Фронтир

В ответ в абсолютной тишине, заполнившей вдруг рубку, раздался высокий, сквозящий непривычными интонациями голос, принадлежавший, как казалось, ребёнку. Голос шёл словно отовсюду. Или ниоткуда вовсе.

— …немедленно заглушить реакторы и лечь в дрейф до особого распоряжения, с этого мгновения вы находитесь под личной юрисдикцией командарма мира Куэто. Повторяю…

Голос, небрежно и стройно произносящий фразы на Линия, тем не менее, привычному уху было не спутать ни с чем. Это был голос ирна.

Когда запись сообщения пошла на третий круг, звук так же сам собой исчез, как до того включился. Пилоты переглядывались, но вслух не произносили ни слова. Майор-десантник явно контролировал рубку «Эмпириала» в гораздо большей степени, чем все присутствующие Элементалы вместе взятые.

— Вы — элитный экипаж, впервые ведущий корабль-прим в другую Галактику без Избранного на борту, вы наделены для этого достаточными полномочиями, и я не собираюсь в них вторгаться, опять же я в данный момент не знаю, какие именно инструкции вы получили от Воина Элна, но до выяснения последствий этого происшествия я отстраняю пилота Ингу Иленде Райнор Скайдре иль Силикон, Элементала Вакуума Пространственных Сил КГС от несения её текущих обязанностей на «Изабелле Гриер», она может присоединиться к группе маневрового пилотирования.

Догадливый экипаж дружно молчала, ожидая развязки.

— Основания… — хрипло произнесла Скайдре.

— Церебр?

Полностью подтверждаю. Майор-десантник с каменным лицом смотрел пилоту Скайдре прямо в глаза. Он знал ответ бортовых систем заранее.

— С этой секунды, и вплоть до особого распоряжения, место командира «Эмпириала» считать вакантным, его обязанности, равно как и пост командира «Изабеллы Гриер» исполняет пилот Садоров. Командир «Аоллы» остаётся прежним. Приказываю в кратчайший срок провести подвижку постов с целью устранения брешей в схеме принятия решений и управления. Всему флоту, не меняя текущей конфигурации, следовать указаниям командарма, в переговоры не вступать, активных действий не предпринимать. Выполняйте.

Последнюю фразу Ковальский произнёс уже не столь жестко, скорее устало.

— Так точно, — красные пятна расплывались по лицу пилота, только что оставшейся без корабля, — сорр.

— В любых обстоятельствах оставаться на посту, куда прикажут? Разумно. Я на подобное и рассчитывал, — десантник кивнул, и, словно разобравшись с проблемой и отбрасывая её прочь, развернулся к панели носового обзора. — Церебр! «Эмпириал» до дальнейших указаний немедленно уложить в дрейф, внешний силовой панцирь — на полную мощность. Попытки информационного обмена — игнорировать. Впустить шлюпку в третий шлюз «Изабеллы Гриер»… — помолчал, прислушался к чему-то, — если возникнет такая необходимость. Инструкции ясны?

Да.

Только теперь плечи Ковальского немного расслабились, сам он как-то сгорбился, взгляд потух, а фигура его наконец обрела привычную резкость материального объекта. Склонив голову, он косо глянул на ошарашенных Элементалов и тихо сказал:

— Будем теперь исправлять эту глупость. Паллов, пошли, что стоишь.

Глава III. Выход. Часть 3

Борис и Джим бродили по каюте в полной растерянности. «Эмпириал» лихорадило, сначала всех согнали по местам боевого расписания, затем, так и не дав объяснений, распустили. По сетям прошло невнятное сообщение о том, что корабль ложится в дрейф. Бортовой церебр упорно молчал, молчало командование. Ко всему прочему пропал их «пассажир».

— Что ты вообще по этому поводу думаешь?

Борис, усевшийся сразу за панель терминала, в ответ только поднял глаза. Ничего не говоря, он пожал плечами и вернулся к виртпанели, пытаясь выудить оттуда хоть что-нибудь определённое.

— Если Элементалы молчат, то они молчат тише самого вакуума. Что-то у них там происходит, и наш десантник в это дело замешан. Он как ушёл, так ни разу и не возвращался.

— Одно можно сказать точно…

— Что «точно»? Говори толком.

— Следующая точка промежуточного финиша у нас в полётном плане обозначена чётко. И если мы вдруг не сбились с курса, то это квадрант 48-52 Второй Ветви ГС.

— Сектор ирнов?

Борис кивнул, не меняя позы, запрокинутое лицо смотрело в потолок каюты.

— Да уж, ничего не понимаю… Какие «красные расписания», какая высшая готовность? Наши командиры там с ума посходили? С кем мы тут собрались воевать?

Борис ещё немного посидел, замерев, потом вдруг вскочил и, ухватив с полки раздатчика леденец, сунул его в рот и завалился рядом с напарником, подвинув его с центра раскинувшегося от стены дивана.

— Меня другое интересует… По логам терминала наш сосед перед выходом к нему не обращался. Так откуда он узнал, что мы вообще уже куда-то прибыли?

— Ты тоже считаешь, он имеет отношение к этому бедламу?

— Я ничего не считаю, я просто рассуждаю.

Снова на некоторое время повисла пауза.

— Капитан-то хорош… Элементалы вокруг него так и кружат, вынюхивают, а информации на него — ноль. Ой, хорош пассажир… покажет он ещё нам всем, как считаешь?

— Апро, покажет.

Джим тоже сходил за карамелью, и теперь оба сосредоточенно и самозабвенно чавкали, продолжая морщить лбы. Разговоров больше не было.

Когда шлюз их каюты распахнулся, впуская в полумрак сноп света снаружи, оба дружно вскочили, не зная, куда девать липкие палочки. Положение нелепейшее.

— Так, вы двое, собирайтесь, только живо.

— Форма… парадная? — Джим первый взял себя в руки, швырнул леденец в утилизатор и вытянулся в струнку.

В проёме шлюза была хорошо видна фигура Ковальского, в обычном его плаще, во всё том же непонятном кителе без знаков различия, он вроде бы оставался прежним молчуном, но… Словно он неуловимо изменился с их последней встречи. Теперь перед ними будто замер в напряжённой позе вынутый из ножен отточенный клинок, почти что звеневший в застывшем воздухе, под его взглядом лишние мысли гасли, оставалась лишь готовность подчиниться и выполнить приказ.

— Сойдёте и так. Со штурмовыми «защитниками» дело иметь приходилось?

Апро, дело иметь — приходилось.

Успев лишь отдать на бегу честь, оба страд-драйвера уже мчались в сторону ангара-хранилища их лётного полка. Где же эта проклятая транспортная лента… Парой слов они сумели перекинуться только уже в «гардеробной».

— Каково, а? Я говорил.

— Уж лучше бы ты молчал.

Во время долгой эпопеи погрузки, и раньше, ещё в доках, при монтаже периферийного оборудования, огромное помещение Третьего Шлюза постоянно оставалось погружено в море звуков, разрядов, движения и пульсаций инерции. По силовым направляющим скользили грузы в ребристых контейнерах, мелькали стройные тени роботов-погрузчиков, вся конструкция видоизменялась, плыла, подчиняясь очередному приказу операторов. В этом было её предназначение, и любой узел, что попадал человеку в поле зрения, был счастлив услужить.

Где это всё? Куда исчезла царившая здесь добрую сотню лет без остановки и перерыва жизнь? Подручным автоматам было всё равно, летят они куда-то или нет. И какие перипетии происходят там, за броневыми плитами, защищающими Третий Шлюз, их тоже не трогало. Теперь им было известно только одно — кругом застыли мрак и бездеятельность. Надолго. Почти навечно.

Лёгкое содрогание, характерное для шлюзования, всё же пробудило некоторые из дремавших во тьме цепей. Загудели скрытые в толще брони «Изабеллы Гриер» климатизационные установки.