Философия искусства

67 Ср. у Морица: «Столь же нелепое занятие преображать с помощью всяческих истолкований в простые аллегории деяния богов древности, как и пытаться превратить эти поэтические создания путем надуманных объяснений во вполне подлинные события» (К. Рh. Moritz. Gotterlehre…, S. 3). —112.

68 Греч. фэрпж— первообраз, т. е. некоторая изначальная целостность (ср. архетип).— 112.

69 Ср. высказывание Я. Гримма: «То, что утверждают все мифы, невозможно просто отрицать, ибо это истинно» (Deutsche Literatur in Entwicklungsreihre, Reihe Romantik, Band 12. Leipzig, 1934, S. 75). —112.

70 Немецкий филолог Фридрих Август Вольф (1759—1824) в работе «Пролегомены к Гомеру» (1795) доказывал, что поэмы Гомера являются сводами устных песен, и тим положил начало так называемому гомеровскому вопросу. Шеллинг, естественно, видел в Гомере высшую цельность.—115.

71 Геродот. Шз{., II, 53, где о Гомере и Гесиоде говорится: «Это они создали для эллинов родословную богов, дали богам имена, распределили между ними почести и занятия и начер тали их облики...» —115.

72 Анаксагор понимал «ум» ( нпдж, Нус) как силу, образующую мировой порядок.—116.

73 Эпиграмма из так называемой «Антологии Плаиуда» (АР XVI, 301). Пер. П. С. Попова.— 116.

74 См. об этом K. Ziegler. Orphische Dichtung, Pauly-Wissowa, Realencylopadie des klassischen Altertums, 36. Halbband, I. Drittel. Stuttgart, 1942, S. 1321-1417.-121

75 Геродот, Hist II, 53.— 121.

76 «Энтузиазм» — первоначально слово, обозначавшее мистический экстаз, священную «одержимость» богом (от греч. Энхепт — человек, в которого «вселился» бог). Этот «энтузиазм» проявлялся на «оргиях» — мистических культовых сборищах.—121.

77 «Зенд-Авеста» — священная книга древних иранцев, фрагмент древнейшего зороастрийского канона. Изучение «Зенд-Авесты» началось незадолго до романтического периода (первый немецкий перевод 1776—1778), когда всякого рода исследования восточной культуры получили особое распространение.

Сам Шеллинг в отличие хотя бы от Фридриха и Августа Вильгельма Шлегелей и других романтиков в своих вкусах остается сторонником классицизма — его другие интересы (на пример, к Кальдерону и католицизму как типу культуры) находятся на периферии; интересы же романтиков одновременно направлены и к средним векам, и к индийским древностям, и к народным культурам Европы.

Впоследствии Шеллинг приходит к еще более строго классическому пониманию искусства, беря назад даже и те уступки специфически романтическим художественным вкусам, какие были и «Философии искусства». Говоря в «Философии мифологии» о необходимости для искусства высоких объектов, он пишет: «То, что искусством всегда чувствовалось,— необходимость подлинных сущностей, которые одновременно не только означают, но и суть принципы, всеобщие и вечные понятия (т. е. символы в самой природе, жизни),— такая возможность должна быть сначала показана философией. Язычество нам внутренне чуждо, но и с непонятым христианством нельзя достичь упомянутой высоты искусства (т. е. искусства греческого). Слишком рано было говорить о христианском искусстве, по крайней мере в период увлеченности односторонним романтическим настроением... Каждое произведение искусства стоит тем выше, чем более оно пробуждает чувство определенной необходимости своего существования, но только вечное и необходимое содержание снимает случайность произведения искусства. Чем реже становятся предметы поэтические сами по себе, тем случайнее становится поэзия; не сознавая никакой необходимости, она тем более проявляет стремление скрыть свою случайность бесконечным продуцированием и этим придать себе видимость необходимости. Мы не можем отделаться от чувства случайного при виде даже самых внушительных произведений нашего времени, тогда как в произведениях классической древности выражается не только необходимость, истинность и реальность предмета, но также и необходимость, следовательно, и истинность и реальность создания. О последних нельзя спросить, как о многих работах позднейшего искусства: «Почему, зачем это так?»» (Shellings Werke, Auswahl, hrsg. Von O. Weiss, Band III, S. 597).—122.

78 «Сакунтала»—драма Калидасы (IV—V вв.).— 123.

79 «Гита-Говин» (или «Гитаговинда») — эротическая поэма

Джайядевы.— 123.

80 Ессеи — иудейская секта, возникшая во II в. до* н. э. и переживавшая расцвет на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э. Сходство отдельных моментов ессейской и евангельской морали бросается в глаза и давно было отмечено. Большинство современных исследователей также связывает генеалогию христианства с ессейством.—125.

81 «Зсщт» — греческое название людей, после смерти при численных к богам (как, например. Геракл), или же полубогов. Подобная идея (Христос как Юсщт, герой) неоднократно встречается и в творчестве Ф. Гёльдерлина.—125.

82 Идея, развитая в «Жизни Иисуса» Д. Ф. Штрауса (1835—1836).— 126.

83 Tacit., Historiae, v. 13, Sueton,. Vespas., 4, 5.— 127.

84 Испанский поэт — Кальдерой. — 129.

85 Данте. Рай, XXXIII, 115—120:

Я увидал, объят Высоким Светом

И в ясную глубинность погружен,

Три равноемких круга, разных цветом.

Один другим, казалось, отражен,

Как бы Ирида от Ириды встала;

А третий — пламень, и от них рожден.

(Пер. М. Лозинского)

Эти образы Данте, несомненно, близки диалектике бытия Шеллинга. Кроме того, сама идея круга как геометрической фигуры давала в течение долгих веков повод для диалектических размышлений, будучи символом и образом движущегося покоя, конечной бесконечности. Символ круга встречается у Шеллинга и в «Философии искусства», и в других сочинениях (например, «О мировой душе»): «Центр есть весь круг, созерцаемый в его идеальности или утверждении, окружность есть весь круг, созерцаемый в его реальности» (Schellings. Samtliche Werke. Abt. I., Bd. 6, 5. 167). См.G. Poulet. Les metamorphoses du cercle. Paris, 1961.— 132.

86 Данте. Рай, XXXIII, 133—130:

Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может осповапья, Таков был я при новом диве том...

(Пер. М. Лозинского).— 132.

87 Истолкование образа богоматери как общечеловеческого символа материнства, а не религиозного образа было дано в «Протилеях» (журнал, издававшийся Гёте). — 734.

88 Применительно к философии патристики (особенно патристики византийской, которой Шеллинг заведомо не знал) это замечание фактически неверно: в этой сфере богоматерь именно и есть символ просветленной и освященной материи. Ср. M. Cordillo. Mariologia orientalis. Roma, 1954.—134.

89 -Кафолический (от греч. чбф`дхпх —всеобщее) — вселенский, всеобъемлющий.— 135.

90 Поэма Л. Ариосто «Неистовый Роланд» (1516). — 141.

91 Калъдерон удовлетворял интересы романтиков (А. В. И Ф. Шлегеля, Л. Тика) сразу в двух отношениях—как представитель испанской и католической культуры. Отсюда приписывание Кальдерону первостепенного значения. Сам Шеллинг вы

сказывается осторожно, поскольку его знание Калъдерона было очень ограниченным, но он возлагал на него большие «ожидания» как на поэта, долженствующего занять место Софокла в культуре нового времени; в этом смысле сам Шеллинг был

склонен ставить Кальдерона выше Шекспира.—142.

92 Дж. Мильтон—в поэме «Потерянный рай» (1671), Ф. Клопшток — в поэме «Мессиада» (1749—1780), в которой внимание переносится с эпического повествования на цатетцческое переживание событий. Отношение Шеллинга к Клоп-штоку в целом предвзято и несправедливо.—143.

93 Из оды «Спасителю» (1753).— 144.

94 Симпатии к католичеству были характерны для большинства романтиков (Ф. Шлегель, К. Брентано, 3. Вернер и др.), не ограничивавшихся усвоением религиозно-поэтической символики, но формировавших под воздействием католицизма тех лет и свои политические, правовые и этические взгляды. См. В. Жирмунский. Религиозное отречение в историй романтизма. Материалы для характеристики Клеменса Брентано и гейдельбергских романтиков. М., 1919.—144.