Фора хочет жить
Шрифт:
Почти сразу Фора ощутил голод. Ну конечно же! Он не принимал биологически активные элементы с самого утра. А уже было довольно темно. Не вечер, ночь правила городом и голод был естественной необходимостью. Мужчина подошел к трапезному столу. На чистую плоскость цвета шартрез, размером 0,5х0,5 метра он положил набор капсул. Бережно открыл контейнер и внимательно прочел предлагаемые варианты ужина. На некоторое время Фора задумался, после чего решительно вытащил капсулу под номером 11. Кьотсупа с тремя кусочками ругбрёйда, горячий сочный свид и нежный скид на десерт, показались человеку весьма заманчивым решением. Проглотив капсулу в желатиновой оболочке, мужчина на десять минут предался трансу. Содержащиеся в капсуле стимуляторы, позволили человеку насладиться сытным ужином, получив иллюзию, пережив вкусовую эйфорию трапезы. Фора четко ощущал знакомый ему вкус горячего, сытного мясного супа. Он отчетливо прочувствовал теплоту и мягкость ржаного хлеба. После чего аккуратно,
Фора открыл глаза. Ощутив сытость в желудке, он с благодарностью проводил разливающееся по телу тепло. Эйфория прошла. Полезные вещества всосались в кровь и продолжили свое стремительное распределение по жизненно важным ячейкам организма. Фора бодро встал, подтянув ногу отправился в мастерскую.
Вытащив самое маленькое полотно, будущий художник водрузил его на мольберт и сел ровно напротив девственно пустого полотна. Не твердой рукой он взял в руку карандаш. Обычный графитовый карандаш в неловкой руке, смотрелся довольно странно. Художник неуверенным жестом нанес на полотно небольшую точку. Аккуратно придал ей объем и отодвинулся чуть дальше от мольберта. Посидел немного и прикрыл глаза. Неведомо от куда, Фора возможно интуитивно знал, что нужно делать. Он расслабил зрение, предварительно отрегулировав нужное для работы освещение. Расфокусировал взгляд таким образом, чтобы смотреть не на точку, а сквозь нее. И так, совсем скоро, он увидел уже две, потом три и четыре точки, не смотря на то, что на холсте была изображена только одна, жирная простая почти круглая точка. Подобные упражнения, вспомнил Фора, совершал еще в детстве. Когда он хотел отдохнуть или расслабить зрение от постоянного чтения и программирования, маленький мальчик сам по себе создал такую игру зрения. И теперь, будучи изрядно взрослым, он удивился, как же быстро глаза вспомнили это легкое, но столь полезное упражнение. Соединить назад точку, было не просто. Это вызывает неприятную боль в глазных яблоках. Фора поморщился и круговыми движениями потер глаза. Мужчина улыбнулся и еще раз повторил упражнение с визуальным размножением единого. И снова упражнение прошло успешно. Тогда художник решил увеличить размер точки. Хромая он отошел от мольберта почти в самый конец комнаты. Не сразу, меняя фактический размер точки, ему удалось достичь желаемого результата. Фора улыбнулся и быстро внес необходимые данные: глубину, расстояние и диаметр. Когда с одной точкой было покончено, человек решил перейти к следующему этапу. Он снова взял полотно, только в этот раз оно было втрое больше предыдущего. Конечно, создатель заведомо знал, что именно предстоит сделать, однако он не спешил, так как все что он видел и знал, было лишь плодом его внутреннего непроверенного виденья. Впереди предстояли эксперименты и практика, которых он опасался, но без которых создание нового не возможно.
Таким образом, через несколько часов на холсте пестрили десятки разноцветных точек, были внесены множественные данные и вырисовывалась приблизительная, еще весьма сырая, но приобретавшая форму схема, будущая картина, обращенная в революционно новую программу восприятия. Так по крайней мере представлял себе художник.
К утру, полотно размером 1,5х2 было усеяно неровными, штрихообразными, овальными и разноцветными пятнами, которые на первый взгляд особенно при ближнем рассмотрении не имели ничего общего с конкретными, схематическими фигурами и образами. Обычное полотно пост абстракционизма, нервные штрихи и изломы, только и всего. Однако по виду истощенного ваятеля было видно, что мастер полностью доволен началом своей работой.
Фора почувствовал неизбежную слабость. Нога подавала настойчивые болевые импульсы, глаза воспаленно красные тяжелело скользили по пространству. Он принял верное решение, дав своему организму законное право на сон. Порой, в перевозбужденном мозгу, возникают ферменты блокирующие сон и попытка отдыха может превратиться в мучительную борьбу беспокойства и бреда. Во избежание подобного, мужчина принял капсулу с бреннивином. Доза в 50 грамм тминового шнапса расслабила его тело и позволила организму безмятежно уснуть.
Диалог № 278
– Привет друг! – мужчина со светлыми длинными волосами сел напротив Форы, его раскованные движения и энергичный голос являлись прямой противоположностью сдержанности Форы. – Давно не виделись. Слышал, ты недавно посещал Комитет?
– Да. Было такое. – Фора улыбнулся, помешивая соломинкой цвета дайкири, странную жидкость в стакане.
– Не надоело тебе ходить к ним? – у человека напротив, была широкая улыбка, больше походившая на дружеский оскал.
– Это типичная процедура. Ничего такого.
– Ой, да брось! – резко всплеснул
руками собеседник. – Можно подумать без всей этой чепухи, человек не сможет прожить. Это же бред!– Я не согласен, Йогансон. Это так же обычно, как сходить на тестирование жизненных показателей.
– Это не тоже самое. – возразил светловолосый.
– Ты всегда так. – покачал головой Фора опустив голову. – Почему тебе всегда все нужно оспаривать? Даже не имеет значения что именно. Просто, - Фора сделал пузу и добавил, - тебя всегда все не устраивает. И наверное это меня и удивляет в тебе.
– И привлекает! – весело выпалил Йогансон. – Ведь так? Подумай, нет. Просто представь! Если бы я не перечил тебе. О чем нам вообще разговаривать? – мужчина добродушно рассмеялся. В зале было не много людей, а бамбуковые стены, бережно скрывали посетителей от праздных взоров посторонних.
– Не знаю. – улыбнулся в ответ Фора и поддержал друга тихим смешком. – Как ты? Где сейчас работаешь?
– Вот видишь, Фора! Кроме, как о работе и жилье, людям теперь не о чем говорить. – Йогансон широко расставил локти, разбросав их по столу словно неуклюжие крылья и подался чуть вперед. – Нам не нужно спрашивать как у человека здоровье, потому, что система здравоохранения следит за всеми и всегда! И если бы, что-то было не так, человек просто бы не сидел с нами и не болтал о пустяках. Мы не спрашиваем друг у друга с кем он сейчас живет, потому, что комитет заботиться о нравственной активности. Ежедневные списки круглосуточно размещены в приложении и доступны в онлайне. Мы не спрашиваем друга, как он себя чувствует, потому что Центр Эмоционального Здоровья всегда на страже! Любая апатия или грусть немедленно устраняются. Агрессия блокируется и человек попросту вне зоны доступа. – Йогансон презрительно рассмеялся. – То есть, брат, понимаешь…Если бы тебе сейчас было плохо, по настоящему, действительно паршиво, ты бы не сидел сейчас со мной…И это печально. Печально, что каждая встреча любого на этой планете, начинается с вопроса «где ты сейчас работаешь или где ты сейчас живешь?». Вот и весь разговор. А ну да! Если бы мы работали в одной корпорации, мы бы просто сотрясали пространство обсуждением фундаментальных процессов построения инновационных концепций и стратегий. – Йогансон снова рассмеялся и фыркнул. – Это глупо и печально до слез. – тишина затянулась, Фора лишь неуверенно качал головой, при этом не произнося ни слова. – Ладно. Забыли. Давай традиционно завяжем разговор. Итак. Я продолжаю работать скульптором. А ты?
– Я думаю поменять профессию. – с облегчением выдохнул Фора и выпрямился в кресле продолжая теребить стакан с жидкостью, словно это его штурвал управления.
– Здорово. – как-то наиграно отвечал светловолосый мужчина. – И чем планируешь заняться?
– Я хочу быть художником. – стыдливо улыбнулся Фора.
– Художником? Вот и поворот! Это…это необычно. – Йогансон заерзал на стуле и искренне пожал руку друга. – Молодец! Правда. Если ты так решил, тебе стало быть есть о чем заявить миру?
– Мне так кажется. Точнее я уверен, что могу создать конкретное и новое.
– Я не знаю, в каком стиле ты собираешься работать, одно попрошу. Используй как можно больше цвета. Правда же! Не зацикливайся на одном цвете. Внедряй смелые и яркие цвета!
– Хорошо. Думаю так оно и будет.
– Главное не используй зеленый.
– А что с ним не так? – Фора сделал несколько глотков.
– Что с ним не так? – яростно переспросил Йогансон. – Да с ним все не так! Мы живем в сплошном зеленом! Ты, что не замечаешь? Дома, интерьер все вокруг зеленое!!! Так и сойти с ума не долго!
– По мне так обычный, спокойный цвет.
– Спокойный. – снова фыркнул Йогансон. – Фора, ты не понимаешь? Наверное, не понимаешь. Это такой хитрый цвет. Вот все его оттенки, вся его палитра, которая красуется в каждом уголке мира. Это фальшь! Это ложь. Может нам и рассказывают, что данный цвет, выбран Союзом Соединенных Выживших Стран специально, благодаря неумолимой работы международных психологов. Что этот цвет и его оттенки, обозначают безграничную энергию, провоцируют рост и развитие, благотворно влияют на психику человека и все в таком духе. Но это не только рост и спокойствие. Это заискивание. Это извиняющийся жест перед Планетой.
– Что ты имеешь в виду?
– После двухсот летнего краха, после того как рукой человека было уничтожено практически все живое на земле, они решили таким способом извиниться перед природой. Мол, нам очень жаль. Но теперь! Мы все исправим и будем вечно чтить память о тебе! О как мы были не правы. Прости-прости! Мы увековечим свои новые коробки твоим цветом и наши правнуки будут всегда памятовать ошибки праотцев своих! Перед безжизненным взором твоим воцарится цвет твоей погибшей мантии! – Йогансон театрально размахивал руками пламенно произнося свою не лишенную агрессии речь.
– Гадость какая… А еще, Фора…Этот цвет, дополнительный рычаг управления. Управление человеческого подсознания. Окружив нас со всех сторон умиротворенными цветами, они, усыпляют наше сознание. Вот и все! Вот и весь секрет власти и цвета… И вовсе он не спокойный. Он меня конкретно раздражает.