Финно-угры и балты в эпоху средневековья

Погребальными памятниками древнеудмуртского населения являются грунтовые могильники, располагавшиеся обычно поблизости от поселений. Ныне известно около 30 таких могильников, погребения в которых датируются IX–XIV вв. Это, несомненно, родовые кладбища. Наиболее известны и полнее других раскопаны могильники Адамовский Бигершай, Весьякарский Бигершай, Чемшай, Чиргинский, Маловенижский, Мыдланьшай и самый крупный — Варнинский, в котором исследовано около 300 погребений. Могильники размещаются на возвышенных местах, обычно на высоких берегах рек или на мысах. Могилы в настоящее время не видны с поверхности, но в древности, видимо, были отмечены невысокими насыпями. Умершие погребались в ямах простой формы, размерами 2,7–2,0x0,6–0,8 м и глубиной в среднем 0,5–1,2 м. Дно их плоское, стенки, как правило, отвесные. Ям сложной конструкции — с подбоями, ступеньками и нишами — нет.

Основной обряд захоронения — трупоположение. Умерших клали на дно могильной ямы в ящиках, изготовленных из деревянных тесин. Ящики ставились на дно могильной ямы. Размеры одного из таких „гробов“ в могильнике Мыдланьшай (погребение 70) 2,65x0,52 м. В некоторых могильниках прослеживается обертывание или перекрытие погребенных в таких гробах берестой. Известны деревянные и берестяные вымостки на дне могил.

Могилы образуют ряды по 4-10 погребений в каждом (табл. LXI, 20). Можно полагать, что каждый ряд предназначался для захоронения членов одной большой семьи. Обычно в ряду женские и мужские погребения располагаются без видимого порядка. Каждый могильник содержит, как правило, пять — шесть рядов захоронений. Ориентировка погребений относительно устойчива в каждом могильнике, но разная в целом. Наиболее распространенными были погребения с северной ориентировкой (с отклонениями к западу и востоку), в частности зафиксированные в могильниках Мыдланьшай и Кыпкинском. В могильнике Чемшай умершие лежали головами преимущественно на восток и северо-восток, как в Весьякарском могильнике Бигершай. В могильнике Адамовский Бигершай преобладала западная ориентировка. Представляется, что при определении ориентировки решающим было положение могильников по отношению к реке. Ряды шли параллельно берегу реки, а умерших ориентировали головами в сторону от реки. При исследовании могильников выясняется, что более старые ряды могил располагались ближе к реке, хотя в одних и тех же рядах были разновременные погребения. Умерших в могилы клали на спине с руками, вытянутыми вдоль корпуса, в праздничной одежде. Женщин хоронили с полным набором украшений костюма, помещая украшения там, где они носились при жизни. В мужских погребениях, кроме редко сохраняющихся остатков костюма, находят орудия труда (топоры, ножи), а также предметы вооружения (наконечники стрел и дротики) и конского снаряжения (удила, стремена, остатки уздечного набора). В женских могилах орудия труда встречаются гораздо реже, однако в них известны находки глиняных и каменных пряслиц, ножен, изредка топоров. Предметы вооружения в женских погребениях отсутствуют. Как в мужских, так и в женских могилах в ногах довольно часто поставлены глиняные горшки и миски. Только в мужских погребениях находят ритуальную посуду в виде медных круглодонных или плоскодонных котелков с железными ручками и деревянные сосуды, в том числе окованные поверху металлическими скобками и пластинками. Сосуды эти размещались в разных местах могилы, но чаще у головы погребенного.

Обычно при мужских костяках обнаруживают остатки мясной пищи, положенные в гроб или сбоку от него. Известны случаи, когда кости ног, крестца и голов лошадей помещены в засыпку могильной ямы (могильник Мыдланьшай). Сравнительно редко в древнеудмуртских могильниках встречаются наборы украшений, положенные в виде дара погребенному в мешочек или в берестяную коробочку. Очень много таких жертвенных комплексов оказалось в Варнинском могильнике, где они были в составе инвентаря примерно 16 % погребений. Их обычный состав: височные кольца, серьги, бусы, подвески, а также орудия труда. Они есть как в мужских, так и в женских погребениях. Жертвенные комплексы помещались в разные места могилы (Семенов В.А., 1980, с. 68–80). Интересно отметить, что примерно такие же жертвенные комплексы есть и в поздних могильниках удмуртов, таких, как Ореховский или Чабыловский, которые датируются XVI–XVIII вв. (Истомина Т.В., 1982, с. 83).

В заполнении ям в ряде удмуртских могильников (Омутненском, Кыпкинском, Маловенижском, Мыдланьшай и др.) отмечено значительное количество угля и золы от костров, горевших рядом с могилами при похоронном ритуале. Они, видимо, раскладывались и при совершении поминок по усопшим и играли определенную роль в погребальной обрядности.

Исследователи указывают на почти полное отсутствие в могильниках удмуртов X–XIII вв. погребений детей раннего возраста. Возможно, их хоронили за пределами могильников.

Чепецкие памятники территориально обособлены от одновременных им памятников других культур. Они сосредоточены по течению р. Чепцы и ее притокам; только несколько поселений и могильников размещаются южнее. Это Чужьяльский могильник и Чужьяльское городище (Кереметь), находящиеся на берегу р. Пироговки, правого притока р. Иж. Связь предков удмуртского народа с памятниками средневековья на р. Чепце в свое время убедительно была доказана А.П. Смирновым. Несомненным является и то, что часть древнеудмуртских поселений и могильников размещалась и по прилегающему к р. Чепце течению р. Вятки. Исследования последней группы памятников проведены пока в незначительной степени.

Для чепецкой культуры характерны приемы домостроительства, связанные с традиционным домостроительством удмуртов. Бревенчатые постройки с открытыми очагами и деревянными полами, с ямами-кладовками на территории жилищ находят ближайшие аналогии с позднейшим удмуртским домом — „корке“ (Оборин В.А., 1956а, с. 108). Этой культуре присущи также господство трупоположений с северной ориентировкой, в особенности на позднем ее этапе, положение умерших в дощатые составные гробы-ящики, наличие в составе инвентаря погребений жертвенных комплексов. А.П. Смирнов типичным для чепецкой культуры считал следующий набор украшений женского костюма: шумящие привески с треугольной основой и с напаянными на нее треугольниками зерни, с цепочкой звеньев, заканчивающихся бомбовидной подвеской (табл. LXII, 7); шумящие привески с основой в виде умбона, внутри которого по краям напаяны треугольники из зерни; литые бляхи эллипсовидной формы с ложновитой перегородкой в центре, разделяющей их на два сложенных основаниями треугольника, и внутренней поверхностью, также украшенной треугольниками зерни; украшения в виде литой пластинки треугольной формы с изображением медвежьей морды, с шумящими цепочками-подвесками (Смирнов А.П., 1952, с. 202, 203). По мнению В.А. Оборина, для культуры характерно и употребление орнамента из треугольников. Он усматривает его, в частности, на глиняных пряслицах с городища Сабанчикар, на многих костяных изделиях с городища Дондыкар. О преобладании там на изделиях орнамента из треугольников пишет и автор раскопок памятника А.П. Смирнов (Смирнов А.П., 1929б, с. 40–42). В.А. Оборин обращает особое внимание на распространение такого орнамента на керамике чепецкой культуры. После исследований могильника Мыдланьшай, к числу характерных признаков чепецкой культуры, по мнению В.Ф. Генинга, следует относить и серьги в виде овального незамкнутого кольца, обнаруживаемые преимущественно в мужских погребениях. Действительно, таких украшений много не только в могильнике Мыдланьшай, но и в позднее раскапывавшемся Варнинском могильнике, и в изучавшихся ранее удмуртских могильниках. Л.А. Голубева выделила еще один тип украшений женского костюма чепецкой культуры. Это подвески со щитком из витых спаянных проволочек, с закругленным основанием, который со временем приобретает каплевидную форму. (Голубева Л.А., 1982, с. 110–124). Впрочем, такие подвески, по нашему мнению, в неменьшей степени типичны и для древнемарийских памятников.

Памятники чепецкой культуры суммарно датируются IX–XV вв. В развитии культуры выделяются два хронологических этапа. Первый датируется IX — началом XIII в., второй — второй половиной XIII–XV в. Традиционное разделение удмуртов на северных и южных, принятое в литературе и основанное на языковых данных, пока не может быть подтверждено археологическими материалами. Территория юго-восточной Удмуртии плохо изучена.

Основным занятием удмуртских племен в IX–XV вв. было земледелие. В ранние периоды это было преимущественно земледелие подсечное. Вместе с тем начиная с XII в. широко распространяется переложная система земледелия, при которой широко используются пахотные орудия. На территории распространения чепецкой культуры ныне известны находки двух десятков наральников. Они относятся к типу широколопастных с овальными трубицами и широко были известны в то же время в Прикамье и Волжской Болгарии. Такие наральники найдены на городище Гурьякар (Иванова М.Г., 1982а, с. 12), Дондыкар, в могильнике, у д. Весьякар (Генинг В.Ф., 1979а, с. 87–106), на городищах Кушманском и Иднакар (табл. LXII, 36). М.В. Талицкий на основании сходства верхнекамских тяжелых наральников с наральниками, найденными на территории Волжской Болгарии, показал, что пашенное земледелие в Верхнем Прикамье и, надо думать, в смежных областях возникло под прямым влиянием болгар (Талицкий М.В., 1951, с. 68, 75). Однако еще Ф.А. Теплоухов утверждал, что наральники собранной им коллекции, происходящие из Прикамья, имеют древнерусское начало (Теплоухов Ф.А., 1892, с. 57–98). Все эти рассуждения определенно применимы и к наральникам с поселений чепецкой культуры.

Наряду с наральниками для обработки почв, в основном при подсеке, широко употреблялись и железные мотыги, найденные в большом числе на памятниках чепецкой культуры (табл. LXII, 31). Для уборки зерновых и трав использовались косы-горбуши (обнаружены на городищах Дондыкар, Весьякар, в могильнике Весьякар и др.) и, видимо, гораздо реже — серпы (табл. LXII, 34). Серпы разных типов, среди которых есть и довольно архаичные. Так, например, на городище Гурьякар М.Г. Ивановой найден серп с черешком, который был продолжением лезвия орудия.

Размол зерна первоначально велся на зернотерках, а с X в. — на ручных жерновах, находки которых постоянны на поселениях (Иванова М.Г., 1978, с. 49–67). При раскопках поселений чепецкой культуры в больших количествах обнаружены зерна ржи, пшеницы, полбы, овса, проса, ячменя, льна и конопли. К XII в. получают распространение такие культуры, как репа и горох (Туганев В.В., Ефимова Т.П., 1982а, с. 104–109; 1982б, с. 22–37).

Другой областью хозяйственной деятельности чепецких племен в X–XIV вв. было животноводство. Судя по остеологическим материалам с поселений Сабанчикар, Дондыкар, Учкекар, Иднакар и других памятников, наиболее распространенными среди домашних животных были лошадь и корова. Лошадь употреблялась в хозяйстве не только как верховое, тягловое и вьючное животное, но и шла в пищу. В могильниках чепецкой культуры также нередки кости лошади. По-видимому, ее мясо было положено в качестве жертвенной пищи. Конские удила представлены несколькими типами, среди которых более ранними были удила с прямыми и Б-образными псалиями (табл. LXI, 28; LXII, 25). К более позднему времени (с XI в. и позднее) относятся двусоставные удила с кольцами. Реже встречаются удила того же типа, но с цельным мундштуком, широкое распространение которых относится к XII в. Именно с этого времени лошадь у удмуртов широко употребляется как тягловое животное в земледелии. Несомненным свидетельством верховой лошади являются находки стремян (табл. LXI, 13, 14). Они в чепецких памятниках есть как с прямым, так и с округлым подножием.

Разведение крупного рогатого скота, судя по остеологическим материалам, также было весьма распространено. Скот преобладал низкорослый, часто комолый. В гораздо меньшем числе разводились овцы и свиньи.

Значительную роль в хозяйстве древнеудмуртских племен играла охота, особенно в IX–XIII вв. Охота велась как с целью получения мяса, так и пушнины. На поселениях постоянно встречаются кости лося, изделия из лосиного рога. Реже отмечаются находки костей медведя, зубы которого употреблялись как амулеты, еще реже — находки костей кабана, северного оленя. Важна была и пушная охота. В составе остеологического материала поселений имеются кости бобра, горностая, лисицы, волка, куницы. Кости других пушных зверей не встречаются. Очевидно, тушки их скармливали собакам во время охоты. Способы охоты в то время были традиционными — с применением загонов, ловчих ям, западней, ловушек, давилок и в меньшей степени с применением лука со стрелами. Охотничий лук был, видимо, простой конструкции. Наконечники стрел обычны для того времени. Среди охотничьих много стрел с широким пером. Почти все железные наконечники этих стрел черешковые (табл. LXII, 13–17, 24). Костяные наконечники стрел имели перо ромбического, треугольного или многогранного сечения. Известны и костяные стрелы-тупики, применявшиеся обычно при отстреле белки, и вильчатые наконечники стрел, служившие при охоте на птицу. На поселениях обнаружены наконечники копий с широким пером, втульчатые, с которыми охотились на крупных копытных и медведя (табл. LXII, 12), а также наконечники метательных дротиков (табл. LXI, 35).

Не последнее место в хозяйстве чепецких племен занимало и рыболовство. Костей рыб в культурных слоях поселений, правда, относительно немного, однако есть и кости карповых, и щитки осетровых рыб, и их чешуя. Основное время добычи рыбы — весеннее, при проходе ее на нерест. Тогда мелкие речки и ручьи перегораживались „заколами“. Широко использовались и сети. Найдены грузила от них, как каменные, так и глиняные. При раскопках поселений и могильников собраны железные наконечники острог и крупные рыболовные крючки (табл. LXI, 18), а также крупные блесны.