Французский шелк (Том 2)

– Он все отрицает.

– Как же он может?
– воскликнула Клэр.

– Но ведь нет никаких доказательств, что я целовал вас, одни лишь слова. А кому больше склонно доверять общественное мнение - какому-то религиозному фанатику или окружному прокурору?

– И Краудер готов солгать, чтобы защитить вас?

– Не меня. Он защищает честь своего учреждения. Он ведь прежде всего политик и будет поддерживать систему так же яростно, как вы ей противостоите.

Клэр пыталась все это осмыслить, как вдруг ее осенило:

– Чтобы вернуть себе расположение Краудера, вы, по сути, предали меня. Это единственный способ для вас доказать достопочтенной публике, что вы беспристрастны и что мои чары на вас не оказывают никакого влияния.

– Да нет же, черт возьми, - резко сказал он.
– Вы все не так поняли.

– Неужели?

– Ну хорошо, до некоторой степени вы правы. Но все это никак не связано ни с политикой, ни с Краудером. Единственным человеком, которому я стремлюсь доказать что-то, являюсь я сам. Я попросил дать мне это дело. Потребовал. И вот теперь, когда оно в моих руках, мой долг - найти и привлечь к ответственности убийцу Джексона Уайлда.
– И уже несколько тише добавил:

– Независимо от того, кто им окажется. Вот почему...

– Почему что?

– Вот почему сегодня утром я получил ордер на обыск во "Французском шелке".

Клэр стало не по себе. Мысль о том, что в ее личных вещах будут копаться чужие люди, была невыносима.

– Вы не можете так поступить со мной, Кассиди!

– К сожалению, Клэр, могу. Должен. Я уже выезжаю туда, меня ждут.

Не попрощавшись, он повесил трубку.

Когда Клэр присоединилась к трапезе, она упрямо выдерживала на лице улыбку и старалась держаться непринужденно, но провести никого не удалось.

Мэри Кэтрин отвела ее в сторону.

– Все в порядке, дорогая? Ты выглядишь расстроенной. Клэр нежно пожала ей руку.

– Все прекрасно, мама.

– Это ведь звонил мистер Кассиди? Он что, опять задавал тебе вопросы о преподобном Уайлде?

– Нет. Ничего подобного. Тебе здесь нравится? Чем вы с Гарри занимались сегодня утром?

Мэри Кэтрин погрузилась в длинный, пространный пересказ своих утренних дел.

После обеда Клэр добросовестно исполняла свои обязанности, стараясь осуществить все намеченные еще с утра планы, но мысли ее вновь и вновь возвращались к людям в полицейской форме, которые шарили в ее ящичках, шкафах, вещах Ясмин и Мэри Кэтрин, рылись в официальных бумагах, обыскивали туалеты, трогали их интимные вещи.

Она никогда этого не простит Кассиди.

***

– Дорогая, ты не знаешь, где мои золотые запонки? Алистер Петри вошел в комнату - манжеты на рукавах рубашки все еще болтались расстегнутыми. Через полчаса супругов Петри ожидали на торжественном обеде, который устраивался в рамках избирательной кампании.

– Они здесь, на моем столике.

Белль сидела на плюшевом пуфике перед зеркалом, расчесывая щеткой светловолосого "пажа" на своей голове. Она носила эту прическу еще с университетских времен, и волосы ее до сих пор сохраняли шелковистость и лоск благодаря дорогостоящему уходу и ежемесячной стрижке.

– Тебе удалось увидеть меня по телевизору?
– спросил Алистер, застегивая рубашку.

– Нет, дорогой. Я была занята подготовкой к сегодняшнему вечеру. Но, уверена, ты имел огромный успех.

Он подошел к столику Белль и потянулся за запонками.

– Две телекомпании...
– Рука его дернулась, словно от укуса кобры.

Запонки уютно устроились в крохотном гнездышке кружев, которые он мгновенно узнал. Кишки свело от страха. На какое-то мгновение, которое показалось вечностью, он испугался, что его стошнит прямо на все эти роскошные баночки кремов и флаконы духов, выстроившиеся на столике.

Их взгляды встретились в зеркале. Очень спокойно Белль закончила застегивать бриллиантовые сережки.

– Я это нашла в кармане пиджака, который отправляла в чистку. Как и подобает супруге, у меня есть привычка проверять твои карманы перед тем, как отдавать вещи. Тебе следовало бы это знать и быть более внимательным.

– Белль, я...

– Что ты, Алистер?
– Она повернулась и устремила на мужа взгляд слишком нежный, чтобы быть искренним.
– Ты начал носить дамское белье?
– Она приподняла кружевные трусики.
– И как называется это пристрастие?

Придя в себя после шока, Алистер начал злиться. Другие мужчины тоже имели связи на стороне, но им никогда не приходилось отчитываться в своих действиях. Почему же он всегда должен играть роль виноватого?

– Не надо говорить со мной таким тоном, Белль.

– Что ж, - сказала она, растягивая эластичные трусики, словно рогатку, тогда напрашивается единственный вывод - у тебя внебрачная связь.

Она встала и молча прошла мимо. Этот высокомерный жест задел его больше всего. Белль умела ставить на место; Алистер почувствовал себя неотесанным мужланом, тупым и ничтожным.

А ведь он был членом Конгресса Соединенных Штатов - о боже! И никто, даже жена, не смел унижать его. Он вовсе не собирался признаваться в том, что имеет любовницу, и уж тем более просить прощения.

Белль достала из шкафа воздушное шифоновое платье и начала натягивать его снизу на стройные бедра.

– Помоги мне, - сказала она, просовывая руки в расшитые блестками рукава.

Когда Алистер застегнул на платье "молнию", она обернулась:

– Я не так глупа, чтобы думать, будто ты мне верен. Конечно, у тебя были другие женщины. Есть и сейчас, будут и еще. Вопрос не в этом.

– Тогда зачем его поднимать?
– агрессивно начал он. Могла бы тайком выбросить эти злосчастные трусы и избежать отвратительной сцены. Ему за целый день хватало неприятностей. Еще дома расхлебывать это дерьмо - уже слишком.

– Я подняла его, чтобы ты понял, насколько ты глуп. У Алистера потемнело в глазах.

– Сейчас как раз самое время, черт возьми. Я... Она подняла руки:

– Избавь меня от этого благородного негодования, Алистер. Выслушай меня и учти то, что я скажу.
– Глаза ее сузились.
– Если я узнала, что ты изменил своим супружеским клятвам, для остальных это тоже недолго останется секретом. Ты проявил невероятную глупость и беспечность. Рано или поздно твои недоброжелатели тебя вычислят. Неужели ты готов пожертвовать тысячами голосов ради нескольких часов...
– Она жестом указала на валявшиеся на столике трусы.

– Траханья. Не стесняйся, это именно так называется, Белль.
– Алистер с наслаждением наблюдал, как побледнело ее лицо и напряглась спина.
– И если бы ты не была столь занудна и благочестива в постели, я бы...

– Не надо.
– Она ткнула пальцем ему в грудь.
– Не надо сваливать вину на меня. Это твоя ошибка, Алистер, твоя. И сейчас я просто довожу до твоего сведения, что не собираюсь страдать от ее последствий. Мне нравится быть миссис Алистер Петри, женой конгрессмена. И я намерена и впредь оставаться в этом качестве. Но если твои похождения станут известны и ты предстанешь в роли обыкновенного мошенника и лжеца, не жди, что я выступлю в твою защиту, доказывая всем, какой ты замечательный, любящий супруг и отец. Я себя дурой выставлять не собираюсь. Более того, - продолжала она, понизив голос и придав ему оттенок конфиденциальности, - ты сам знаешь, что будет означать для твоей кампании лишение моей финансовой поддержки.
– Алистер почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Белль улыбалась.
– Никто ведь не знает - пока не знает, что, если бы не мое наследство, ты бы никогда не выиграл своего места в конгрессе. И на этот раз без моего финансового участия тебе его не видать. Подумай об этом. В следующий раз, когда приспичит трахаться - как ты только что так очаровательно выразился, - исполни лучше свои супружеские обязанности.