Финно-угры и балты в эпоху средневековья

Среди хорошо изученных поселений позднего этапа родановской культуры можно назвать городища Рождественское (Оборин В.А., 1953б, с. 161–177). Кудымкарское, верхний слой Родановского (Талицкий М.В., 1951, с. 33–96), Шудьякар (Кананин В.А., 1980, с. 92–100), Анюшкар, раскопанное В.А. Обориным, и селища Ванкинское, Покчинское, Долговское, Мартыновское.

Позднеродановские городища, как правило, гораздо крупнее ранних. Некоторые поселения в это время перестраиваются, расширяются, на них возводятся новые линии укреплений. Такая перестройка, как уже говорилось, хорошо прослежена на городище Анюшкар. Территория поселения была расширена более чем на треть. Отмечается постепенное расширение площади селищ, число их возрастает.

Жилища поздних этапов родановской культуры, судя по исследованиям Анюшкарского и Родановского городищ, типологически сходны с существовавшими ранее, но, как правило, они меньше. Глинобитные полы их обычно имеют размеры до 6x6 м (Талицкий М.В., 1951, с. 40–42). Ямы-кладовки в это время выносятся в отдельно поставленные хозяйственные постройки. Так, на городище Анюшкар в слое XII–XIV вв. жилище 1 с глинобитным полом имело размеры 6x4 м. По его контуру прослежены остатки бревенчатого сруба и столбы, на которых держалась двухскатная крыша, а внутри нары. Срубы домов этого времени по сравнению с ранними становятся более высокими, а крыши соответственно менее крутыми. Покрытие их делалось из бересты, положенной пластами на слеги. У задней стенки рассматриваемого жилища расчищены остатки открытого очага, а перед входом, с торцовой стороны дома, — небольшой тамбур с плетневыми стенками, примыкающий к срубу и перекрытый, видимо, тоже берестяной крышей, опирающейся на столбы. Кладовка находилась за пределами дома. Площадь подобного ему жилища 2, исследованного в том же слое, такая же — 6x4 м. Пол был дощатым, в центре располагался очаг на глинобитной подушке. Его прямоугольное основание было облицовано деревянными плахами. Ямы-кладовки в этом доме тоже нет. К жилищу 3 площадью около 60 кв. м с глинобитным полом, открытым очагом в центре и столбовыми ямами вдоль бревенчатых стен примыкал крытый тамбур площадью около 8 кв. м, устроенный перед входом.

Жилище 4, также зафиксированное в верхнем слое городища, датируется XII в. От пего сохранились глинобитный пол (10x6 м), тамбур перед входом, два ряда ям от опорных столбов двухскатной крыши, нары и два открытых очага, из которых один был основным, а другой вспомогательным. Последний находился у входа в жилище и служил для приготовления пищи в летнее время. Рядом с основным очагом обнаружена прямоугольная яма-кладовка размерами 2x0,75 м и глубиной до 0,8 м, видимо перекрывавшаяся деревянным щитом. Постройка 5 на том же городище имела общие размеры 4,8x3,5 м. В ней прослежены глинобитный пол и остатки глинобитной печи прямоугольных очертаний, занимавшей примерно половину ее площади. Конструкция стен не установлена. Не исключено, что они были сделаны из горизонтально положенных тесин, концы которых закреплялись в продольных пазах вертикально врытых угловых столбов. Автор раскопок допускает, что это остатки не жилого помещения, а бани. Видимо, к XIII в. на поселениях родановской культуры начался массовый процесс замены в жилых домах открытых очагов глинобитными печами. Рассмотренный тип построек сохранялся и позднее. Начало таких домов восходит к харино-ломоватовскому периоду.

Между жилыми постройками на городищах и селищах размещались хлева для скота, кладовки с ямами, кузницы, домницы для плавки железа, другие хозяйственные и производственные сооружения. На позднем этапе родановской культуры несколько изменяется и конструкция укреплений городищ. В земляных валах теперь появляются деревянные конструкции, однако они пока еще не связаны с частоколом, шедшим по гребню вала и периметру площадки.

На позднем этане родановской культуры резко возрастает численность населения в Верхнем Прикамье, показателем чего прежде всего является резкое увеличение числа селищ, которые, возможно, становятся основным видом поселений. Селища исследованы пока фрагментарно. Для них характерны такие же наземные бревенчатые постройки, как на поздних городищах. Площадь некоторых селищ значительна. Так, например, Покчинское селище занимало примерно 10 тыс. кв. м. Впрочем, основная масса селищ того времени имела площадь 6–8 тыс. кв. м. В XIII в. ряд городищ родановской культуры превращается в селища, в частности, Родановское и Кудымкарское, где поздние напластования культурного слоя перекрывают систему укреплений. Одновременно часть городищ, которые существовали на раннем этапе родановской культуры, забрасываются совсем. Так, на Лаврятском, Эсперовском и Шудьякарском городищах нет напластований культурного слоя позднее XII в. Рядом с селищами и городищами, обычно в нескольких стах метрах, располагались могильники XII–XIV вв.

На раннем этапе родановской культуры население хоронило умерших в грунтовых могильниках. Погребения, очевидно, имели какие-то отметки на поверхности, так как поздние могилы, как правило, не прорезают предшествующие. На отдельных могильниках вместе с раннеродановскими находятся и погребения позднего этапа харино-ломоватовской культуры, что, как уже отмечалось, косвенно указывает на преемственность этих культур. Основным обрядом погребения родановской культуры было трупоположение в неглубоких ямах. Размеры последних обычно соответствовали росту погребенного. Умершие захоронены вытянуто на спине, головами на север с разными отклонениями, с протянутыми вдоль корпуса руками. Большинство их положено в могилы, видимо, без гробов, некоторые умершие были завернуты в бересту. Погребенных обычно обряжали в лучшую, парадную одежду. В женских могилах много бронзовых украшений, причем они лежат так, как носились при жизни. Наиболее полно раскопанными могильниками раннего этапа родановской культуры являются Урьинский, Важгортский, Баяновский, Редикарский и Загарский. Есть раннеродановские погребения и на Агафоновском I могильнике, в целом относящемся к харино-ломоватовской культуре. Большая часть этих могильников находится рядом с поселениями. Могильные ямы обычно простые, без подбоев, уступов и ниш, располагаются рядами, вытянутыми вдоль крутого берега реки. Каждый ряд, возможно, составляли погребения членов одной большой семьи. Могильники родановской культуры, как правило, долговременные.

Для мужских погребений, кроме деталей костюма, из металлических вещей обычны предметы вооружения: наконечники стрел, копий и дротиков — все железные, редко — мечи, топоры, удила (табл. LXV, 12, 13; LXVI, 7, 15). В других могилах найдены орудия труда, в частности в погребениях кузнецов, в одном из которых были кузнечный молот и щипцы. На ранних этапах культуры нередки захоронения мужчин без оружия и орудий труда. Иногда в ногах умерших помещали керамические сосуды с остатками заупокойной нищи. Остатки тризн в виде разбитых сосудов и костей животных — частая находка на участках между рядами могил. Женские погребения размещались в одних рядах с мужскими. В них много различных украшений и металлических деталей костюма. Наряду с ними встречаются женские могилы и с ограниченным инвентарем, что обычно связывается с возрастом и имущественным положением погребенных.

На позднем этапе родановской культуры захоронения по-прежнему совершались в грунтовых могильниках. Обряд погребения в XII–XIV вв. сохранялся в основном таким же, каким был на раннем этапе. Большинство трупоположений открыто в ямах глубиной 0,5–0,7 м. Умерших заворачивали в бересту или помещали в гроб-колоду. Преобладает северная ориентировка погребений. В этот период судя по материалам могильников, отмечается рост имущественной дифференциации населения. Зафиксировано довольно много погребений как с малочисленным инвентарем, так и с обильным. Последние располагаются теперь, как правило, в стороне от основной массы погребений. В позднеродановское время наряду с господствующей северной ориентировкой умерших все чаще и чаще появляется западная, нарушаются ранее бывшие четкими ряды погребений. Могильники этого времени, как правило, уже связаны не с городищами, число которых относительно невелико, а с крупными селищами, где проживала основная масса населения. Среди наиболее известных могильников позднего этапа следует назвать Искорский, Рождественский, Кудымкарский, Верх-Боровский, Чикманский. Много погребений этой стадии и на ранее возникших могильниках. Для всех погребений этого времени характерно уменьшение количества погребального инвентаря по сравнению с более ранним временем. Так, мало находок было в Чикманском могильнике XIII–XIV вв., раскопанном A. А. Спицыным (Спицын А.А., 1902, с. 42). В женских погребениях Верх-Боровского могильника найдены типичные для позднеродановской культуры якоревидные шумящие привески, серебряные серьги с напускной бусиной, прорезные трубчатые пронизки. Последний вид украшений возник еще в период харино-ломоватовской культуры (Теплоухов Ф.А., 1897, табл. XII, 1–8).

Некоторые материалы для характеристики позднеродановского периода получены на могильнике у с. Гурино на р. Пой. Начал его исследование B.Ф. Генинг в 1952 г. (Генинг В.Ф., 1954б, с. 153, 154) и продолжал в 1955 г. В.А. Оборин. Инвентарь могильника беден: обломки горшка с защипами по срезу венчика, кресало, проволочные височные кольца, железные наконечники стрел, скобель, сердоликовые бипирамидальные бусы. Могильник датируется XIII–XIV вв.

Из культовых сооружений на поселениях зафиксированы жертвенники. Так, остатки жертвенника с кучками обгорелого зерна возле него найдены на городище Анюшкар. Рядом находились обломки большого жернова, железный наральник и бронзовая фигурка женщины — очевидно, изображение божества плодородия.

Весьма своеобразными предметами, распространенными на территории родановской культуры, являются небольшие идолы или привески в виде птиц с распростертыми крыльями, на груди которых изображена человеческая личина или фигура человека (табл. LXV, 20). Они характерны для родановской культуры, появляясь в конце харино-ломоватовской, и за пределами их ареала многочисленны. Известно около 30 пунктов находок идолов-подвесок данного типа. Птицеподобные идолы другого типа (обычно в окружении змей) встречены в памятниках харино-ломоватовского типа, есть они и на поздних поселениях гляденовской культуры. Для поздних этапов родановской культуры типичны и антропоморфные идолы, обнаруженные в 20 пунктах IX–XII вв. Видимо, эти идолы изображали духов леса, воды, предков и были связаны с культами плодородия и предков, свидетельствуя о распространении среди родановского населения шаманизма. На веру в загробную жизнь косвенно указывает преобладание северной ориентировки погребений, то есть головой в ту сторону, где, по поверьям, была страна мертвых. Руководствуясь той же верой, умерших нередко снабжали заупокойной пищей. В Баяновском, Загарском, Малоаниковском и других могильниках на лица умерших клали серебряные маски и такие же накладки на рот и глаза. Подобные маски в качестве шаманских двойников бытовали и позднее у древних племен и народов Сибири, в частности, в низовьях Оби (Окладников А.П., 1948, с. 224). Для охраны от злых духов леса и воды носители родановской культуры употребляли различные амулеты и обереги, изготовленные из бронзы, или использованные в тех же целях зубы, когти и кости животных (табл. LXVI, 18, 27). Несомненно, часть их была связана с охотничьей магией, широко распространенной среди племен родановской культуры.

Признаки, характерные для родановской культуры, впервые были определены М.В. Талицким. Однако, как уже говорилось, этот исследователь родановскую культуру понимал преимущественно как хронологический этап в истории Верхнего Прикамья, синхронный эпохе Волжской Болгарии, и поэтому ее ареал включал не только верхнее течение Камы, но и памятники в долинах Чепцы, Чусовой и Сылвы, хотя их своеобразие и отличие от верхнекамских были отмечены еще А.В. Шмидтом (Талицкий М.В., 1940б, с. 47–54; 1951, с. 33–96). Обобщив новые и старые материалы, В.А. Оборин выделил присущие родановской культуре формы металлических украшений женского костюма, показал изменение их во времени и отличие от набора украшений женского костюма соседних районов (Оборин В.А., 1956в, с. 117–118; 1957).

Среди украшений раннего этапа особый интерес представляют двуконьковые шумящие привески, являющиеся племенными украшениями. Генетически с ними связаны, несомненно от них происходят, так называемые якоревидные шумящие подвески. Судя по наблюдениям В.А. Оборина, двуконьковые привески возникают на конечной стадии харино-ломоватовской культуры и являются не только предметами, очерчивающими область распространения родановских памятников, но и говорящими о прямой преемственности между харино-ломоватовской и родановской культурами. Наиболее ранние разновидности их происходят из Неволинского могильника и ранних погребений Деменковского. Им близки двуконьковые шумящие подвески из Левашевского могильника, расположенного близ Стерлитамака, хотя по исполнению и форме они несколько отличаются от основной массы таковых (Ахмеров Р.Б., 1955, с. 155, табл. I, 1). В Деменковском и Неволинском могильниках эти подвески встречены с монетами VII–VIII вв., а в Левашевском могильнике — с монетами VIII–IX вв. (Шмидт А.В., 1929, с. 16). На территории родановской культуры известно более 50 мест находок двуконьковых подвесок, среди которых два пункта дали свыше 10 экземпляров каждый, шесть пунктов — по пять. Наиболее поздние разновидности таких подвесок относятся к концу XIII — началу XIV в. (Голубева Л.А., 1966, с. 80–98; Оборин В.А., 1970, с. 3–29). Интересно, что, начиная с середины XII в. часть таких подвесок, видимо, производилась в Волжской Болгарии, где была найдена литейная форма для их изготовления. Отсюда они отправлялись в Верхнее Прикамье в обмен на пушнину и другие местные товары. Для родановской культуры характерны также шумящие подвески со щитком, верх которых имеет вид двух якорьков. Они в разных модификациях бытовали здесь с XI по XIV в. В Верхнем Прикамье известно 35 мест находок украшений данного типа, происходящих преимущественно из родановских могильников. Следует, однако, заметить, что эти украшения имели более широкое распространение, чем ареал родановской культуры; их находят не только на Верхней Каме, но и в более западных районах и довольно много в нижнем течении Оби.