Финал
Шрифт:
Я пристально смотрю на него.
– Это...невероятно, - бормочу я. Я дотрагиваюсь до своей головы.
– Ты хочешь сказать, что мне действительно не нужно беспокоиться о видениях? А иллюзии? А фантазии?
– Нет, - говорит Джереми.
– Тебе больше никогда не придется беспокоиться о своем здравомыслии.
– Спасибо, - выдыхаю я. Я чувствую легкое головокружение, почти в шоке.
– Мне нужно прилечь.
– Сюда, моя драгоценная Лилли-цветок, - говорит мне Джереми.
– Отдыхай.
Он притягивает меня к себе, и я ему это позволяю. Я закрываю глаза и прижимаюсь носом к его груди.
–
Я прихожу в себя. Сейчас середина ночи.
На груди и шее у меня что-то сжимается. На одно безумное мгновение мне кажется, что я снова связана, снова стала пленницей. Я срываю с себя простыни. Обливаясь холодным потом, я хватаюсь за ошейник, висящий у меня на шее. Мои руки ничего не находят. Я впиваюсь ногтями в пустую кожу, пытаясь сорвать его, зная, просто зная, что он все еще там.
– Лилли, - кто-то произносит мое имя. Глубокий мужской голос, который мне кажется знакомым.
– Лилли, остановись!
Руки сомкнулись над моими. Я борюсь с ними. Я все время пытаюсь схватиться за шею, снять ошейник, снять, снять...
– Лилли!
– крик Джереми заставляет меня подпрыгнуть.
Я смотрю на него, он находится рядом со мной, его сильные руки держат мои, мускулы его обнаженной верхней части тела кажутся менее реальными, чем уверенность в том, что ошейник все еще на мне... Я понимаю, что делаю. Я перестаю бороться. Я в изнеможении откидываюсь на спинку кровати.
Джереми ослабляет хватку. Он начинает ласково поглаживать мои пальцы.
– Расскажи мне, что случилось, - умоляет он.
Я качаю головой, пристыженная и смущенная. Я не могу озвучить свои мысли.
– Ты же царапала шею.
Он дотрагивается до того места, где мои ногти кровоточат. Я вздрагиваю.
– Но почему?
– Я думала...я думала, что ошейник все еще на мне, - бормочу я.
Джереми подносит мои руки к своим губам. Он целует мои пальцы один за другим. Мягкость этого жеста заставляет меня чувствовать себя вдвойне смущенной, вдвойне пристыженной.
– Его нет, - твердо говорит Джереми.
– Его нет, Лилли. Они все были уничтожены. В мире не осталось ни одного человека, который мог бы причинить тебе вред. Я об этом позаботился.
– Как?
– шепчу я.
– Как?
– смеется Джереми.
– Легко. Я знал, где они все находятся.
– А...Пола?
– задаюсь я вопросом.
– И Пола тоже, как я и обещал тебе.
– Но..., - я все еще не могу прийти в себя, все еще пытаюсь осмыслить все, что произошло со мной в последнее время.
– Но Эстебан. У него был один. Он надел его на меня. И на тебя! Как же Эстебан, Хью и Роза. Что с ними? Ты до сих пор ничего не рассказал мне о спасении!
– Хью и Роза..., - Джереми замолкает на мгновение, - ... умерли.
– Что?
– я резко выпрямляюсь.
– Нет! Как?
– Они выбрали путь труса, - Джереми качает головой.
– Ты помнишь историю, которую я рассказывал тебе о своей матери, отце и пистолете?
– Конечно, - тихо отвечаю я.
– Такое невозможно забыть.
– Значит, ты знаешь, каким человеком был мой отец. Встреча, которая была устроена между мной и тобой, должна была стать его величайшим достижением. Это была кульминация всего, что он замышлял. Он нашел союзника
в лице Эстебана. И ты это прекрасно знаешь. Но его настоящей сообщницей была Роза.Джереми крепче сжимает мои руки.
– Черт, - говорит он.
– Я должен был это предвидеть. Но я был неосторожен, и это едва не стоило мне тебя.
Он нежно прикасается к моей щеке.
– Теперь ты снова со мной. Слава Богу.
– Хью?
– мягко напоминаю я ему.
– Они с Розой приняли цианид, когда приехали боевики.
– Боевики?
– повторяю я.
– Это должна была быть целая армия, Лилли. Это был единственный способ, который позволил мне вытащить тебя оттуда. Наемники. Что ты помнишь в последним? Ты помнишь тряску, ударные волны в воздухе, взрывы?
– Я...да, думаю, что да, - говорю я.
Воспоминания о последних мгновениях перед моим спасением расплывчаты. Это почти так же, как если бы я смотрела на них из-за завесы мутной жидкости.
– В тот день шла небольшая война, Лилли, - Джереми говорит мне.
– Мои люди против людей Эстебана - это был единственный способ вытащить тебя отсюда. Я рисковал всем. Но это был единственный способ быть уверенным, что, возможно, только возможно, я смогу вытащить тебя оттуда живой.
– Что случилось с Эстебаном?
– выдыхаю я.
– Он жив или...мертв?
– Нет, не умер, - говорит мне Джереми.
– Его схватили. Он задержан как экстремист-террорист. На его имущество наложен арест. Все, что у него было, было конфисковано.
– Ого, - говорю я.
– Ни хрена себе, - бормочет Джереми.
Я смотрю на него...и начинаю смеяться.
Я смеюсь, потому что его ответ такой резкий. Я смеюсь, потому что все еще не могу смириться с тем, что меня спасли. Я смеюсь, потому что мне приятно смеяться, черт возьми. Еще лучше чувствовать себя свободной, иметь возможность делать это. Джереми смотрит на меня с притворным негодованием.
– Разве я сказал что-то смешное?
– размышляет он.
– Это очень серьезный вопрос.
Он делает паузу...а потом расплывается в самой лучезарной улыбке, которую я когда-либо видела.
Я обвиваю его шею руками, переполненная необузданной радостью. Он крепко обнимает меня, прижимая к своему телу. В этот тихий, интимный момент мой смех превращается в рыдания. Джереми крепко обнимает меня. Он гладит меня по шее, по спине. Он кладет ладонь на затылок. Хоть я и ненавижу, когда мне напоминают, что моих волос нет, я позволяю ему это. Я позволяю ему, потому что он позволяет мне раствориться и стать жертвой моих чувств к нему. Он не задает мне никаких вопросов. Он просто обнимает меня, пока слезы окончательно не высыхают.
– Как ты себя чувствуешь?
– спрашивает он.
Я шмыгаю носом и вытираю его.
– Замечательно, - серьезно говорю я ему. А потом я снова смеюсь.
– Я поверить не могу, что это действительно ты. Что мы...
Я оглядываю пустую комнату.
– ... действительно здесь.
– Поверь в это, Лилли, - говорит он мне.
– А теперь ложись. Есть целый ряд тестов, которые мой брат должен провести с тобой завтра. Ты должна выспаться как следует.
На следующее утро за завтраком я спрашиваю Джереми, что он имел в виду, когда сказал, что оставил Стоунхарт Индастриз.