубокого прикрытия не требовалось, и, пока остальные пассажиры выстраивались в длинную, змеей извивающуюся очередь для прохождения паспортного и таможенного контроля, Джардина встретил плотный мужчина лет сорока в темном, свободного покроя легком костюме, кремовой рубашке и скромном галстуке. Это был Джон Консадайн, шеф отделения ЦРУ в Майами и южной Флориде.

Через четыре минуты Дэвид уже сидел в темно-синем «бьюике» с кондиционером. Его удивило, что в машине нет шофера, и он задал коллеге этот вопрос.

— Это моя собственная машина, — ответил Консадайн. — Вернее, машина Джони. Она очень обрадовалась твоему приезду, завтра вечером мы все вместе отправимся ужинать на Ки-Бискейн, хотя должен предупредить, что сейчас не сезон для твоих любимых клешней крабов…

— Как Джони? — поинтересовался Джардин, наблюдая из окна тронувшегося «бьюика» за латиноамериканцами, в основном населявшими этот район Майами.

— Отлично. Может быть, поправилась на несколько фунтов с того времени, как ты последний раз видел ее в Каракасе. Но это ее не портит.

Спустя девяносто семь минут Джардина ввели в скромно обставленную комнату в тюрьме Норт-Дэйд. Стены комнаты выкрашены в светло-зеленый цвет, пол покрыт серым линолеумом, освещалась она четырьмя белыми прямоугольными светильниками под потолком. В комнате стояли стол и два кресла. А как только дверь за Дэвидом закрылась и он услышал щелчок электронного замка, в противоположной стене отошла в сторону узкая дверь, и в комнату, слегка наклонив голову и щурясь от света, вошел человек, ради встречи с которым Дэвид преодолел расстояние в три тысячи восемьсот миль. Человек узнал Джардина, и его худощавое лицо расплылось в улыбке.

Мужчины обменялись рукопожатиями и сели.

— Черт побери, Дэвид, вот уж никак не ожидал снова встретиться с тобой, — начал Спенсер Перси, самый обаятельный, получивший оксфордское образование преступник, отбывающий двадцатипятилетнее заключение за международную контрабанду марихуаны в особо крупных размерах.

— А ты постарел, — заметил Джардин.

— Приходи ко мне через двадцать четыре года и два месяца, — предложил Перси, выдавив из себя подобие улыбки.

Мужчины сидели молча, чувствуя себя довольно уютно в присутствии друг друга. Позади них за пуленепробиваемым стеклом двое охранников положили на стол большую дорожную сумку из лондонского магазина «Харродз» и начали проверять содержимое, извлекая предметы жестами фокусников, не совсем уверенных, что их трюк сработает.

— Я привез тебе передачу. Батское печенье «Оливер», соус «Ли энд Перринз», сок лайма, журналы «Спектейтор» за полгода, хотя все это конечно…

— По стандартам МИ-6 это довольно солидная взятка. Какого дьявола я тебе понадобился?

— Ты помнишь наш разговор в 1981 году, по-моему, это было в конце августа?

— Я тогда находился в брикстонской тюрьме. Конечно, помню.

— Тогда ты мне кое-что пообещал.

— Вот черт. А ты запомнил…

— А ты?..

Перси посмотрел на Джардина, расположившегося в неудобном кресле, закинув ногу на ногу.

— Допустим.

В сентябре 1981 года Спенсер Перси избрал очень необычный способ защиты, будучи обвиненным в контрабанде пятнадцати тонн марихуаны из Колумбии через Вест-Индию и северную часть Шотландии. Какие-то журналисты подсчитали, что подобного количества марихуаны хватило бы для сигареты каждому подростку в Великобритании. Основная линия защиты Перси заключалась в том, что он еще с тех времен, когда учился на последнем курсе Бейллиол-колледжа в Оксфорде, является платным агентом «фирмы», МИ-6, секретной службы, или как там еще ее называют. И что все его действия, связанные с контрабандой наркотиков, обусловливались исключительно патриотизмом и добросовестным выполнением совершенно секретных заданий правительства Ее Величества. Детали этих заданий он обсуждать не будет даже под страхом лишения свободы. И стойко хранил молчание.

Подобное заявление было явной глупостью. Действительно, один из начинающих сотрудников «фирмы» предложил Перси сообщать ему об ирландце, занимавшемся не только контрабандой марихуаны, но и активно участвовавшем в деятельности ИРА. Несколько раз Перси заплатили за информацию и даже дали крупную сумму денег, чтобы он на них вместе с ирландцем открыл магазинчик на юге Франции.

Однако секретная служба порвала отношения с Перси, потому что расширяющиеся масштабы его деятельности по торговле наркотиками должны были в самое ближайшее время привести его в тюрьму.

Интеллект у Спенсера Перси был выше, чем даже у самых умных людей, он понимал, что может намекать, приукрашивать, выдумывать, но его упорное молчание не оставляло секретной службе шанса с честью выпутаться из этой ситуации. Потому что Спенсер знал, что эта служба является самой тайной и вызывающей дебаты правительственной организацией, не имеющей никакого юридического статуса, обусловливающего ее существование, а значит, она официально не существует, и уж тем более ни в коем случае не позволит обычному уголовному делу раскрыть ее тайны, чтобы подтвердить или опровергнуть столь вызывающую линию защиты.

Однако «фирма» оказалась все-таки достаточно сообразительной, чтобы извлечь хоть какую-то выгоду из сложившейся ситуации, а Дэвид Джардин, бывший в то время заместителем начальника отдела внутренних операций, навестил Перси в лондонской тюрьме Брикстон и заключил сделку с торговцем наркотиками. Он все объяснил контрабандисту, особо подчеркнув, что некоторые адвокаты и следователи, занимающиеся его делом, очень тесно связаны — что вообще-то типично для лондонских профессиональных кругов — с похожей на мафию сетью джентльменских клубов, ассоциаций военных и бывших однокашников.