Формалин

Впрочем, я уже сообразила, что на бандитов эта весело ржущая компания с дурацкими бумажными колпаками на головах не похожа. Уж точно не головорезы, посланные Альваресом, но и едва ли местные грабители, решившие обчистить богатый дом в отсутствие хозяйки. Слишком расслаблены и слишком неподходяще одеты — особенно девки, которых в компании было даже больше, чем парней. На дело не ходят с таким макияжем и уж тем более в таких туфлях, в которых невозможно ни бежать, ни драться. Но я все равно не знала, кто эти люди. Я, разумеется, тщательно изучила всех приятелей и подруг Эмили, которых нашла в соцсетях. И даже родственников и друзей ее покойного отца, а также руководство его компании. Но теперь передо мной не было ни одного знакомого лица.

— Кто вы такие? — спросила я. — Как вы сюда попали? Это частная собственность.

Мои слова вызвали новый взрыв смеха, в затем одна из них — круглолицая грудастая блондинка с длинными, выкрашенными в голубой цвет волосами, блестками на губах и двумя серьгами — одна в правой ноздре, другая в голом пупке (ненавижу подобное членовредительство!) — побежала ко мне, раскидывая руки, и с криком «С днем рожденья, Эми!» обвила меня руками, обдав приторным запахом не то карамели, не то сладкого ликера, а потом звучно чмокнула в щеку (с детства ненавижу поцелуи, да).

Для остальных это стало сигналом, и они во все горло, изображая торжественный вид, запели: «С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…»

Вот же черт. Я, разумеется, зазубрила все числа, связанные с Эмили — дату рождения, дату аварии, номер социального страхования, номер телефона и так далее, вплоть до дат рождения и смерти ее матери, которую сама Эмили совершенно не помнила. Но для меня все это было абстрактным набором цифр, необходимым для заполнения разных форм и документов. Я не привыкла ассоциировать эти цифры с собственной жизнью, и у меня совершенно вылетело из головы, что день рожденья Эмили как раз сегодня (точнее, я вообще не задумывалась, какое сегодня число). Чертов Моррингтон, мог бы и напомнить — или он тоже забыл?

Но главное, конечно, не это, а то, что он ни словом не упомянул об этих друзьях Эмили.

И, конечно, не по злому умыслу — кто-кто, а он был меньше всего заинтересован, чтобы кто-то заподозрил, что я не она, а другая. Очевидно, он просто сам понятия о них не имел. Я уже поняла, что именно произошло. Видимо, пытаясь выйти из депрессии после аварии и гибели отца, Эмили не просто замкнулась в себе, топя тоску в алкоголе (и, возможно, наркотиках). Она вообще решила начать новую жизнь, в которой как можно меньше напоминало бы ей о прежней. В том числе завела себе новых друзей — а также, вполне возможно, новые аккаунты в соцсетях под новым именем, новый телефон, с которого заходила туда, новую электронную почту. — и бог знает что еще. А Моррингтону она обо всем этом просто не рассказывала — да и не обязана была, ведь он не был ее психиатром или психологом. Хотя кричаще-красный «феррари» тоже был частью этого нового стиля жизни — прежде у нее был лишь скромный «форд», который почти все время (и до сих пор) стоял в гараже, ибо тогда Эмили чаще всего ездила с отцом на его «лексусе». Но Моррингтон не придал должного значения этой смене машины — именно потому, что не был психологом — а зря. Теперь у нас могут возникнуть проблемы… Теперь все, что я учила о прежних знакомых Эмили, бесполезно, а о новых я не знаю ничего — даже их имен.

— Извините, — пробормотала я, когда они в последний раз пропели «те-бя-а-а». — Я очень устала, шесть часов за рулем. Туго соображаю. Как все-таки вы вошли? Неужели я забыла запереть дверь?

Они, похоже, и это склонны были принять за остроумную шутку, но голубоволосая впервые взглянула на меня серьезно и с тревогой:

— Но, Эми, ты же дала мне ключ еще полгода назад!

Видимо, это теперь «моя» лучшая подруга. Узнать бы, как ее зовут…

— Да, конечно, — кивнула я, улыбаясь, наверное, немного странно. — Но, я имею в виду — ты что, пригласила всех сюда от моего имени? Я ведь была в клинике и сама точно не знала, когда вернусь. Доктор сказал мне это только сегодня утром.

— Да, — кивнула та, — но ты же говорила мне еще перед отъездом, что это ненадолго, и до дня рожденья ты точно вернешься, а если нет — дашь мне знать. Ну а поскольку ты этого не сделала, я решила, что все по плану. Разве ты не помнишь? — она вновь посмотрела на меня с тревогой. — Тебя там так обкормили таблетками?

— Ну, в общем… действительно, курс интенсивной терапии… пробормотала я. — Но со мной все в порядке. Просто очень устала. Так что, друзья, спасибо, но… — я уже сообразила, что главное — это побыстрее их выпроводить, а там я найду в доме и новый телефон, и компьютер Эмили, а в них — всю необходимую информацию. Все присутствующие — из категории «20+», то есть из поколения идиотов, выкладывающих полное досье на себя в интернет. Уже завтра я буду знать о них все. А, вот еще что не помешает… — Дайте-ка я вас всех сфоткаю! — предложила я, вытаскивая телефон.

Они, конечно, с готовностью выстроились в два ряда, и я сделала несколько снимков. Некоторые, правда, усердно корчили рожи, и я строго прикрикнула: «А теперь все сделали каменные лица, как на паспорт!» и щелкнула еще пару раз. Очень хорошо. Теперь искать информацию о каждом из них будет совсем просто.

— А сейчас, друзья, я правда прошу меня извинить. Мы повеселимся в другой раз, а сейчас я могу думать только о том, чтобы плюхнуться в постель.

— В постель мы всегда успеем! — скабрезно осклабился долговязый парень в футболке Йейльского университета (хотя, на мой взгляд, для студента он был уже староват) — и тут же получил затрещину от девицы рядом, должно быть, его подружки. Очень хорошо, а то я уже успела испугаться, не «мой» ли это бойфренд. Не смутившись этим подзатыльником, он продолжал: — А сейчас идем за стол. Тебе ничего не придется делать, Эмили — мы уже все приготовили. Не бросать же теперь всю эту еду…

— И выпивку! — подхватил другой парень, пузатый и с бородой. С этим они, похоже, уже начали, не дожидаясь меня.

— И прочие сюрпризы! — подмигнул «студент».

Ладно, подумала я, только сейчас почувствовав, как проголодалась. Конечно, если я их сейчас прогоню, они не унесут жрачку с собой, но… не будем обострять. Я вполне могу занять позицию, позволяющую больше слушать, чем говорить. Из бесед в нетрезвой компании можно узнать даже больше, чем из социальных сетей, где каждый может отредактировать или стереть неосторожно вырвавшиеся слова.

Меня почетным эскортом отвели в столовую (они лучше меня знали, где находится столовая в моем доме) и усадили в большое кожаное кресло, в каких обычно восседали главные злодеи в «бондиане» — его специально приволокли и поставили во главе стола. Вид этого стола подтвердил, что начали тут без меня (погасив свет, видимо, лишь тогда, когда услышали шум подъехавшей машины), но торт «благородно» не тронули, и мне пришлось, разумеется, задувать 26 свечей. Потом настал черед подарков — по большей части это была всякая бесполезная хрень (что полезного можно подарить той, у которой и так все есть?) Включая, между прочим, очередную книжку про эльфов (кажется, это было продолжение той, что отправилась в мусоросжигатель клиники под Тихуаной), но, конечно, не простую, а с адресованной мне подписью от автора. Девица, сделавшая этот подарок, похвасталась, что специально ради этого моталась в другой штат, где тот проводил автограф-сессию. Я поблагодарила и подумала, есть ли на моей вилле мусоросжигатель. По идее, должен быть — ведь мой «отец» был серьезным бизнесменом, а значит, должен был позаботиться о легком уничтожении, а не просто выбрасывании, ненужных бумаг.

По-настоящему мне понравился разве что подарок голубоволосой (при том, что по-прежнему совершенно не нравилась она сама) — это была гитара, причем отличного качества. Прежде мне никогда не доводилось держать в руках столь хороший инструмент. Я не удержалась и тут же, несмотря на свою «смертельную усталость» (которую и в самом деле чувствовала, но не настолько смертельную), сыграла и спела им длинную мексиканскую воровскую балладу. Текст ее, на самом деле, мне никогда не нравился — слишком приторно-слезливый, как и все в подобном жанре, а в конце вообще глупость, где девушка собирает для похорон останки своего любимого, расчлененного конкурирующей бандой: «Руки были в змеиной норе, голова в осином гнезде, а спина в муравьиной куче» — ну где автор видел осиные гнезда такого размера, чтобы туда поместилась человеческая голова?! Но мелодия там очень красивая — к тому же слов они наверняка все равно не понимали.

Я взяла последний перебор и посмотрела на моих слушателей. Меня удивило выражение их лиц. Они смотрели на меня чуть ли не расширенными глазами. «Я, наверное, что-то не то играю, — пронеслось у меня в голове. — Откуда дочке американского миллионера знать шансон мексиканских трущоб? Хотя — в эпоху интернета знать можно что угодно! А может, я просто играю недостаточно хорошо? Эмили умела лучше? Сошлюсь на усталость…»

— Эми, — нарушила, наконец, молчание одна из девиц (ее звали Клэр — некоторые имена я уже усвоила из их обращений друг к другу), — когда ты научилась так играть?