Формалин

К штаб-квартире «пестрых» мы подъехали поздно вечером, было уже темно. Но в сам переулок заезжать не стали, ни к чему это было. Трейлер с большинством парней остался за углом, а я отправилась в гости пешком в сопровождении лишь двух пацанов, не выглядевших особенно грозными. Оружия ни у кого из нас не было — ни ножей, ни кастетов, ни даже каких-нибудь обрезков труб или палок. Зато я накрасилась по полной (чего вообще по жизни терпеть не могу).

Я объявила придуркам, тусовавшимся у входа, что, поскольку банда Хуана разгромлена, мы хотим присоединиться к «пестрым». Нас обыскали (меня, естественно, облапали с глумливыми ухмылками, хотя и так было видно, что ни в карманах моих шорт, ни под футболкой нет ничего — включая лифчик), а потом провели к их главарю. Его кликуха была Рыжий, но он всегда брился наголо, так что, был ли он рыжим на самом деле, сказать не берусь (брови, по крайней мере, были белесыми и едва различимыми). Выслушав мою чуть ли не слезную мольбу о приеме в банду, он ответил все с той же глумливой улыбочкой, что вообще-то лузеры вроде нас ему не нужны, но для меня он, так и быть, готов сделать исключение, если я заплачу вступительный взнос. Не требовалось уточнять, что он имеет в виду. Отыметь девчонку поверженного конкурента на глазах у своих быков, а потом еще, небось, и пустить ее по кругу — такого удовольствия он, конечно, упустить никак не мог.

Я с покорным видом стянула через голову футболку — при этом незаметно выдернув заколку из волос, на которую, естественно, никто из них и не подумал обращать внимание. Дальше понятно. И его руки, и его глаза были заняты исключительно моими грудями — на мою руку, все еще прикрытую снятой футболкой, он даже не взглянул. Мужики такие одинаковые.

Я вонзила ему заколку в глаз и дальше в мозг на всю глубину.

У остальных ушло несколько секунд на то, чтобы подобрать челюсти, но потом они все-таки повыхватывали пушки. Но в этот самый момент погас свет.

Конечно, он погас не просто так. Трейлер в это самое время не дожидался меня без дела, а, захлестнув тросом столб на соседней улице, повалил его, оставив без электричества весь квартал.

В тот же миг пришли в движение и пара моих обманчиво мелких, но шустрых сопровождающих. Я услышала сдавленный крик, а потом стук и шорох упавшего и скользящего по полу пистолета, тут же наклонилась на звук и подхватила его.

— Стоять и слушать! — рявкнула я и для убедительности пальнула в потолок. Я понимала, что они не будут стрелять в ответ, боясь попасть в темноте в своих. — Я не шутила, когда предлагала объединить наши бригады. Только, поскольку Рыжий выбыл из гонки, командовать буду я. Если что — здание окружено моими парнями, которые забросают его коктейлями Молотова прямо сейчас. А всех из вас, кто будет выбегать, будут валить прямо на выходе. На фоне огня вы будете отличной мишенью, а вы их в темноте хрен увидите. Или так, или голосуйте за мою кандидатуру. Кто «за», спрашивать не буду. Спрошу сразу, кто против.

— Парни, вы что, позволите какой-то девке… — донеслось из темноты.

Я выстрелила на голос. Я-то знала, что мои парни уже прикрывают меня сзади с боков и не находятся на линии огня. Видимо, мой выстрел оказался не очень удачным — вместо того, чтобы заткнуться, он начал орать. Пришлось потратить еще одну пулю.

— Один против. Был, — констатировала я. — Еще кто-нибудь? — я подождала три секунды, слушая их ошарашенное молчание, и констатировала: — Принято единогласно.

Может, кому и покажется странным, что банда, в которой иным парням было лет по двадцать пять, согласилась подчиниться семнадцатилетней девчонке. Но Рыжий тоже не был среди них старшим — как и Хуан среди нас. Однако, если Хуан стал главным благодаря своему уму, то Рыжий — благодаря своей славе отморозка. А пришив его на глазах у всей его бригады, я доказала, что я еще более отмороженная, чем он, так что все по справедливости.

Ну, на самом деле нашлось несколько типов, которые не приняли мое лидерство. Но они предпочли не нарываться, а просто по-тихому свалить. Среди них, кстати, оба охранника, которые лапали меня при обыске — должно быть, даже до их тупых мозгов дошло, что я могу им это припомнить. Ну и правильно сделали, что свалили.

Я, кстати, поинтересовалась у «пестрых», чьей идеей было подставить нас перцам. Они, конечно, все клялись, что без понятия — не стали даже валить на покойного Рыжего. Потому как избавляться от конкурентов через перцев — это западло и полный зашквар не только для главаря, но и для всей его бригады. Ну да ладно, я сделала вид, что поверила. Тем паче что это и в самом деле мог быть кто-то из наших «клиентов».

Если это и вправду было так, то ничего этот клиент не выгадал. Всех их мы объехали в ближайшие дни. Да, теперь мы перемешались на трейлере. Я извлекла урок, что дом — это ненадежное убежище. Даже дом с несколькими выходами — в лучшем случае ты убежишь оттуда без всего. И бежать, и путешествовать, и атаковать лучше вместе со своим жилищем и штабом, чтобы никто их врагов не знал, где ты находишься и где можешь оказаться в скором будущем. Конечно, теперь в моей объединенной банде было слишком много народу, чтобы селить их всех в трейлере. Полный комплект туда набивался, только когда требовался рейд полным составом. А в обычное время где-то две трети, у которых было какое-то свое жилье, обретались там. Но я и моя, так сказать, гвардия — куда вошло и несколько «пестрых» — жили теперь только в трейлере и никогда не проводили две ночи подряд на одном месте. Кстати, я быстро научилась его водить и даже лихо гонять на этой здоровой бандуре по узким улочкам. Так что Рамирес был избавлен от почетной, но тяготившей его обязанности водителя. Но он сделал для нас другую важную работу, обшив трейлер изнутри стальными листами и снабдив его форсированным движком.

Так вот, я объехала со своими парнями всех прежних и новых клиентов — познакомившись заодно с теми, кого крышевал Рыжий — и объяснила им, что я дала клятву, что ни один мужик меня не поимеет, а все, кто пытались — плохо кончили, так что лучше им даже не пробовать. И если кому-то из них показались недостаточно убедительными мои слова, то их прекрасно дополняло молчание стоявших к меня за спиной парней — не самых умных, но самых накачанных из двух банд.

Впрочем, среди клиентуры были не только мужики. Хуан брезговал крышевать проституток, а вот «пестрые» занимались этим охотно. И особенно охотно они при этом брали «плату натурой» — то есть на самом деле, конечно, это была никакая не плата, поскольку девчонкам приходилось обслуживать их сверх взимаемых денег, в любое время и любым способом.

Я положила этому конец. То есть, конечно, я не избавила их от дани вовсе — работать в Тихуане без «крыши» им бы никто не дал, если бы от этого заработка отказались мы, тут же отыскались бы другие желающие, возможно, еще более свирепые. Но я установила четкие правила — деньги деньгами, но если кто из парней хочет получить с проститутки что-то еще, он должен делать это на правах обычного клиента. То есть только то, на что девчонка сама согласится, и платить ей за это. Последнее правило особенно возмущало бывших «пестрых»: «Зачем платить девке деньги, которые она же потом тебе отдаст?» «А зачем пекарь платит сапожнику, который покупает у него хлеб? — отвечала я. — Чтоб беспредела не было. Чтобы все было по-честному — кто кому сколько должен, тот тому и платит. Сегодня ты продавец, завтра покупатель». «Мы, вообще-то, не то и не другое», — ухмылялись мне в ответ мои бандиты. «Да поймите, — объясняла я. — У проституток бывают самые разные клиенты. В том числе перцы, например. Или парни из других банд. Или вообще всякие непростые ребята. У нас тут, конечно, район не элитный, но чем грязнее их фантазии, тем в более глухие места они ходят. И вот вся эта публика может расслабиться и что-то сболтнуть, особенно по пьяному делу. Или, скажем, пока такой дрыхнет, можно обыскать его карманы. А иногда и сам факт, что какой-нибудь, к примеру, чиновник или пастор ходит к девке, чтобы она ссала ему на лицо и стегала плеткой, позволяет взять его на крючок. А пастору могут исповедоваться очень серьезные люди, которые сами в наш квартал ни ногой, но от которых тут может зависеть что угодно. Теперь просекаете? Если мы будем с девчонками по-хорошему, то и они будут работать на нас не по принуждению, а по доброй воле. Собирать для нас инфу. Которую мы можем использовать сами, а можем и продавать тем, кто захочет купить. Сечете? Если она тебя ненавидит, то деньги ты с нее стрясешь, а информацию не получишь. Как ты узнаешь, узнала она что-нибудь или нет? Она скажет «нет», и ты не проверишь. Ну, дашь ей в глаз, но ведь все равно ни с чем останешься. А если она будет хотеть, чтобы ее именно мы крышевали, а не какие-нибудь отморозки, так она для нас расстарается без всяких понуканий, и вопросы клиентам будет наводящие задавать, и по карманам шарить, и фотки тайком делать!»

В итоге даже до заскорузлых мозгов «пестрых» дошло, что я права. Не то чтобы, разумеется, ценная информация от проституток, даже искренне стремившихся ее добыть, поступала часто — все же большинство их клиентов были самыми обычными козлами, не знавшими ничего полезного, да и далеко не каждого из них удавалось развести на разговор («рот девке дан для другого», как они любят выражаться). Но, тем не менее, время от времени нам капали полезные сведения, которые позволяли когда подзаработать, когда уберечься от неприятностей, а когда и то, и другое. В общем, дела у нас шли неплохо, наш скромный бизнес рос, как и моя репутация, под нашу крышу переходило все больше клиентов, и вскоре уже никакие дела на районе не делались если не без моего согласия (хотя часто именно так), то, как минимум, без моего ведома.

Нет, я не создала криминальную империю на пол-Тихуаны. Я понимала, что есть границы, которые лучше не пытаться переходить. В дела картелей, например, мы по-прежнему не лезли, и я четко говорила своим: наркота — не наша тема, даже если какие-нибудь дилеры станут сами проситься под нашу крышу. Не связывались мы также с тем, что по-английски называется хьюман трафик. Тихуана, которая граничит по суше с Сан Диего и при этом еще и морской порт — наверное, крупнейший во всей Мексике хаб этого трафика. Проститутки сюда, нелегалы отсюда. Но именно поэтому все дорожки в этом бизнесе не только давным-давно протоптаны, но и поделены между такими серьезными компаниями, с которыми лучше не связываться. Короче, меня вполне устраивало быть первой на районе в нашей сфере и не лезть выше. Хотя информация о делах тех, кто «выше», до меня доходила. Перцам мы отстегивали (а куда деваться?), но и знали о них достаточно, чтобы они, в свою очередь, не сильно борзели. У меня были среди них информаторы, которые загодя предупреждали нас о любых спецоперациях и облавах, а их начальство, в свою очередь, понимало, что лучше иметь дело с нами, которые крепко держат район и ведут бизнес по понятиям, чем с хаосом и беспределом, который мог бы воцариться без нас.

Так прошло почти шесть лет. За это время, конечно, парни не раз пытались ко мне подкатывать, но аккуратно. И я так же деликатно их отшивала. Они отваливали без возражений, понимая, что я жду Хуана, и моя верность ему — качество, воспеваемое в воровских песнях, но на самом деле не слишком распространенное в трущобах Тихуаны — только добавляла мне авторитета.

Я и в самом деле ждала его все эти годы. Надеялась вытащить его по условно-досрочному, забашляв кому надо, но с этим не прокатило. Для амнистии нужно «примерное поведение», а Хуан числился нарушителем дисциплины и как раз тогда, когда должен был решаться вопрос о его освобождении, загремел в карцер — причем не то чтобы его подставили, желая заставить стучать (это было бы понятно), а из-за драки, которую затеял он сам.