Формалин

– Это так… Когда мне нечем заняться, я просто черкаю непонятные каракули.

– Вот как, - Дилан щурит глаза, опираясь руками на стол, и наклоняется вперед, чтобы разглядеть. Я внимательно наблюдаю за выражением его лица: парень выпрямляется, закатывая рукава куртки, и я невольно «залипаю» на его руки, пальцами которых он хрустит:

– Девушка, что жила здесь, тоже рисовала, - говорит, чеша висок.

– Как её звали? – спрашиваю, складывая руки на груди, и продолжаю наблюдать за перемещающимся по комнате парнем, который все так же рассматривал мои «каракули».

– Кэтрин, - спокойно отвечает, и я киваю.

Почему-то мне кажется, что они с этой девушкой были не просто друзья. То, с каким выражением лица он говорит о ней… Таким его не каждый день увидишь.

Сейчас все произошедшее кажется просто игрой моего воображения. Словно ничего и не было. Думаю, когда Дилан уйдет, все мои страхи вновь возьмут вверх.

На часах уже два ночи, поэтому очевидно, что парень вскоре вернется к себе. Но мне хотелось бы подольше посидеть и поболтать с ним.

Больше узнать об этой Кэтрин. Какой она была?

К счастью, Дилан как-то не торопился, поэтому, хоть и молча, но сидел рядом, слушая музыку, заткнув уши. Я рисовала в альбоме, чувствуя, что «жар» не проходит. Мы с ним устроились на кровати, опираясь спинами на холодную стену позади. О’Брайен прикрыл глаза, иногда тяжко и устало вздыхая и потирая лицо руками. Неловко.

Поглядываю на него, нервно сглатывая.

Странно, но до этого момента я не воспринимала его, как парня. Нет, я вовсе не воспринимала его. Никак. Абсолютно. Ведь не имею понятия, какой он человек. Мне ничего не известно о нем, и это напрягает, особенно в такой ситуации, как сейчас.

Я могу слышать, как он дышит. Это так необычно. Только сейчас понимаю, что тишина в комнате пугает меня.

Вибрация заставляет вздрогнуть от неожиданности. Дилан хмурится, открывая один глаз. О-у, так он действительно уснул?

Парень глубоко вдыхает через нос, смотря на экран своего телефона, после чего сильнее хмурит брови, отвечая:

– Что?

Я откашливаюсь, продолжая рисовать. Парень что-то ворчит под нос, смотря в сторону окна:

– Отец ещё там? – кажется, его лицо бледнеет. – А, так это её машина. Все равно, - цокает языком, снимая очки, чтобы потереть глаза. Я не могу упустить такой момент, поэтому в открытую смотрю ему в лицо. Дилан поднял брови, вопросительно кивая мне и продолжая говорить по телефону.

Я касаюсь кончиком карандаша губ, слегка наклоняя голову на бок. О’Брайен вновь поднял глаза на меня, и мне пришлось сдержаться, чтобы не открыть рот: темные глаза парня казались какими-то необычными. Смотришь в них, вроде ничего специфического, но что-то цепляет.

Сильно цепляет.

Меня в очередной раз бросает в жар, когда осознаю, что Дилан продолжает вопросительно смотреть на меня, отвечая на вопросы звонящего. Мои губы все-таки приоткрываются. Думаю, он окончательно убедился в том, что я странная. Идиотка.

О’Брайен убирает телефон от уха, спрашивая:

– В чем дело? – его ровный и безэмоциональный голос возвращает меня в реальность. Я моргаю, растерянно качая головой, и вновь начинаю водить карандашом по белому листу. Дилан опирается спиной на стену, закинув голову. Поворачивает лицо, усмехаясь:

– Что ты рисуешь? Похоже на детские каракули. Я так в классе третьем рисовал.

Я обиженно вздыхаю:

– Как могу.

Парень смотрит на экран телефона, говоря:

– Уже слишком поздно. Завтра в школу.

– Оу, я смотрю, ты у нас ярый ученик, - щурю глаза, усмехаясь краем рта, но мысль, что мне придется остаться одной в доме, заставляет выражение лица смениться. Нервничаю, бросая взгляд на О’Брайена, который опять же закатывает глаза:

– Что за детский сад?

– Да нет, ты… - заикаюсь, понимая, что Дилан до сих пор не надел очки, продолжая теребить их в руках. Это на него не похоже.

Парень изогнул бровь, интересуясь:

– Что опять?

– А-а, нет, ничего, - отвечаю слабым голосом. Дилан усмехнулся краем рта, отчего меня «полностью накрыло». Отвожу взгляд, кашляя, чтобы прочистить горло:

– Окей, спасибо, но, если я услышу что-то подозрительное, то…

– Моя бита, - парень надевает очки, - в твоем распоряжении, - его улыбка исчезает, а лицо приобретает то самое «мраморное» выражение, от которого меня бросает в холод. Дилан поднимается, слезая с кровати на пол, и идет к окну, открывая его. Я внимательно наблюдаю:

– Погоди. Ты хочешь выйти таким образом, - не могу не улыбнуться, удивленно поднимая ладони.

О’Брайен хмурит брови:

– Что-то не так?

Я секунд пять смотрю на него, не моргая, после чего качаю головой:

– Нет, все в порядке.

– Хорошо, - парень садится на подоконник, свешивая ноги, после чего забирается в свою комнату. Видимо, он не закрыл собственное окно. Я поднимаюсь, идя к подоконнику. Дилан собрался закрыть створки, но останавливаю. Он ничего не спрашивает, просто отходя от окна, после чего поднимает ладонь, легонько махнув ею, и направляется в коридор.

Стоило ему покинуть комнату, как напряжение в моем теле мгновенно возрастает. Я поворачиваю голову, убеждаясь, что дверь заперта, после чего заставляю себя отойти от окна, чтобы лечь спать.

Мои родители так и не ответили ни на один мой звонок. Они даже не перезвонили.

Снимаю кофту и джинсы, быстро забираясь в кровать, но свет не выключаю. Мне так легче.

Отворачиваюсь к стене, сжимая глаза, но внимательно прислушиваюсь к звукам. Вокруг лишь тишина.

Надеюсь, мне удаться уснуть.

***

Дилан равнодушно прошел мимо кухни, не обратив внимания на приехавшую женщину, которая ждала его появления. Она поднялась со стула, устремившись за сыном:

– Дил.

Парня злило то, что она, как и отец, появляется в этом доме, словно ничего не было, к тому же заговаривает с ним так непринужденно.

Кажется, голос женщины заставил проснуться пожилых людей. Дилан прошел мимо своих стариков, зайдя в ванную, и запер дверь. Он прислонился лбом к холодной плиточной стене, чтобы как-то «охладиться». С его сухих губ слетают короткие вздохи, а сердцебиение учащается, отчего голова идет кругом. О’Брайен направляется к раковине, грубо сняв очки, и трет глаза, сильно нажимая на них пальцами. Включает воду, умывая лицо.