Флавиан. Армагеддон

— Нет, что ты! — воскликнул Антон. — Только по-гречески. Он вообще крестьянский сын, даже школу не закончил, ещё мальчиком сюда пришёл и уже шестьдесят с лишним лет на Святой Горе живёт.

Мы пошли в беседку, за нами потянулись все остальные.

— Благословите, Геронда! — подскочил к Флавиану Антон, сложив ладони.

— Ты у папы Василиса сперва благословись, — смиренно отстранился Флавиан. — Он же наверняка по хиротонии старше.

— Папа Василис не священник, он простой монах, батюшка! — улыбнулся Антон.

— Ну, тогда… Благодать Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа на рабе Божьем… — Флавиан благословил Антона, по привычке «полным чином».

— Как мне нравится, батюшка, как Вы благословляете! — выпрямился Антон, поцеловав благословившую Флавианову десницу. — Я о таком благословении только в семинарии в учебниках читал, никто больше так не благословляет.

— А ты так и не собрался рукополагаться? — спросил его батюшка.

— Сначала дом на родине в Молдавии построю, потом на свадьбу заработаю, машину куплю, женюсь — тогда, быть может, и пойду в священники! — Антон улыбнулся. — А то рукоположишься — и вместо молитвы у престола будешь всё теми же проблемами заниматься: дом, машина, жену с детьми одеть, в отпуск к морю свозить… Я уже на своих бывших однокурсников насмотрелся, кто рукоположен.

— Ну, тебе видней! — входя последним в беседку, сказал Флавиан.

— Евлогите, папас! — встал навстречу Флавиану со стульчика папа Василис.

— О Кириос, геронда! — ответил Флавиан, благословляя старца. Они обнялись и поцеловали друг другу руки.

Папа Василис был маленьким, стареньким, с редкой бородкой и очень молодыми блестящими глазами. В замусоленной вязаной кофте с продранными на локтях рукавами, в старом вылинявшем подряснике с лохматящимся нижним краем, в вязаной растянутой шапочке, он бы выглядел совершенным бомжем, встреть я его где-нибудь на городской улице!

Но здесь, на Афоне, его вид был совершенно естественным и вполне обычным для келиота — монаха, живущего в одиночестве или с одним-двумя сокелейниками и не имеющего необходимости заботиться о «презентабельности» внешнего вида.

Послушник папы Василиса, тот самый, который владел английским языком, рассадил нас всех по лавочкам в беседке и принёс кофе, кувшины с холодной водой и стаканы — чаша с лукумом уже стояла на столе.

Папа Василис осмотрел всех присутствующих живым заинтересованным взглядом, потом сказал что-то на греческом.

— Папа Василис говорит, — начал переводить Антон, — что он очень радуется, когда видит гостей из России. Оттуда приезжает много молодых, серьёзных мужчин, верующих во Христа или хотящих понять христианскую веру. Из Греции чаще приезжают уже немолодые мужчины, у которых случаются какие-то проблемы в жизни. Хотя молодые тоже приезжают, и некоторые даже остаются монахами.

Старец радуется тому, что у русских есть сильное стремление к Богу и сильное желание посетить Святую Гору — Удел Всесвятой Богородицы! Старец знает, что для русских приезжать на Афон сложно, потому что на это надо потратить много денег и времени на оформление документов, тогда как для греков приехать сюда и проще, и дешевле. За это он уважает русских ещё больше.

— Если бы у нас в России правительство заботилось о людях, а не только о своих карманах, — саркастично отреагировал на это один из «угольщиков», Тимофей из Питера, — тогда бы ещё больше народа сюда приезжало!

— Ну, вроде, сейчас-то лучше стало, — возразил ему один из ставропольцев. — Вон и с налогами полегчало, и зарплаты с пенсиями выросли, да и платят их практически уже без задержек.

— Нефть подорожала во всём мире, вот и зарплаты с пенсиями платят, — пренебрежительно отпарировал питерец. — Сидит страна на нефтяной «игле», импортом всё заполонили, а сами ничего не производим, одна торговля!

Антон вполголоса переводил папе Василису суть этого спора.

— Так зато продукты теперь все есть, одежда, бытовая техника, — доказывал ставрополец. — Вспомните, что раньше было на полках магазинов!

— Продукты иностранные — одна химия, шмотьё китайское, техника тоже собрана для стран третьего мира, со штампом «без права продажи в Евросоюзе» — Путину до этого дела нет, он-то не на рынках одевается! — питерский «угольщик» махнул рукой. — Нормальных курортов сделать не могут, на лыжах покататься приходится в Швейцарию ездить, а за одеждой в Милан.

— Ну так не всё сразу, — защищался ставрополец. — Надо же было основные потребности насытить, пусть хоть китайским товаром, ведь правильно, батюшка? — он повернулся в сторону папы Василиса. — Скажите, что вы об этом думаете?

Все также повернулись в сторону старца, ожидая услышать его мнение по волнующему всех россиян вопросу. Старец с лёгкой грустью в глазах оглядел сидящих.

— Вы не с той стороны смотрите на свою жизнь в России! — начал переводить его речь Антон. — Нефть, товары, курорты, хорошая одежда, большая зарплата… Этого человеку никогда не будет достаточно, он всегда хочет ещё больше и ещё лучшего качества, особенно, когда видит это у другого.

И он говорит: я тоже хочу, дайте и мне! Это происходит и тогда, когда человек беден и голоден, и когда он сыт и богат — такова природа плотского человека.

А потом происходит, как написано в Евангелии про человека, который разбогател и сказал сам себе: «…скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись!» (Лук. 12:19).

Он решил, что теперь он будет счастлив, наслаждаясь плотскими удовольствиями — едой, вином, весельем.

А Евангелие говорит дальше:

«Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лук. 12:20).

Так происходит со всеми людьми, во всех странах, когда они думают только о земном — разбогатеть, есть вкусно, пить алкоголь, пьянеть и веселиться, ублажать своё тело разными наслаждениями.

Потом приходит смерть, душа извергается из тела, и больше не имеет возможности получать те удовольствия, которые она получала через него!

Но привычка к этим удовольствиям и желание их не остались в теле — они в душе, они в сознании, и они кричат — я хочу, дай мне опять! Как кричит пьяница с похмелья, или наркоман, когда у него кончаются наркотики.

Но он не может больше иметь эти удовольствия, потому что его тело уже закопали в землю, оно разлагается там, его едят черви.

А душу тоже едят черви. Черви неутолимого желания — страсти, мучает совесть, жжёт огонь сознания того, что этого мучения можно было избежать, и что теперь оно вечно. Это и есть ад!

Поэтому в земной жизни для нас наиболее полезны не те люди, которые дают нам возможность получать плотские удовольствия, а те, которые помогают избежать ада, спастись от вечного мучения.