Формалин

Наконец, не в силах больше терпеть — но и убедившись, что в этом уже нет необходимости — я побежала в туалет, чтобы не только использовать его по прямому назначению, но и отзвониться Хуану, что план сработал.

Теперь оставалось только ждать звонка уже от него — продолжая тем временем обслуживать клиентов, чтобы не вызывать подозрений. Ближе к вечеру они повалили сплошным потоком, а я все еще даже не использовала свой пятнадцатиминутный перерыв (и хозяин явно не был бы в восторге, если бы я сделала это сейчас — «раньше надо было думать!»). Так что ноги у меня отчаянно ныли от многочасового стояния на каблуках, а лицо — от постоянных улыбок (вообще для меня не очень характерных). Всем ханжам, говорящим, что, мол, даже если ты родилась в трущобах, всегда можно найти честный заработок, к примеру, устроившись в какое-нибудь кафе, следовало бы хотя бы на денек последовать собственному совету. И это еще меня от клиентов отделял прилавок, то есть никто не пытался шлепнуть меня по заду или ущипнуть за грудь, как это бывает с официантками, разносящими блюда.

Но вот, наконец, в кармане у меня завибрировал телефон. Я поставила на прилавок табличку «Извините, вернусь через 5 минут!» и поспешила в туалет.

— Только что причалили, — сообщил Хуан. — Ага, уже идут сюда…

До моего слуха донеслось бурчание Бульдозера, Хуан переспросил его.

— Что-то не так? — встревожилась я.

— Бульдозер говорит, что прежде не видел этих парней. Видимо, пока он сидел, Альварес поменял экипаж на яхте.

— То есть они тоже его не знают? Черт, парни, рвите когти!

— Спокойно. Мальчик с ними. Они ничего не подозревают, раз взяли его с собой. А он-то знает Бульдозера.

Я услышала стук, видимо, в дверцу машины. Потом приглушенный расстоянием голос Бульдозера: «Привет, парни! Как поплавали?»

— Ты кто такой? — донесся неприветливый голос ему в ответ.

— Как кто? Бульдозер я.

— А где Бегемот?

— Попросил его подменить. Прикиньте, переел буррито, и у него так скрутило живот, что он сейчас только свое очко охранять может. Вот же придурок, а? От телки меня вытащил. Ну, пришлось все бросить и ехать ему на выручку, кореш все-таки…

— Почему он мне не отзвонился?

— Застремался, небось. Что его теперь из Бегемота в Засранца переименуют. Он и меня просил какую другую причину придумать, ну я не сочинитель, говорю, как есть…

Может, сочинять он и вправду не умел, но роль, написанную для него Хуаном, играл вполне убедительно. Тем не менее, тип с яхты не проникся.

— Я звоню боссу, — сказал он.

— Не-не-не, не надо боссу! Босс же за такое с Бегемота шкуру спустит!

В ответ его собеседник что-то пробурчал, что я не расслышала, но, скорее всего, это была фраза «Лучше с Бегемота, чем с меня». Бульдозер решил срочно перехватить инициативу:

— Паблито, привет! Как покатался? Ну чего молчишь, ты что, не узнаешь дядю Педро?

— Не-а! — ответил звонкий мальчишеский голос. — Я тебя не знаю!

И тут же раздались хлопки, будто разом несколько человек торопливо откупоривали винные бутылки.

Выстрелы из пистолетов с глушителем.

Я не знаю, почему маленький гаденыш так ответил. Может, и впрямь оказался настолько тупым, что не узнал Бульдозера через два года. Или решил навредничать. Или просто подумал, что это будет смешная шутка или игра.

Но те, кто стояли рядом с пушками, шуток не понимали. У них не было дипломов долбаного детского психолога. У них была другая работа.

Я услышала короткий вскрик, звук взревевшего мотора, визг шин, а затем приглушенный стук — видимо, телефон, который держал Хуан, упал на мягкое покрытие пола машины. Я не разобрала, кто кричал — я лишь понимала, что, раз было кому газануть с места, значит, Хуан все еще жив. Но я слышала все новые металлические удары, а также звуки осыпающегося стекла — это пули настигали мчавшуюся прочь машину и пробивали ее корпус. Ведь этот лимузин, в отличие от оригинала, не был бронированным. Может, потому они и палили так охотно — с первого же выстрела убедившись, что машина не та. А затем я услышала крик Хуана — донесшийся издалека, он явно не имел возможности подобрать упавший телефон: «Анхелина, БЕГИ!!!»

Этот крик вывел меня из ступора. Я вскочила — до этого я просто сидела в туалетной кабинке на унитазе, вцепившись обеими руками в телефон — и выскользнула в коридор, а оттуда наружу через служебный выход в задней части здания. Бросив быстрый взгляд на экран телефона, я поняла, что связь не разорвалась — очевидно, у Хуана не было возможности это сделать, но я больше ничего не слышала, даже шума мотора (который, видимо, уже не ревел так громко, как при резком старте с места, а ворс на полу приглушал все звуки). Так что я сама отключила и обесточила телефон — теперь через него меня можно было выследить. По-хорошему, следовало вообще выбросить его в ближайший канал, но я не смогла заставить себя это сделать. Если Хуан еще жив, как он сможет связаться со мной?

Пробираясь на чертовых каблуках по узкому проходу между задними стенами каких-то построек, куда не выходило ни одного окна — одни только гудящие и капающие кондиционеры — я услышала далекие, но приближающиеся звуки полицейской сирены. Ну конечно, с глушителем или нет, а стрельба среди бела дня на причале, где швартуются вполне респектабельные яхты, не могла остаться незамеченной… но меня начнут искать еще нескоро. Перцы так, возможно, и вовсе никогда — если не получат возможности сунуть нос в припаркованный броневик с бесчувственными боевиками внутри (а картель, вполне вероятно, не захочет впутывать их в это дело).

Но не перцы теперь моя главная проблема.

Я благополучно выбралась с территории порта и села в первый попавшийся автобус. Мне нужно было побыстрее оказаться как можно дальше от места событий. Минут через двадцать я сошла на довольно стремно выглядящей остановке где-то на южной окраине, вдали и от порта, и от моего района. Наискосок от остановки был полуразвалившийся дом; обрушившаяся крыша указывала, что он непригоден в качестве пристанища даже для уличных бродяг — и, конечно же, оттуда давным-давно вынесено все, что имело смысл выносить — а стало быть, я не рискую ни на кого нарваться внутри. Обойдя дом сбоку, со стороны узкого и абсолютно пустого переулка, я забралась внутрь через окно и снова вставила аккумулятор в телефон.

«У вас одно новое голосовое сообщение».

«Надеюсь, ты еще… не выбросила мобильный, — голос Хуана звучал хрипло, с каким-то присвистом. — Бульдозер мертв, а в меня… тоже попали. Машина вся в дырках, но еще на ходу, хотя в ней воняет бензином. Но… далеко мне на ней по-любому не уехать. Не дальше первого полицейского поста. У перцев челюсти отпадут, когда они увидят, в каком она виде… Так что… не жди меня. Уноси ноги… из этой долбаной страны. Я сделаю все, чтобы их задержать, но… сама понимаешь… — некоторое время в трубке слышалось только его тяжелое дыхание, потом: — Прости меня. Я дурак. Надо мне было тебя слушать. Ты была моим ангелом, а я… Пусть хоть у тебя что-то получится».

«Нажмите 4, чтобы прослушать сообщение еще раз, 7, чтобы удалить…»

7.

Контакты — удалить. Очистить все следы, какие только можно.

Хотя Хуан, разумеется, прав — это все равно не спасет.

Я понимала, почему он даже не рассматривал возможность сдаться перцам, чтобы спасти себе жизнь. За то, что мы сделали — точнее, попытались сделать — нас достали бы и в тюрьме.

Вечером в новостях сообщили о «еще двух эпизодах, связанных, по всей видимости, с войной наркокартелей» — перестрелке в порту и сгоревшем лимузине «линкольн», найденном в нескольких кварталах от места первого инцидента. «Внутри автомобиля обнаружены останки двух человек. Машина полностью выгорела, поэтому опознание их на данный момент не представляется возможным. Полиция пока не комментирует, связаны ли эти два происшествия между собой».