Форд Генри: Важнейшая проблема мира. том 2

Сегодня в поддень Пятая Авеню от стен домов до бордюрного камня заполнена тысячами темных плот­ных фигур. Они шествуют плотными группами и дела­ют улицу непроходимой. Они создают странную, не­американскую атмосферу - славянскую с восточной при­месью. Их язык чужой, их отношение мрачное с приме­сью чувства силы. Нью-Йорк утрачивает признаки Аме­рики всякий раз, когда вы приближаетесь к этой чужой толпе. Они захватили весь этот район полностью, слов­но они завоевали его штыком и прикладом.

Все это было бы, безусловно, весьма обнадеживаю­щим, если бы мы могли воспринять и сохранять отно­шение молодого необразованного читателя фантастики и относились бы к этим людям как к «новым американ­цам». Существует масса занимательных рассказов (в большинстве своем написанных, между прочим, еврея­ми), претендующих на описание пылающих сердец, с которыми эти толпы смотрят на Америку, их сильное стремление стать американцами, их любовь к нашему народу и нашим порядкам. К большому сожалению, де­ятельность этих людей и слова их лидеров являются живыми по отношению к этой приятной картине, кото­рой мы, как американцы, с радостью поверили бы. Со­противление по отношению к предложенной амери­канизации, заключавшееся в ограничениях, наложен­ных на Программу американизации, оказалось доста­точно сильным, чтобы убедить всех обозревателей в том, что, насколько это касается вторжения евреев, они не желают идти тем путем, которым идет Америка, но хо­тят оказать влияние на Америку, чтобы она пошла тем путем, которым идут они. Они много говорят о том, что они принесли Америке, едва ли что-нибудь вообще из всего того, что они нашли здесь. Америка предстала пе­ред ними как большой кусок замазки, который должен быть отформован по их желанию, а не как добрая мать, которая могла и хотела бы заставить этих чужаков по­любить ее собственных детей. Представление о том, что Соединенные Штаты пока не представляют собой ниче­го определенного, что они являют собою некоторые дос­тупные всем возможности делать все, что заблагорассу­дится, является наиболее характерным для иудейских политических убеждений. Если это не что иное, как провинциализм, полагать, что наши чужие гости стали американцами и прекратили свои попытки сделать Аме­рику несколько чужой для американцев, то сотни тысяч американцев должны признать свою вину в своем про­винциализме.

«Плавильный тигель», термин, который г-н Зэнгвил ввел в употребление, есть не очень уважительное на­звание нашей Республики, но помимо этого он все боль­ше и больше подвергается сомнению в том, что он опи­сывает тот процесс, который происходит здесь. В этом тигле присутствуют вещества, которые не плавятся. Однако еще более существенным является тот факт, вызывающий растущий интерес, что некоторые веще­ства могут расплавить сам тигель.

Что касается Пятой Авеню, она и представляла со­бой тот тигель, который расплавился. По меньшей мере, не самый бесстрашный еврейский лидер не очень стал бы кричать об американских качествах самой от­крытой в мире иудейской колонии, а именно колонии в Нью-Йорке.

Высокие здания в этом районе заполнены ателье по пошиву одежды, которые являются монополией иудеев в Соединенных Штатах. Мастера по пошиву пальто и брюк, портные, мастера по пошиву дамского платья, все эти люди заняты «шитьем», в котором не принимают участия пожилые люди другой расы.

Почему возникла тенденция среди иудеев к «заня­тию шитьем»?! Это объясняется его отвращением к руч­ному труду, его неприятием сельской жизни и его стрем­лением организовать свое собственное дело. Прибывая в город своего назначения, иудей предпочитает не по­кидать его, кроме как переезжая в другие города. Существует лишь одно иудейское общество, устав которо­го предписывает, что его задача состоит в том, чтобы расселять иудеев по сельским районам, однако в этом направлении оно не делает почти ничего. Более того, существуют доказательства, что колонизация городов активно продолжается. Широко распространенные иудейские ассоциации осуществляют локаут таких го­родов, в которых должны поселиться несколько иудеев, которые с течением времени образуют более обширную колонию и через некоторое время захватят это место. В этом нет ничего случайного. Иудей не авантюрист, он не отрывается от своей базы, а все его перемещения осу­ществляются согласно рекомендациям и указаниям. Нью-Йорк представляет собой большую практическую школу, в которой вновь прибывающий иммигрант полу­чает инструкции, касающиеся «адаптации к обстанов­ке в Америке».

Таким образом, предпочитая любой способ городской жизни и не занимаясь трудом, связанным со значи­тельными физическими усилиями, иудей тянется к игол­ке не в качестве созидательного художника, каким яв­ляется конкурентоспособный портной, но для изготов­ления повседневной одежды в больших количествах.

Помимо того, что такая работа по своему качеству является работой «белых воротничков», «связанные иголкой профессии» привлекают еврея потому, что на такой работе иудей имеет возможности практически распоряжаться своим собственным рабочим временем. По этой причине иудей предпочитает сдельную, а не по­денную работу, домашнее производство - фабрикам, по­скольку он имеет возможности планировать свое соб­ственное рабочее время. Многие люди удивляются тому, как иудеи Нью-Йорка находят столь много времени на революционные обсуждения, парады, собрания, демон­страции, дебаты в ресторанах и написание радикальных работ. Ни один другой класс трудящихся не в состоянии найти такое количество времени; остальные люди ра­ботают довольно постоянно. Объяснение этому находит­ся под рукой: экстремальный социализм и большевизм имеют массу «свободного времени».

Троцкий, теперешний глава России, вел такую жизнь в Нью-Йорке. Его главным занятием была орга­низация досуга для разработки своих планов. Все лиде­ры Восточной Стороны (Ист-Сайд Нью-Йорка) знали, что Троцкий должен «выполнять работу царя», даже если бы он никогда не истратил бы ни одного лишнего долла­ра. В этом нет ничего случайного. Это было предопреде­лено, и назначенные люди пришли прямо на свои зара­нее определенные места. Восточная Сторона и сейчас имеет своих других руководителей, и они живут в среде революционных «связанных с иголкой профессий».

Безусловно, во всем этом следует учитывать один момент, состоящий в том, что «связанные с иголкой про­фессии» являются исключительно иудейскими, и все злоупотребления в них также являются иудейскими. Это заявление сделано в интересах тех апологетов русского большевизма, которые поясняют, что причиной всего этого является то, как к «бедным русским» относятся в Америке. Если бы американцы научились понимать, что русский - это не иудей и что большевизм не русский, а иудейский, а также и то, что американец никогда не на­учится помнить, что каждый русско-иудейский тру­женик в Нью-Йорке вступает в контакт с русско-иудей­ским работодателем и что каждый русско-иудейский жилец платит необычно высокую квартплату русско-иудейскому владельцу жилья, тогда стало бы ясно, что еще раз Соединенные Штаты вынуждены содержать обманщика, который не принадлежит этой стране.

Было бы неплохо также помнить, что это относится и к тем русским и польским иудеям, которые пока про­живают в России, и что Соединенные Штаты разорвали свой торговый договор со страной, которая была стра­ной и имела правительство еще до открытия Америки; а также, имея в виду то, что эти действия оказались ры­чагом иудейского влияния на Россию через Германию, сейчас предлагается, чтобы Соединенные Штаты под влиянием тех же иудеев заключили торговое соглаше­ние с теперешней российской тиранией. По существу, иудейская дипломатия весьма близко подошла к опре­делению нашей внешней политики. Если бы они были достаточно сильны, несмотря на отказ президента Таф­та разорвать отношения с Россией они могли оказаться столь же сильными, чтобы заставить нас пожать руку большевизму.

Иудейский профсоюз является исключительно иудейским по той причине, что профессии, которых он касается, являются исключительно иудейскими. Ины­ми словами, иудейский профсоюз - это не американский профсоюз, это и не смешанный профсоюз, он является иудейским. Как и в отношении всех остальных видов иудейской деятельности, цель этого профсоюза состоит в достижении только иудейских целей. Эти профсоюзы на стороне Объединенного Израиля.

Это следует иметь в виду при упоминании широко распространенных забастовок в швейной промышлен­ности и быстрого роста цен на одежду для 99000000 не­евреев в Соединенных Штатах. Несмотря на все забас­товки прибыли возрастали в громадном масштабе; мож­но было утверждать, что забастовки существенно увели­чивали прибыли, а страна в целом богатела.

Обратите внимание на цифровые показатели «свя­занных с иголкой профессий» до войны. В Соединенных Штатах в целом объем производства мужской и женс­кой одежды в J914 г. составлял 932099000 долларов. Только в Нью-Йорке было произведено этой продукции на сумму 542685000 долларов. Остальное было произ­ведено иудейскими центрами по производству одежды в Чикаго, Кливленде, Нью-Джерси и Филадельфии.

Статистические данные за военный и послевоен­ный периоды бьши беспорядочными. Цены на одежду росли, пока в конце войны в 1918 году их рост составил до 200—300%. До середины 1920-х годов монополия удерживала цены. Это осуществлялось согласно декла­рации производителей одежды о том, что вся прибыль­ность производства обеспечивалась за счет производ­ства других товаров, ане одежды. Русско-польские иудеи только в этой стране в течение лишь нескольких меся­цев изымали от 50 до 80 долларов в неделю. Угрозы забастовки были использованы для того, чтобы повы­сить заработную плату на 5%, что привело к росту стоимости одежды на 20%. Все это оплатил американс­кий народ.

Однако если все приведенные выше заявления представляли собой просто попытку вызвать возмуще­ние тем, что рабочие получают больше того, что они за­рабатывают, то эта попытка обречена на провал. Доволь­но трудно найти кого-либо, кто сожалел бы о том, что ра­бочим досталась такая удача. Как оказалось, высокая зарплата не столь выгодна, как казалось, однако народ получил, по крайней мере, удовлетворение от этого.

Эти заявления приведены для того, чтобы показать, что во время войны иудейские профсоюзы «разжирели», и этот факт сказывается сегодня на их большевистском отношении. Не вся зарплата становилась приобретением человека, который ее зарабатывал, оставался еще проф­союз, которому надо было платить. Девушки в торговле мехом в Нью-Йорке зарабатывали 55 долларов в неделю, из которых они платили 27,5 долларов профсоюзу, так же в неделю, другие рабочие также платили в аналогичной пропорции. Много было разговоров о том, что следовало сделать. В России, безусловно, был в наличии правитель­ственный золотой запас, полученный сразу после успеш­ной революции, однако в Соединенных Штатах предва­рительный фонд должен был быть создан самими Соеди­ненными Штатами. Планировалось проведение крупно­го революционного мероприятия, о котором существуют письменные свидетельства.

Существует два отделения по управлению иудейс­ким богатством и властью в Нью-Йорке. Первым явля­ется Немецко-Иудейское отделение, представленное Шиффсами, Шпейерами, Варбургами, Канами, Левин-сонами и Гаггенгеймами. Они платят за игру за счет финансовых ресурсов неиудеев. Второе отделение со­стоит из русских и польских иудеев, которые монопо­лизировали производство шляп, фуражек, мехов, белья и игрушек. (Между прочим, именно русские и польские иудеи контролируют как американскую сцену, так и кино.) Их хватка и влияние далеко не незначительны. Иногда между ними возникают внутренние ссоры от­носительно деления прибылей, а рьяные публицисты могут ревностно обращать внимание на эти ссоры как свидетельство того, что они указывают на отсутствие единства между иудеями, однако в Кагале и повсюду они понимают друг друга довольно хорошо, а в вопросе о противостоянии иудеев и «гоев» они представляют собой неразрывное единство. В соотношении этих двух сил попытка поддерживать высокие цены продолжалась до конца 1920 г. Главы иудейских ассоциаций по произ­водству одежды объявили о том, что цены на одежду сни­жены не будут. За ними прочно стояли объединенные еврейские так называемые рабочие профсоюзы, которые угрожали принять соответствующие меры в случае па­дения цен.