Финское солнце

Мне казалось, что грусть в глазах у Кайсы появилась от осознания пустоты и тщетности всех устремлений. Да, Кайсе всегда и всего было мало. И ни один мужчина не мог дать Кайсе того, что она хотела. Разве что все мужчины Нижнего Хутора, вместе взятые…

А не поехать ли в какую-нибудь мировую столицу? В Париж, к примеру, или в Мадрид, а? Потому что хотела Кайса ни много, ни мало – всё сразу. Всё – или ничего. Весь мир – и без остатка.

18

К Кайсе, как и к Ювенале, устремлялись все твари: скорпионы и саламандры, пауки и мокрицы, стоило ей обнажиться и начать намазывать кожу благоухающими салфетками и маслами. Но спешили они к Кайсе не ради успокоения, а гонимые похотью.

А первым желанием у тех, кто побывал в доме Кайсы, было броситься с головокружительной высоты вниз головой. Стоило только подойти к стеклянному витражу от пола до потолка и посмотреть вниз.

Из окон Кайсы открывался прекрасный вид на все стороны света и тьмы, на стадион и на мэрию, на головной офис империи Хаппоненов и на розовый чайный домик Ювенале, на центральную площадь и мост, соединяющий верхнюю и нижнюю части города. В общем, на все чего-то стоящие здания и проспекты Нижнего Хутора. Сама Кайса раньше Гидрометцентра определяла погоду на день, потому что ее окна были ближе всех других к верхнему небу. Затем по линиям пробок на дорогах выбирала путь, чтобы на своем «ягуаре» домчаться до работы побыстрее. По воскресеньям же и в часы, выкроенные из будней, она приводила себя в порядок. Ходила в спа-салоны и солярии. Делала педикюры и маникюры.

Но даже в женских клубах Кайса выглядела замкнутой и недоверчивой. Ее нужно было разговорить, развеселить, чтобы выманить какую-никакую эмоцию. Она мало кому открывалась. Лишь Ювенале в последнее время удавалось расшевелить Кайсу, поскольку та уважала Ювенале за гармонию в душе и самодостаточность. К Ювенале она частенько приникала, как к отдушине. Приходила за цветами душицы и руты душистой, из которой Ювенале паровой перегонкой готовила эфирное масло. А порой Кайса даже пыталась подражать Ювенале, душась цветочными ароматами.

19

В тот день, когда Тарья, словно тот атлант, устал держать на своих плечах груз неба, а Рокси Аутти стало совсем плохо, Ювенале и Кайса сидели на диване в розовом домике под висячими цветами, пили можжевелово-малиновый и бузиново-брусничный чаи, а еще – чай со смородиновым листом и отваром шиповника,

Так, попивая чай среди орхидей белой цапли и тюльпанов розовых фламинго (на столе еще красовались розетки с кислой красной клюквой и сладкой синей черникой).

Ювенале в своей обычной манере, как бы невзначай, заговорила с Кайсой о Рокси и его таланте. Будто почувствовала, что Рокси именно сейчас нужна ее поддержка.

– Конечно, сам по себе он гораздо хуже своего таланта, – невозмутимо говорила Ювенале. – Ведь любой человек всегда хуже своего таланта. Ибо талант от неба, а человек – от земли. Он хуже еще и потому, что не может совладать с силой, которая ему дана. Им эта сила крутит-вертит, как волчком. И постоянно подталкивает его к пропасти.

– Это ты на меня намекаешь? – глядя на остывающий чай, ухмыльнулась Кайса. – Говори прямо, не стесняйся! Мы ведь давно друг друга знаем, так что скрывать нам нечего.

– Есть такое растение – росянка. – Ювенале заговорила прямо. – Оно действует точно так же, как ты. С виду оно красивое и ароматное. Но стоит какой-нибудь твари из насекомых очароваться им и подползти на сладкий запах, чтобы полакомиться росой из цветка или погреться на солнце, как шипы-лепестки сжимаются, и росянка хватает жертву мертвой хваткой.

– Допустим… Но я всё-таки тебя не понимаю, – равнодушно пожала плечами Кайса. – Не понимаю, что ты в нем нашла. Мне от этой жизни нужны еще и деньги. А значит, и мужчина мне нужен с деньгами. Потому что деньги – ключи к обладанию всем.

– Не понимаешь, потому что ты из семейства бромелиевых. Тебе не нужна почва, тебе мало пищи и воды. У тебя корни либо отсутствуют, либо предназначены для временного прикрепления. В воронко образных розетках твоей души скапливается дождевая вода, органические остатки и даже развитые флора и фауна. Ты питаешься жертвами влюбленных в тебя, их энергией.

Внешне твоя душа и манеры мягки, как луизианский мох, чьи безлистные нитевидные стебли протянуты ко всему живому. Но луизианским мхом можно лишь набивать матрасы и подушки для мечтаний и снов о тебе. Особая водоносная ткань внутри тебя впитывает воду и питательные вещества этих снов и бесполезных мечтаний. Ты, Кайса, ярче и прекраснее вриезии великолепной, нидуляриума блестящего, бильбергии неотразимой. И даже самой тилландсии. Но растешь ты и процветаешь на мусоре.

– Тебе легко говорить, Ювенале, у тебя есть твой сад с его гармонией. А что у меня?

– Это потому, что я привязана к земле и воде, к солнцу и цветам, а тебе, Кайса, такой гармонии мало. Ты хочешь всего и сразу. Ты как перекати-поле, или борода, что катится себе, не укрепляясь и не задерживаясь ни на одном месте. Ты не останавливаешься на каком-то одном мужчине, а хочешь поглотить их всех.

– Но я тоже хочу быть любимой и любить! Хочу тепла и уюта, хочу быть нужной! – вдруг расплакалась Кайса. – Хочу гармонии и счастья, как вот у тебя. Почему я не могу стать во всём на тебя похожей?

20

Тронутая слезами подруги Ювенале положила ей руку на плечо.

– Если хочешь, я помогу тебе избавиться от твоих терзаний, – улыбаясь и разливая чай по чашкам, шепнула Ювенале. – Но при одном условии.

– При каком? – вздрогнула Кайса. Она сидела на диване, закинув ногу на ногу. Как всегда в доме Ювенале, расслабленная и разнеженная. Но за полминуты, пока Ювенале собиралась с мыслями, Кайсе стало как-то не по себе, словно внутри подул холодный ветер. Впервые Ювенале что-то просила за свою помощь.

– Отдай мне Рокси! – Ювенале резко повернулась к ней. – Освободи его от своих чар!

– Что-о? – удивилась Кайса.

– Освободи Рокси от своих чар.

– Это невозможно, – грустно выдохнула красавица. – Ты же не хуже меня знаешь, что это просто невозможно!

– Невозможного нет! – со значением усмехнулась Ювенале.

– Но ты не можешь так грубо вмешиваться в жизнь нижних миров. Ты же знаешь, это против установленных правил. Я из своего низшего мира могу вмешиваться в дела среднего мира, а ты из верхней части – нет.

– Но он тебе совсем ни к чему! – отчаянно воскликнула Ювенале.

– Ну-у не скажи. Рокси был такой милый и наивный, признаваясь мне в любви. Словно мальчик из детского садика. Он меня заинтриговал и впечатлил, когда упал передо мной на колени, обнажившись до последнего чувства и не ведая стыда.

– Ты же знаешь: всё это потому, что сила женской магии не сравнится ни с какой другой силой, – намекнула на запрещенный прием Ювенале.

– Вот поэтому ты и не можешь пустить в ход свою магию. Ты знаешь, Ювенале, что это против правил. Ты не можешь влиять на средние и низшие миры. А еще ты знаешь, что не можешь выделять кого-то из поволжских финнов, как бы тяжело им ни было. Как бы ни был несовершенен средний мир с его сложными внутренними отношениями, ты не можешь забирать и спасать его чад. Ведь все финны Поволжья стараются не выпячивать себя, стараются жить скромно, не привлекая гнева богов, не накликивая злых духов. И ты не можешь выделить Рокси без того, чтобы не навредить ему и всем нам, всем поволжским финнам. Нельзя спасать кого-то одного.