Франсуа Винсент
Шрифт:
– Все, как когда-то… Ничего не изменилось, - бормотал он.
Где-то здесь была та дверь, через которую он проходил к себе когда-то в детстве. Он пролез внутрь сквозь какой-то зияющий проем. Крыша местами отсутствовала, он рисковал, что на него свалится что-нибудь сверху, но это его почему-то мало беспокоило. Он переходил из комнаты в комнату, из зала в зал. Трогал стены. Бормотал.
– Все, как и прежде…
Потом сел в какой-то большой комнате на большую каменную скамью. Долго сидел так, дышал этим воздухом, потом закрыл глаза и как будто растворился в этом пространстве. Свет освещал
Потом, как бы очнувшись от этого обморока, он вышел наружу и посмотрел перед собой вдаль. Теперь с какой-то неотвратимостью его тянуло туда - напротив. Он перешел через эту мостовую, где начинался тоже очень старый забор, но в нем не было ни единой дыры. Вдалеке стоял не очень большой, но тоже старинный дом. Он и приковывал к себе все его внимание. Он трогал руками стены этого забора, ходил вдоль него и не мог оторвать взгляда от того маленького старого дома. Там, похоже, жили люди. Вдалеке одиноко ходила лошадь и ела траву. Он не мог туда перебраться, и снова ходил по этой мостовой, разглядывая камни и все вокруг…
9
Он снова находился в своем испанском отеле. Сегодня прошел пять километров от тех развалин пешком до ближайшего городка. Пока шел, не понимал, что с ним произошло, и это бесило его. Всему должно быть какое-то объяснение! Раздражал французский таксист, который, не говоря по-английски ни слова, не понимал, почему нужно 200 километров ехать на такси. Но когда увидел в его руке пятисотенные купюры, пожалел, что не учил русский язык. Сразу стал все понимать и довез его до отеля.
Следующим утром он проснулся в дурном настроении. Что-то не давало покоя.
– Чего он бесится? Чего боится? Да, и не боится он ничего. Взрослый, сильный, умный мужик. Чего бояться? Ну, не понимает он того, что произошло с ним. Наплевать и забыть. Он не псих. И вообще… что-то он расслабился. Если не может объяснить, значит нужно просто забыть. Действительно, нужно было ехать в Куршевель или куда-нибудь на сафари в Африку. Убить льва, полетать на вертолете над саванной, искупаться в океане. Его девчонка была бы счастлива. Давно он не был так взбешен. Ее телефон не отвечал.
– И еще смеет не брать “трубку” на пляж, когда он звонит, - продолжал изводить он себя.
Позвонил своему помощнику в офис.
– Как дела?
– Нормально, шеф.
– Я звоню не для того, чтобы слышать твое “нормально”. Как дела?
– Понимаете…
Наступила дурацкая пауза. Его зам всегда с трудом “поднимал” и выговаривал слова, когда возникали проблемы, словно эти его слова что-то весили.
– Ну, давай не тяни, - поторопил он его.
– Поступила информация, что у Вашего, ну как сказать, … друга неплохой проект. И мэрия им заинтересовалась.
– Мэрия - это не красные стены, а живые люди.
– Вот и я шеф об этом же говорю. Нужно решать этот вопрос.
– Так решайте!
Зам снова замялся.
– Ну, я хотел прежде посоветоваться. Этот парень, который у нас, … простите, у Вас раньше работал, вроде бы Ваш друг.
– Так, понятно. Без меня никак. Вечером буду.
– Ну, почему, никак…
– Я
сказал, вечером буду. Закажи самолет. Через три часа приеду в аэропорт. Все.Он бросил машину в отеле. Отзвонил в рент-э-кар, чтобы ее забрали. Больше не хотел болтаться по этим дорогам. Заказал такси и уехал в аэропорт.
Москва не принимала. Там висела та, дурацкая туча, и не давала самолетам садиться. Он долго ругался с дирекцией аэропорта, чтобы его отправили. Наконец, настоял на своем.
Снова его удобный салон и этот стюард – француз.
– Привет, Франсуа.
– Здравствуйте, месье. У нас нет гарантии, что Москва принимает.
– Вот и этот его сегодня решил “доставать” своими проблемами. Ну, что за день? – подумал он.
– Франсуа, Москва меня примет всегда. Я ей нужен… А почему тебя так назвали?
– почему-то спросил он его.
– Месье, меня назвали так в честь моего деда. А моего деда, в честь его деда.
– Вы, французы, очень последовательны.
– Нет, месье, просто мы уважаем своих предков.
Он больше не смотрел в окно. И вообще, когда он возвращался, никогда не смотрел в окно самолета. Задернул шторку и спал.
Москва не принимала.
– Как легко было улететь от нее, а теперь она не принимала, - подумал он. Топливо еще оставалось, и они, почти долетев до Санкт-Петербурга и узнав, что, наконец, самолеты начали садиться в Шереметьево, развернулись и пошли обратно в столицу. Со второго, с третьего захода, наконец, приземлились.
– В офис, - приказал он.
– Шеф, время шесть вечера, поздновато.
Его помощник вежливо встречал раздражение своего шефа и его самого.
– Я сказал в офис. Что еще нового?
– Понимаете…
Опять! …Опять это понимаете!
– Что еще? – произнес он вслух.
Дурацкая привычка замалчивать проблемы и потом вываливать все сразу. Да, и какие могли быть у него проблемы?
– подумал он.
– Когда я провожал Вашу девушку в аэропорт…
– Ну?
– Я не хотел говорить, пока Вы были в поездке. В общем, когда она прошла регистрацию и сдала багаж…
– Ну, дальше?
– Дальше ее ждал … какой-то парень…
– Так… Ну и что? Может быть, случайность, какой-то… старый знакомый, случайно встретились? Тоже летел куда-то?… Нужно было прозвонить отель.
– Прозвонил.
– И что?
– Номер зарегистрирован на две фамилии…
Небольшая пауза повисла в салоне его автомобиля.
Шеф, я пробил его координаты - дать?
– Не надо! … Подружка!
– подумал он… – Я покажу тебе подружку и Тенерифе, и рассвет на Тейде устрою такой, что мало не покажется…
– Заблокируй ее кредитку, – сказал он заму.
– Да, шеф, сейчас позвоню в банк.
– Действительно, что-то я расслабился. Давно такого не было, - подумал он.
– Ну, что же, поиграем!
10
– Привет, крыша неба московского.
– Давно ты меня так не называл.
Это был его старый знакомый. Знакомый, без которых в делах не обходится. Стоит позволить себе пренебречь подобными связями, и твой бизнес полетит ко всем чертям и ты следом…
– Я пью виски и звоню тебе. Почему для меня погода нелетная? Почему меня плохо встречают?