Финно-угры и балты в эпоху средневековья

В других могильниках попадались остатки верхней одежды в виде кафтанов, застегивавшихся на костяные пуговицы.

Форма женского головного убора известна совсем плохо. Одна из разновидностей его прослежена в погребениях 50, 51 и 135 Аверинского II могильника. Через лоб на затылок проходила тканая лента средней ширины, к которой у висков крепились небольшие связки пронизок с миниатюрными шумящими привесками на концах. Иногда лента дополнительно украшалась мелкими бляшками. Такого типа головной убор относится к раннему этапу родановской культуры или к концу харино-ломоватовской.

Мужская и женская одежда подпоясывалась двумя кожаными поясками — верхним и нижним. Они имели бронзовые пряжки и были нередко украшены медными пластинками и бляхами (табл. LXVI, 23, 39). Как к мужскому, так и к женскому поясу нередко крепился нож в ножнах, обычно с левой стороны. К женским поясам, кроме того, приделывались тонкие сыромятные ремешки, украшенные бронзовыми пронизками, на концах которых имелись подвески флаконовидной или колоколовидной формы либо подвески в виде рожка, реже — в виде фигурок животных.

На ногах мужчин и женщин была кожаная обувь в виде поршней с голенищами средней высоты, скрепленными на щиколотках ремешком с бронзовой пряжкой или кожаной завязкой. Известна находка такой же обуви, но с меховыми голенищами. На женские поршни нередко выше стопы прикрепляли металлические шумящие украшения (табл. LXV, 26). Судя по многочисленным находкам кочедыков, была распространена и обувь типа лаптей, плетенная из лыка, бересты или полосок кожи.

В мужских и женских погребениях часто находят украшения и детали одежды с прикрепленными к ним бронзовыми подвесками и бляшками. Мужчины, кроме серег, носили и браслеты, обычно граненые или пластинчатые, надевавшиеся поверх одежды. Пальцы рук украшали перстни, чаще всего с четырехлопастным щитком и овальной, обычно стеклянной, вставкой синего цвета. Основная же часть металлических украшений одежды обнаружена в женских погребениях. Значительное их число относится к головному убору — это разного рода накладки и бляшки, нижний край убора оформлялся височными подвесками разных типов (табл. LXV, 16, 18; LXVI, 4, 11), иногда составленными из деталей и крепившимися на шнурках. На шее носили ожерелья, составленные из металлических бус, шумящих привесок и пронизок, монет и бус из стекла, сердолика и горного хрусталя. Что касается гривен, то их немного; встречены только единичные образцы. Среди них есть ложновитые с двумя крючками на концах и пластинчатые ромбического сечения. Грудь украшали двуконьковые, арочные и якоревидные подвески на коротких шнурах с пронизками из металла. Металлические украшения вместе с копоушками, амулетами из медвежьих когтей и зубов вплетались на шнурах и в косы. Множество подвесок и пронизок прикреплялось к поясу тоже на шнурах из ремешков. Наиболее распространенными были серьги типа салтовских, претерпевшие на месте некоторые видоизменения, причем такие серьги или подвески носились не парами, а по одной. Хочется отметить и еще одну особенность украшений женского костюма: не все его виды распространялись по территории родановской культуры равномерно. Так, при насыщенности почти всей ее территории двуконьковыми шумящими привесками в области верхнего течения Камы, где обитала зюдзинская группа родановцев, этот вид украшений почти не известен. С другой стороны, здесь относительно часто встречаются гривны, редкие в других районах родановской территории.

Социально-экономические отношения носителей родановской культуры исследователями определяются однозначно. На лаврятском этапе они характеризуются появлением патриархальных общин, имеющих определенные связи с родовыми общинами, с родом в целом. Основным видом хозяйствования в то время было подсечное земледелие, что вынуждало вести хозяйство в рамках большой патриархальной семьи. Каждое поселение лаврятского времени — совокупность нескольких больших семей, сообща ведущих хозяйство в составе патронимии. О наличии больших патриархальных семей, живущих в одном помещении, говорят большие размеры жилищ, найденный при раскопках поселений и могильников инвентарь.

В основном с XII в. в связи с широким распространением пашенного земледелия и применением в качестве тяглового животного лошади, из больших патриархальных семей начинают выделяться отдельные семьи, способные самостоятельно вести хозяйство. Это подтверждается находками многочисленных пашенных орудий и остатков домов относительно небольших размеров, рассчитанных на проживание малой семьи, а также перемещением части населения на селища, расположенные ближе к пахотным полям. С этого времени повсеместно употребляются разные категории изделий, помеченных тамгами их владельцев, на поселениях появляются предметы, характеризующие закрепление права собственности на постройки и хозяйственные помещения. Это замки и ключи русско-болгарского типа, в значительном числе обнаруженные на поселениях XII–XIV вв. На поселениях появляются монеты, весовые гирьки и масса предметов, являющихся ремесленной продукцией Волжской Болгарии и древней Руси, а следовательно, получает большой размах торговля между племенами Прикамья и Волжской Болгарией, а также с древнерусскими княжествами. Видимо, в области расселения коми-пермяков проживали и отдельные выходцы из Волжской Болгарии, выполнявшие здесь не только торговые функции, но и собиравшие в XII–XIII вв. с местного населения определенные подати, одной из которых был харадж. Если торговые связи с Волжской Болгарией поддерживались в основном по Каме, то торговля с русскими землями осуществлялась через Вычегду, и, естественно, что Повычегодье и Верхнее Прикамье снабжались в основном изделиями новгородских ремесленников. Кроме замков, они поставляли различные виды украшений — трехбусинные височные кольца, пряжки, лунницы, косорешетчатые подвески. С XII в. в русских летописях появляются сведения о торговых походах новгородцев в Приуралье. Этнографические материалы и коми-пермяцкий народный эпос свидетельствуют о рано возникших и тесных торговых и культурных связях коми-пермяков с новгородскими землями.

Исследователи родановской культуры — культуры древних коми-пермяков единодушны в том, что она свое начало ведет от харино-ломоватовской культуры, являясь ее дальнейшим развитием. Она и занимала ту же территорию. Многочисленные связи между названными культурами прослеживаются по всем категориям находок, обряду погребения, традициям домостроительства.

Глава четвертая Угры и самодийцы Урала и Западной Сибири ( В.А. Могильников )

В настоящее время обские угры и самодийцы представлены в Западной Сибири рядом малых народностей, проживающих в северной таежной зоне Приобья, лесотундре и тундре от Урала до Енисея. К обским уграм относятся манси и ханты (в основном в Ханты-Мансийском автономном округе). При этом манси живут главным образом в районах, прилежащих к Уралу, по р. Северной Сосьве, отчасти по Конде и в верховьях Тавды. Ханты расселены в низовьях Иртыша, в бассейне нижней и частично Средней Оби. По данным на 1978 г., численность хантов составляет 21 000, манси — 7600 человек (Брук С.И., 1981, с. 874).

К самодийцам Западной Сибири относятся селькупы, заселяющие Нарымское Приобье, в основном районы между устьями рек Вах и Чулым, в северной части Томской обл., энцы или лесные ненцы, обитающие преимущественно по р. Таз, ненцы, живущие в районах тундры от Енисея до Печоры, в Ямало-Ненецком автономном округе, а также нганасаны — в тундре Таймыра. Численность селькупов на тот же период составляла 3600, ненцев — 30 000, нганасан — 900 человек (Брук С.И., 1981, с. 875–877).

К уграм относятся также венгры, предки которых проживали в древности в лесостепных районах Западной Сибири и Урала по соседству с предками обских угров. Предки венгров отделились от единого угорского массива, по-видимому, в начале I тысячелетия н. э., в эпоху великого переселения народов, и большей частью, вероятно, в это время мигрировали на запад, в потоке движения хуннского союза племен, а небольшая часть в южнотаежных районах Зауралья и Прииртышья смешалась с предками обских угров.

В прошлом ареал обских угров и самодийцев был значительно шире, а истоки их этногенеза на территории Западной Сибири уходят в глубокую древность, к эпохам неолита и бронзы. По всей видимости, с генезисом самодийцев в неолите и в период ранней бронзы связаны историко-этнографические области, характеризующиеся культурами с гребенчато-ямочной керамикой Среднего и Нижнего Приобья, и сформировавшаяся на их основе при участии андроновского компонента еловская культура периода развитой и поздней бронзы (Косарев М.Ф., 1974, с. 154, 155; 1981, с. 145–162). С этногенезом предков угров, видимо, связано население Среднего и Южного Зауралья и Прииртышья эпохи неолита и ранней бронзы, для которого характерна керамика с гребенчатой и накольчатой орнаментацией. В эпоху развитой и поздней бронзы, по мнению некоторых исследователей, к генезису угров имеет отношение население андроновской, федоровской и сузгунской культур (Сальников К.В., 1967, с. 347; Косарев М.Ф., 1974, с. 158).

В эпоху раннего железного века, в I тысячелетии до н. э., угро-самодийские племена занимали почти все лесное и лесостепное Приобье и Прииртышье. При этом с этногенезом угров связано в основном население лесного и лесостепного Зауралья и Прииртышья, а также отчасти Нижнего Приобья — культуры саргатская и, по-видимому, иткульская и усть-полуйская (последняя частично). В конце II–III в. прекращает существование саргатская культура, занимавшая обширное пространство западносибирской лесостепи от междуречья Иртыша и Оби до Урала (Могильников В.А., 1972, рис. 1). Ее финал, вероятно, обусловлен миграцией правенгров на запад, в степи Восточной Европы, что и ознаменовало распад угорской общности. В таежных районах Зауралья и Прииртышья, а также в Нижнем Приобье продолжалось поступательное развитие культуры предков обских угров. Во второй четверти I тысячелетия н. э., после миграции правенгров на запад, часть таежного населения продвигается на юг в опустевшую лесостепь. К V–VI вв. в южных лесных районах Прииртышья и Приишимья и на севере лесостепи в результате взаимодействия лесного и остатков прежнего лесостепного населения формируется потчевашская культура (предки южной группы хантов), а в Нижнем Приобье оформляется культурная общность, которой принадлежат памятники оронтурского типа (предки северных хантов). Процессы этнической дифференциации, протекавшие при участии горноуральского и приуральского населения со шнуровой керамикой, приводят к выделению из обско-угорского массива предков манси (Могильников В.А., 1974а, с. 68–72), культуру которых отражают памятники молчановского типа.

В Среднем Приобье на основе еловской культуры эпохи бронзы при участии северных этнических элементов, характеризующихся керамикой с крестовой орнаментацией, формируется кулайская культура VI–V вв. до н. э. — IV–V вв. н. э. В III–II вв. до н. э. ее носители из районов Среднего Приобья распространяются на юг вдоль полосы ленточных боров на Верхнее Приобье, проникая отдельными группами до Алтая (Троицкая Т.Н., 1979, с. 62, 63), а также на юго-запад, в лесостепное Прииртышье, где они составили один из компонентов упомянутой потчевашской культуры (Васильев В.И., Могильников В.А., 1981, с. 60). В Среднем и частично в Верхнем Приобье на основе кулайской формируется релкинская культура (предки селькупов), а в Верхнем Приобье в III–IV вв. складывается одинцовская культура (Троицкая Т.Н., 1981, с. 101–120), которая в VI–VII вв. прекращает существование в результате тюркской экспансии. Часть населения одинцовской культуры была оттеснена тюрками в горно-лесные районы Северного Алтая, Кузнецкого Алатау и Западных Саян, где, развиваясь в изоляции от основного самодийского массива Среднего Приобья, переселенцы сохранили отчасти язык и культуру, восприняв в то же время большое число тюркских черт. Исследователями XVII–XVIII вв. в этих районах зафиксированы особые этнические группы — камасинцев, маторов, койбалов, которые вскоре были окончательно тюркизированы.